Дублон капитана Флинта - Наталья Александрова

— А если тебя убьют?

— Значит, такова моя судьба! Но вы, святой отец, помолитесь за меня… помолитесь за бедного Бена Макдонаха!..

С этими словами ирландец помог аббату перебраться за борт, где был подвешен шторм-трап. По этому трапу священник спустился в маленький ялик, пляшущий на волнах возле борта „Сирены“, отвязал его и взялся за весла.

Руки аббата, натертые веревками, нестерпимо болели, но он помнил, что его жизнь зависит от того, как далеко он сумеет отплыть до рассвета, и греб, что было сил, время от времени бросая взгляд на яркие звезды, чтобы не сбиться с пути и не вернуться к пиратскому кораблю и „Сирене“.

Несколько часов он греб, не переставая.

Наконец звезды начали меркнуть, небо на востоке порозовело, и взошло солнце. Аббат огляделся и увидел вокруг до самого горизонта только бесконечную морскую гладь. Возблагодарив Бога, он поставил парус, направив свою лодку на юго-запад, как говорил ему добросердечный ирландец, лег на дно ялика, укрылся плащом и провалился в глубокий сон без сновидений.

Проснулся он от жары и жажды. Солнце уже клонилось к горизонту, океан вокруг был по-прежнему пуст. Ветер совершенно стих, и парус едва колыхался. Аббат напился, съел несколько сухарей из запаса, который оставил ему пират, и снова взялся за весла. Так он греб несколько часов, пока, уже после полуночи, не поднялся ровный сильный ветер. Аббат опять поставил парус, и ялик быстро помчал в нужном ему направлении.

Ветер, однако, все крепчал. Вокруг все выше вздымались волны, хрупкий ялик то зарывался в них носом, то угрожающе кренился. Наконец наступило утро, но оно было мрачным. Волны превратились в настоящие водяные горы, они грозили перевернуть ялик или залить его. Аббат едва успевал отчерпывать воду. Он спустил парус, чтобы лодка не опрокинулась, вцепился в мачту и непрерывно молился, прося у Всевышнего избавления от буйной стихии. Ялик уже наполовину был залит водой, когда впереди сквозь клочья тумана проступило очертание скалы.

Огромная волна подхватила утлое суденышко, подняла его на гребень и швырнула вниз…

Аббат услышал оглушительный треск и потерял сознание.

Очнулся он от боли в руке.

Приоткрыв глаза, увидел, что лежит на мокром песке, а в его правую руку вцепился маленький краб.

Аббат застонал, приподнялся на локте и стряхнул краба. Тот удивленно взглянул на него и боком припустил к воде.

Аббат осмотрелся.

Он лежал на берегу острова, над ним возвышалась скала, та самая, которую он видел во время шторма. Он был бос, одежда его превратилась в жалкие лохмотья, так что сейчас никто не признал бы в нем служителя Господа. Перед ним было тихое, спокойное море, освещенное полуденным солнцем. Трудно было поверить, что это — то самое море, которое совсем недавно вздымало яростные валы, швыряя жалкий ялик, как ореховую скорлупку.

Кстати, сам ялик, вернее, его обломки, лежали на песке неподалеку от аббата.

Священник поднялся на ноги, доковылял до этих обломков и убедился, что и бурдюк с пресной водой, и мешок с припасами пропали. Таким образом, ему предстояло в скором времени погибнуть от жажды, если на его островке не найдется источник пресной воды…

Тем не менее он возблагодарил Создателя, который раз за разом спасал его от смерти. Сначала — он уберег его от случайной пули или сабельного удара во время нападения пиратов, потом — послал доброго ирландца, который помог бежать с захваченного пиратами корабля, затем — спас во время шторма.

Каждый раз собственное положение казалось аббату безнадежным — и каждый раз Бог спасал его, показывая свою милость и всемогущество. Значит, и сейчас нужно не отчаиваться, а полагаться на милость Божью и делать все для собственного спасения…

Аббат пошел по берегу направо, чтобы поискать воду и вместе с тем определить размеры острова и понять, где он находится и далеко ли от обитаемых земель.

В том, что это остров, аббат не сомневался — ведь ирландец говорил, что до большой земли плыть на ялике нужно недели две. Конечно, шторм мог быстрее пронести его через океан, однако за один день невозможно проплыть сотни морских миль.

Священник брел по песку, обжигающему босые ноги. Скоро скала оборвалась, вместо нее справа вздымался покрытый лесом холм. Аббат вглядывался в заросли, надеясь увидеть какое-нибудь плодовое дерево, чтобы утолить голод, а прежде всего — жажду. На некоторых деревьях висели спелые плоды, но все они были незнакомые, и аббат не знал, съедобны ли они.

Случайно он бросил взгляд на море…

И из его горла сам собой исторгся радостный крик: в паре кабельтовых от берега виднелась большая лодка с белым косым парусом!

Аббат бросился в воду, замахал руками, закричал что было сил:

— Помогите! Спасите меня, ради Иисуса Христа! Помогите мне, во имя Господа!

Похоже, на лодке его услышали: парус опустился, и лодка на веслах пошла к берегу.

Аббат в очередной раз возблагодарил Господа и со всех ног побежал навстречу лодке. Он входил все глубже и глубже в воду, наконец, дно ушло из-под его ног, и аббат поплыл.

Несколько взмахов — и вот уже перед ним просмоленный борт лодки. Сильные руки подхватили его, втащили внутрь…

Упав на прогретые солнцем доски, Батайль благодарно проговорил:

— Да благословит вас Господь, добрые люди! Вы оказались здесь вовремя, чтобы спасти христианскую душу!

— Кяфир? Неверный? — раздался над ним надтреснутый голос.

Аббат был человек ученый, помимо латыни и греческого он знал и язык Библии, древнееврейский, а также немного понимал и похожий на него арабский. И именно по-арабски говорил его спаситель.

Аббат поднял глаза и увидел два склоненных над ним лица. Один человек был смуглый старик в длинной хлопчатой рубахе — джелабее — и белом тюрбане, другой — могучий чернокожий, вся одежда которого состояла из белой набедренной повязки. На дне лодки лежали свернутые сети и с десяток рыб.

— Слава Аллаху! — проговорил старик. — Мы наловили сегодня мало рыбы, зато в наши сети попался христианин! Его милость паша будет доволен!

С этими словами старик бесцеремонно ощупал мускулы аббата, заглянул ему в рот и довольно поцокал языком:

— Хороший христианин! Крепкий, не старый! Такого можно продать за сто пиастров, а то и за сто пятьдесят!