Уроки Великой Отечественной - Юрий Мухин

Наши войска рядом десантных операций захватили на Керченском полуострове ряд плацдармов в период с 25 декабря 1941 года по 2 января 1942 года и высадили в Крым три армии — 44, 47 и 51-ю. Но уже 15 января слабые силы немцев бьют по нашим войскам и вновь захватывают Феодосию. Сталин в тревоге и, несмотря на просьбы Мерецкова, отзывает Мехлиса с Волховского фронта и посылает в Крым. И, естественно, представитель Ставки главный комиссар Красной Армии видит в Крыму то, что и должен был увидеть, — гнусность и подлость части полководцев Красной Армии, причём той части, от которой зависело очень много. Через два дня он докладывал Сталину:

«Прилетели в Керчь 20.01.42 г… Застали самую неприглядную картину организации управления войсками…

Комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния, а также группировки противника. Ни по одной дивизии нет данных о численном составе людей, наличии артиллерии и минометов. Козлов оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира. Никто из руководящих работников фронта с момента занятия Керченского полуострова в войсках не был…».

Давайте оценим то, что означают последние слова доклада Мехлиса, сравнивая поведение в аналогичных ситуациях Козлова и Рокоссовского. У командующего Закавказским фронтом Козлова в январе 1941 года наконец образовался в Крыму фронт соприкосновения с противником, а Рокоссовский в сентябре 1942 года вступил в командование войсками Донского фронта. Так вот, первое, что сделал Рокоссовский, это поехал с войсками знакомиться. Ведь как можно чем-то командовать или руководить, не представляя, как это выглядит, какова реальная сила того, чем располагаешь? Рокоссовский пишет:

«Мы перевели командный пункт в Малую Ивановку, ближе к центру. Затем я приступил к ознакомлению с войсками, начиная с правого фланга, с 63-й армии. Резко бросалась в глаза малочисленность частей. Если еще подразделения специальных войск (артиллерийские, инженерные, минометные, связи) были укомплектованы примерно наполовину, то стрелковые полки — всего на 40, а то и на 30 процентов. Так называемых штыков не хватало катастрофически.

Несмотря на тяжелые испытания, настроение в войсках было бодрое, боевое.

В 4-й танковой армии мне пришлось вновь убедиться, какие большие потери в технике несли танковые соединения из-за того, что вводились в бой по частям, неорганизованно и без должного артиллерийского обеспечения. Сейчас в этой армии (сыгравшей, правда, известную роль в срыве замыслов противника по окружению наших 62-й и 64-й армий в большой излучине Дона) оставалось всего четыре танка. Кто-то из сопровождавших меня офицеров шутя задал вопрос: не потому ли она и называется 4-й танковой армией? Солдаты внесли поправку: свою армию они с горькой иронией называли четырехтанковой.

Войска 24-й армии, в командование которой вступил генерал И. В. Галанин, располагались в междуречье, примыкая своим правым флангом к Дону. Этот участок фронта был весьма активный. Армия вела наступательные действия, отвлекая на себя, как и 65-я, наиболее крепкие немецкие соединения.

На месте я убедился, что теми силами и средствами, которыми располагал Галанин, ему трудно было рассчитывать на достижение какого-либо ощутимого успеха. Здесь противник был сильный, маневроспособный и занимал весьма выгодный рубеж, который был в свое время оборудован еще нашими частями. Соединения армии после длительных и ожесточенных боев сильно поредели. Но, несмотря на усталость войск, понесенные потери и отсутствие заметного успеха, настроение бойцов и командиров было бодрое.

Мне еще оставалось ознакомиться с войсками 66-й армии, которая располагалась, как и 24-я армия, в междуречье, упираясь своим левым флангом в Волгу и нависая над Сталинградом с севера. Выгодность этого положения обязывала армию почти непрерывно вести активные действия, стремиться ликвидировать образованный противником коридор, который отрезал войска 62-й армии Сталинградского фронта от наших частей. Теми силами и средствами, которыми располагала 66-я армия, эта задача не могла быть выполнена. Противник, прорвавшийся здесь к Волге, занимал укрепления так называемого Сталинградского обвода, построенного в свое время еще нашими войсками. У врага было достаточно сил, чтобы удержать эти позиции. Но своими активными действиями 66-я армия облегчала участь защитников города, отвлекая на себя внимание и усилия противника».

А мудрые полководцы Козлов и Толбухин считали, что так, как Рокоссовский, воюют только дураки, а умные генералы сидят в штабе и рисуют на карте стрелки: такая-то дивизия идёт туда, такая-то сюда и т. д. И их не интересовало, способны ли дивизии пройти по указанному маршруту и, главное, что представляют собой реально эти дивизии как боевая сила? Немецкий танкист Отто Кариус, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями, повоевав после Восточного фронта на Западном, написал в воспоминаниях: «В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев». Но когда рисуешь стрелки на карте, нужно же представлять, из кого состоят твои дивизии — из русских или «американцев»? Ведь это большая разница! А Козлов с Толбухиным за месяц боёв не сочли нужным ни разу выехать и взглянуть на того, кто вверен им в командование. Большие полководцы, однако!

А Мехлис сразу же начал с войск и быстро выяснил, какую боевую силу они из себя представляют. И вы можете это оценить по вот таким цитатам из работы Ю. Рубцова всего лишь об одном аспекте их боевого качества, который тоже заботил Мехлиса среди тысяч других вопросов:

«Получает согласие Маленкова на немедленное направление на Крымский фронт 15-тысячного пополнения из русских или украинцев («Здесь пополнение прибывает исключительно закавказских национальностей. Такой смешанный национальный состав дивизий создает огромные трудности», — поясняет Мехлис по «Бодо»).

…Разговорами с членом ГКО Маленковым и заместителем начальника Генштаба Василевским представитель не ограничивается, а связывается напрямую с теми должностными лицами, от которых непосредственно зависит обеспечение фронта. «Дано согласие отправить сюда пятнадцать тысяч русского пополнения, — в тот же день телеграфирует он начальнику Главного управления формирования и укомплектования Щаденко. — Прошу вас отправить его особой скоростью, дать пополнение именно русское и обученное, ибо оно пойдет немедленно в работу.

…15 февраля Мехлис вместе с Вечным были срочно вызваны к Сталину для доклада о степени готовности войск к наступлению. Верховный был неудовлетворен докладом и разрешил сроки наступления отодвинуть. Лев Захарович, пользуясь случаем, затребовал из СКВО на усиление фронта 271, 276 и 320-ю стрелковые дивизии. Характерно, что в разговоре с командующим войсками СКВО генералом В.Н. Курдюмовым 16 февраля он потребовал очистить дивизии от «кавказцев» (термин Мехлиса. — Ю.Р.) и заменить их военнослужащими русской национальности».

Или вот Рубцов приводит сохранившиеся в архивах заметки Мехлиса о войсках Крымфронта: «400 с.д. К 11.ГУ. ничего не было, кроме винтовок». «12 сбр. (стрелковая бригада. — Ю.Р.) Скорость плохая танков. Ползут как черепахи». «Войсковая разведка работает плохо». «398 с.д. Не было боевых порядков, стадом идут». Их этих записей следует, что Мехлис не только знал состояние войск, по меньшей мере до бригады включительно, но и видел их в боях, а полководцы Крымфронта и в спокойной обстановке боялись со своими войсками ознакомиться. А за этим их страхом кроется ещё пара нюансов.

Для сравнения возьмём вот такой эпизод из воспоминаний генерала А.В. Горбатова, командующего 3-й армией.

«Вечером 2 августа я был в 308-й стрелковой дивизии и упрекнул ее командира, обычно очень энергичного в наступлении, генерала Л. Н. Гуртьева за недостаточное использование успеха соседней дивизии.

Утром 3 августа мой НП был в пятистах метрах от противника, на левом берегу реки Неполодъ. В бинокль я видел перед собой Орел. Один за другим слышались глухие взрывы в городе, видны были поднимающиеся над ним клубы черного дыма: немцы взрывали склады и здания.

В это время я получил от генерала Гуртьева донесение о том, что его частями занят населенный пункт Крольчатник. Это было очень важно: Крольчатник был основным опорным пунктом противника на пути к городу. Но когда я перевел бинокль в том направлении, то увидел, что Крольчатник еще в руках противника. Я был уверен, что к этому времени командир 308-й дивизии уже переместился на новый КП, и лично убедился в ошибочности посланного мне донесения. Зная Гуртьева как честного и решительного командира, я представил себе, как он болезненно пережил мое вчерашнее замечание, а тут еще подчиненные ввели его в заблуждение с Крольчатником. Мне стало больно за него. Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить. По прямой он находился от меня в двух километрах, но объезжать надо было километров шесть. Его НП оказался на ржаном поле, между железной дорогой и шоссе, в полутора километрах от Крольчатника. «Да, — подумал я, — он уже и сам не прочь пойти в атаку!» Место для НП было выбрано крайне неудачно: вокруг него часто рвались снаряды. Остановив свою машину у обсадки железной дороги, я пошел по полю: рожь была невысокой, часто приходилось «приземляться», пережидать разрывы. Мое появление на НП удивило Гуртьева, он смущенной скороговоркой произнес: