Фонарь на бизань-мачте - Марсель Лажесс

— А зачем он сюда приехал? — спросила я.

— Я вам уже сказал: любовь к приключениям. У него есть все, чтобы преуспеть.

— Но он выбирает жену, даже не посмотрев на нее!

— Ах! боже мой! Матюрен вас, наверное, незаметно где-нибудь высмотрел. Он уже более двух недель пребывает в Порт-Луи. И не поспособствовал ли ему в этом деле нотариус?

Если нотариус и впрямь был его сообщником, то Матюрен Пондар поделился с ним своими намерениями не иначе как сразу по нашем приезде, нотариус же попытался выиграть время. Но вот Матюрен Пондар вновь объявился сегодня утром, и господин Дюкло почти что бегом вернулся домой, спеша передать мне его предложение. Такое его поведение легко объяснимо двумя причинами: либо стремлением как можно дольше сохранить в своем доме служанку, либо желанием, чтобы я оставалась в пределах досягаемости, так, чтобы он мог с удобством расспрашивать меня обо всем, что делалось на корабле. Ну и своей жене доставить приятное развлечение. Бедняга! Мне его стало даже немножко жаль — так он растерялся под взглядом майора. Однако я еще больше утвердилась в своем решении вырваться на свободу. Настала минута поставить его об этом в известность. Я повернулась к нотариусу.

— Сударь, — сказала я, — после длительных размышлений я решила принять предложение господина Матюрена Пондара.

— Неужели, Армель? — живо спросила госпожа Дюкло.

Она казалась разочарованной. И не потому, что лишается помощи, которую я ей оказывала в хозяйстве. Она была разочарована потому, что я так же, как и она, выбрала путь полегче.

Жребий был брошен, я так искренне думала. Поставив поднос, я удалилась.

Играя с детьми, я слышала разговор супругов Дюкло с их гостем. Речь шла о процессе. Снова допрашивали капитана, и губернатор, по-прежнему исполнявший обязанности председателя, спросил у него, почему лица, отсутствовавшие на палубе, когда случилось несчастье, по его просьбе поставили свои подписи под протоколом. Ведь подписав этот документ, они совершили подлог.

Капитан ответил, что он тоже не был свидетелем драмы, а лишь изложил факты, которые стали известны ему, членам его экипажа и пассажирам. Делая так, он строго придерживался инструкции, принятой в морском флоте. Председатель, который, хотя и служил на флоте до своего назначения губернатором, был этим ответом, как показалось майору, поставлен в тупик. К тому же, добавил майор, документ подписал и единственный свидетель, господин Дюмангаро. Прочие лишь подтвердили, что факты были записаны в точности так, как их рассказал третий помощник.

Когда майор откланялся, я подала ужин.

— Завтра к четырем часам пополудни я подготовлю контракт, Армель, — сказал нотариус.

— Я ведь не приношу никакого приданого, сударь.

— Ну да, я это знаю, но смелость, с которой вы пустились в подобную авантюру, заслуживает награды.

Некто сказал мне однажды вечером точно такие или почти такие слова, но было это как бы совсем в другой жизни. И речи теперь не могло быть о том, чтобы я согласилась со второстепенной ролью. Подо мной уже не качалась палуба, над головой не носились длиннокрылые чайки. Лишь в далеких воспоминаниях раздавался скрип снастей да шум валов, с неистовой яростью ударявшихся в корпус судна. Нынешняя реальность — это Иль-де-Франс и то, что он в состоянии мне предложить.

— К четырем часам, — продолжал нотариус, — будет составлен также контракт для Мари Офрей. Майор согласен.

— А Мари? — задала я вопрос.

Никто, однако, не обратил внимания на мое вмешательство. Для Мари, во всяком случае, предназначалась тут второстепенная роль.

— Церковный обряд назначен на следующую неделю, — сказала госпожа Дюкло.

Что ж, мое решение принято, остальное не имеет значения. Стирка, глажение и принятие решения, связавшего меня на всю жизнь, — это более чем достаточно для одного дня. Я заснула.

Ночью объявили тревогу. Беглые спустились с горы и попытались взять приступом стены крепости. Часовые открыли огонь и двоих убили, прочие обратились в бегство, отстреливаясь из ружей, но никого не ранили.

Утром нашли внутри Ложи двух отравленных псов. Эти животные принадлежали майору, поэтому арестовали его рабов, заподозрив их в том, что они отравили собак, чтобы помочь беглым. Главной целью этих последних было добыть оружие, продовольствие и, если возможно, женщин. Им это порой удавалось при набегах на уединенно расположенные жилища. У нотариуса рассказывали про одну проживавшую во Флаке семью, почти полностью истребленную, за исключением младенца, которого спасла кормилица. Говорили также о жене капитана порта, которая, оказавшись одна в имении «Золотая пыльца», забаррикадировалась в доме и сопротивлялась в течение всей ночи. Лишь ранним утром пришли ей на выручку услыхавшие выстрелы солдаты.

— Есть у вас белое платье, Армель? — спросила госпожа Дюкло после ухода нотариуса.

Почему ей хотелось увидеть меня в белом платье при подписании контракта?

— Есть одно, — ответила я, — но оно широко мне в талии, и я уже не успею его ушить. Там хватит работы на целый день. Надену зеленое, оно нравится мне больше всех.

— Ну, как угодно. Но к церемонии в церкви придется все же заняться и белым. Невеста из нашего дома должна быть в свадебном платье!

— Хорошо, сударыня, я об этом подумаю, — ответила я.

Для меня самой цвет никакого значения не имел. Важно было другое: чтобы наряд был к лицу да чтобы я себя чувствовала в нем покойно. Ощущение это трудно определить, но оно влияет на каждый из наших поступков. Не будь я в зеленом платье, которое, я это знала, шло к моей загорелой коже и золотым волосам, бог весть, как бы еще обернулось дело?

Время тянулось медленно. С площади и из самого чрева Ложи по временам доносился чеканный шаг солдатского строя.

В полдень пришел нотариус в сопровождении незнакомца. Лет примерно тридцати пяти, высокий, темноволосый, со светлыми глазами. Майор оказался прав, Матюрен Пондар был красивый мужчина. Меня пригласили в гостиную, и я ему сделала маленький реверанс. Мы и впрямь виделись с ним на мессе, но я никогда не могла бы подумать, что он холостяк. Если бы