Рассказы о привидениях - Монтегю Родс Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О чем пошла речь после этого рассказа, гадать бесполезно. Этого никто не запомнил. Но Паттен, прежде чем выйти, обратился к Фэншо:
– Простите, сэр, но, как я понял, бинокль сегодня был при вас? Я подумал, вы его брали. А нельзя ли спросить: вы им пользовались?
– Да. Только чтобы что-то рассмотреть внутри церкви.
– О, выходит, вы его заносили в церковь, сэр?
– Да, в Лэмбзфилдскую церковь. Кстати, боюсь, я его оставил привязанным к велосипеду, и теперь он на дворе у конюшни.
– Не важно, сэр. Утром я первым делом его принесу, и не будете ли вы так добры его проверить?
И вот, до завтрака, после спокойного, честно заслуженного сна, Фэншо вышел в сад и направил бинокль на далекий холм. Тут же опустил бинокль, осмотрел сверху и снизу, подкрутил колесики, проверил еще и еще раз, пожал плечами и вернул на столик в холле.
– Паттен, – сказал он, – от него никакого толку. Я ничего не увидел, как будто кто-то заклеил линзы черной пленкой.
– Испортили мой бинокль? – вздохнул сквайр. – Вот спасибо, другого у меня нет.
– Попробуйте сами. Я с ним ничего не делал.
После завтрака сквайр вынес бинокль на террасу и остановился на ступеньках. Испробовав бинокль безуспешно раз-другой, он буркнул нетерпеливо: «Ну и тяжесть!» – и тут же уронил его на камни. Линза треснула, корпус раскололся, по каменной плите растеклась лужица. От чернильно-черной жидкости пошел не поддающийся описанию запах.
– «Наполнен и запечатан», так ведь? – воскликнул сквайр. – Если бы я заставил себя это потрогать, мы наверняка нашли бы печать. Так вот к чему были кипячение и перегонка! Старый упырь!
– О чем вы, бога ради?
– Дружище, неужели не ясно? Помните, что он сказал доктору про «глядеть глазами мертвеца»? А это другой способ. Но, как я догадываюсь, им не понравилось, что их кости затеяли варить, и в конце концов они явились и уволокли его. Ладно, принесу-ка я лопату, и мы устроим этой штуке достойные похороны.
Когда они разровняли дерн, сквайр отдал лопату Паттену, благоговейно наблюдавшему за процедурой, и заметил, обращаясь к Фэншо:
– Я готов пожалеть, что вы занесли бинокль в церковь. Если бы не это, вы бы увидели гораздо больше. У Бакстера, как я понимаю, он пробыл всего неделю, и тот за это время ничего не успел.
– Не уверен, – промолвил Фэншо, – есть ведь зарисовка Фулнейкерской церкви.
Предостережение любопытным
Перевод Л. Бриловой
Местечко на восточном побережье, к которому я хочу привлечь внимание читателя, известно под названием Сибург. Оно знакомо мне с детства и с тех пор мало изменилось. К югу – болотистая местность с сетью канав, воскрешающая в памяти первые главы «Больших надежд»; к северу – плоские поля, которые переходят в вересковую пустошь; напротив берега – вереск, хвойные леса и можжевельник. Вдоль длинной прибрежной полосы – улица, за ней большая каменная церковь с внушительной фасадной башней и шестью колоколами. Вспоминаю, как эти колокола звонили в один жаркий августовский воскресный день, а мы медленно взбирались им навстречу по пыльной белой дороге (чтобы подойти к церкви, нужно преодолеть короткий крутой подъем). В те жаркие дни они издавали унылый сухой звук, а когда воздух становился мягче, то и колокола звучали нежнее. Рядом проходила железная дорога, а чуть дальше располагалась крохотная конечная станция. Не доходя до вокзала, вы натыкались на ярко-белую ветряную мельницу. Была и другая – на южной окраине городка, вблизи усеянного галькой берега, и еще несколько, на возвышенности к северу. Были здесь коттеджи из ярко-красного кирпича с шиферными крышами… Но к чему я обременяю вас всеми этими банальными подробностями? Дело в том, что стоит начать описывать Сибург, и они сами в изобилии стекают с пера. Хотелось бы надеяться, что совсем уж лишние не попали на бумагу. Но прошу прощения, я не окончил еще живописать местность.
Давайте удалимся от побережья и от городка, минуем станцию и свернем направо. Если идти по грунтовой дороге параллельно железнодорожной колее, придется все время взбираться вверх. Слева (а путь наш ведет на север) простирается вересковая пустошь, а справа, со стороны моря, видна полоса старых, потрепанных непогодой елей, с густыми верхушками, скособоченных, как обычно бывает со старыми деревьями, которые выросли на морском берегу; стоит увидеть их очертания из окошка поезда, и сразу станет ясно, если вы раньше об этом не знали, что невдалеке побережье, обдуваемое ветрами. Ну вот, а на вершине небольшого холма эта череда елей разворачивается и направляется в сторону моря, следуя за вытянутыми очертаниями возвышенности. На краю возвышенности расположен довольно четко различимый курган с несколькими елями на вершине, откуда открывается вид на ровное, поросшее жесткой травой пространство внизу. Здесь хорошо посидеть в жаркий весенний день, с удовольствием обозревая синий морской простор, белые мельницы, красные коттеджи, ярко-зеленый ковер травы, церковную башню и высокую башню мартелло далеко на юге.
Как я уже сказал, Сибург я знаю с детства, но мои ранние впечатления от недавних отделяет промежуток во много лет. Как бы то ни было, я по-прежнему привязан к Сибургу, и мне интересно все, что с ним связано. Имеет к нему отношение и эта история, а услышал я ее совершенно случайно, вдали от Сибурга. Поведал ее один человек, которому я как-то оказал услугу, и по этой причине он проникся ко мне доверием.
– Мне знакомы те места, – сказал он. – Я обычно приезжал в Сибург весной, чтобы поиграть в гольф. Останавливался я, как правило, в «Медведе», вместе со своим другом Генри Лонгом, вы его, возможно, знали. – («Немножко», – сказал я.) – У нас была гостиная на двоих, и мы замечательно проводили время. С тех пор как Лонг умер, мне уже не хочется туда возвращаться. Да и в любом случае вряд ли бы
