Древний Марс (сборник) - Крис Роберсон

Вполне подходящая вещь.

Я собираюсь повторить на этом воссозданном слимшанге маршрут (если не сами происшествия и переживания) знаменитого путешествия Уда из Тарсиса к Солис Лакусу.

Это самый известный травелог из имеющихся у нас (по многим причинам).

Уд был первым вдумчивым комментатором изменений, которые претерпевал Марс на протяжении весьма долгой жизни путешественника. Факт изменения отмечался и другими, но не процессы, приведшие к ним. Помимо того, классическим повествование Уда сделала удачная передача его личных переживаний.

И вот тем холодным утром я пожал руки троим вышедшим меня проводить из-под временного купола возле Поселения № 6 (которое, подобно многим другим, претендует на переименование в Лоуэлл-сити).

Мы немного поболтали, после чего мне на ум пришли слова Уда: «Существо обязано делать то, что должно».

Поэтому я забрался в свой высокотехнологичный слимшанг, поднял парус, помахал рукой провожающим (которые уже потянулись назад под спасительный купол, где можно было свободно вздохнуть) и направился на запад, подпрыгивая под звуки «Марса-выкрутаса» на розоватых дюнах.

Представьте себе Уда марсианским подобием Смита – Капитана Парусного Фургона, что носился некогда по прериям.

Уд начал свой путь из Тарсиса (с вулканического плато) к Солис Лакусу (до его рассказа – неопределённому месту откровения) и записал впечатления о приятной по марсианским меркам (как нам представляется) краткой прогулке на эквиваленте гоночного буера (каковыми была большая часть слимшангов, а уж Удов – наверняка; если не по материалам, то по изяществу обводов, полагаю, он приближался к моему).

Выбор Удом времени путешествия – зима – был необычным. Зимой существенно холоднее, и направление ветра предсказать труднее из-за опоясывающих всю планету пылевых бурь. Встречаются рассказы о зимних и весенних поездках, но чаще всего в путешествие отправлялись в середине марсианского лета, когда температура поднималась выше точки замерзания воды.

Традиция странствий сохранилась с более древних времён (а с ней вместе и конструкция слимшанга). Никому не приходило в голову отказаться от неё.

Почитание традиций марсиане ставят во главу угла. Но это естественно, если речь идёт об обычаях, сохранявшихся на протяжении 10–15 миллионов лет (вопрос пока не получил однозначной трактовки).

Не сомневаюсь, в будущем при чтении моего рассказа о повторении путешествия Уда читатель не преминет указать на самоуверенность предков-землян, разбрасывающихся упоминаниями больших временных периодов, порой промахиваясь едва не втрое, о чём едва упоминается в примечаниях[10].

Уд пишет: «Погода чудесная (для этого времени года). Пески почти без камней и неподвижны. Объехал два или три намечающихся оврага. Дотемна шёл без происшествий. За весь день наблюдал лишь одно существо, перемещавшееся пешим ходом вблизи отдельно стоящего жилища на поверхности. Спустил парус и застегнулся на ночь. Очень уютно»[11].

Видел бы он эту местность теперь. Мне пришлось лавировать между скал размером с железнодорожный вагон, а «два-три оврага» превратились в глубокие борозды наподобие процарапанных ледниками на Северо-Западе США.

Уд жил, как мы полагаем, в самом начале Великой Бомбардировки (см. далее), перед крупными геологическими подвижками, поднятием щитовых вулканов и мощными ударами астероидов, в результате которых испарилась вечная мерзлота и возникли пиропластические волны, перекроившие и без того изменчивый облик Марса.

Миновав приметы маршрута первого дня пути, теперь подвергшиеся эрозии, я начал притормаживать, чтобы за день покрывать точно такое же расстояние, что и Уд: лишь раз за всё путешествие слимшанг Уда – совершенно замечательное сооружение – быстрее преодолел участок пути по менее сложному (в его дни) рельефу. Если не считать попадающихся время от времени внушительного размера скал, дорога теперь постоянно шла под уклон с плато Тарсис.

Я устроился на ночь, сообщив о своём местонахождении в Центр, пронаблюдал закат солнца (весьма стремительный в тех краях) и пролёт одной из быстролетящих марсианских лун. А затем, как и Уд многие тысячелетия назад, заснул.

Уд писал, что в прежние дни путешествие было бы существенно легче, потому что слимшанги тогда часть пути преодолевали «в иной среде», то есть по воде. Он сожалел, что уже нельзя, начав движение по земле, большую часть дня скользить по воде, прежде чем снова вернуться на сушу.

Уду (и мне тоже) приходилось объезжать высохшие каналы. Во времена Уда в некоторых ещё оставался лёд на поверхности, в отличие от водной глади озёр во времена его предков. Теперь же и лёд испарился. Остались лишь высохшие русла, по которым двигаться совсем несладко. Мне раз показалось, что, налетев на особо крепкий камень, я повредил колесо (есть запасные, но замена в походных условиях – дело непростое), но обошлось.

Одним из первых Уд заметил, что воздух становится разреженнее. Последствия отмечались и другими авторами, но объяснялись иными причинами. Скажем, утратой жидкой воды. У слимшангов паруса прежде были совсем невелики, ко времени Уда их площадь увеличилась вдвое, а моя реконструкция уже на 7/10 состоит из паруса, и того бывает недостаточно.

Именно на второй день путешествия Уд наблюдал падение астероида на горизонте.

Цитирую: «Вдруг над горизонтом поднялся столб пыли и пара на целый критоп (пять миль) в высоту. Кругом сыпались обломки. Пришлось дополнительно уравновесить слимшанг и подобрать парус, чтобы избежать падающих с неба камней и объехать множество недавно упавших. Облако висело в небе до самого заката, а возможно, и дольше».

Вижу и сегодня напоминания о наблюдавшемся Удом катаклизме, а также о ряде последующих, включая цепочку замёрзших кратеров справа по курсу. Помимо осколков, тогда образовались щитовые кратеры, а позднее – выросли конусы вулканов, которые действуют до сих пор.

То есть теперь передвигаться стало ещё сложнее, чем тогда.

Составить некоторое представление о тектонических процессах времён Уда можно по его упоминанию (в более раннем повествовании) Олимпиа Монс как «новой возвышенности».

Вот так и продолжал Уд свою зимнюю прогулку, и что небо рушилось и на горизонте росли горы, этому ничуть не мешало.

Лишь по стечению случайности звучание имени Уда совпадает с названием турецкой лютни. (Если я правильно помню, есть даже такой альбом, выпущенный компанией «Пиквик рекордс», «Мастера уда об Уде» с записью музыки, вдохновлённой его путешествием, а среди исполнителей, говорят, были Лу Рид и Глен Кэмпбелл. Впрочем, разыскивать его я не стал, поскольку, по свидетельству тех, кто имел такое удовольствие, «вдохновения никакого не чувствовалось».)