Ганнибал - Илья Кораблев

После гибели Капуи основной опорой карфагенских войск в Италии, хотя и не очень надежной, оставался Тарент, акрополь которого продолжали удерживать римский гарнизон и враждебные карфагенянам тарентинцы. Попытка римского флота пробиться к акрополю и доставить туда продовольствие не удалась. В морском сражении при Саприпорте он был разгромлен, его командующий Д. Квинкций погиб, а флагманский корабль попал в руки противника. Правда, в какой-то степени эта неудача была компенсирована успешной вылазкой осажденных, когда они принялись избивать на полях в окрестностях города безоружных и не ожидавших нападения тарентинцев [Ливий, 26, 39]. Главной задачей римлян теперь стало изгнание карфагенян из Тарента, а до тех пор — оказание помощи гарнизону в тамошнем акрополе. С этой целью, скупив в Этрурии хлеб, римское правительство направило его в Тарент вместе с 1 000 воинов из гарнизона города Рима, а также 1 000 союзников [Ливий, 27, З]. На этот раз операция, по-видимому, прочила успешно.

В Сицилии победа римлян у р. Гимеры далеко еще не закончила войну. Между прочим, это позволило сенату отказать Марцеллу в триумфе после взятия Сиракуз и ограничиться только «овацией» — значительно менее почетным и менее торжественным въездом в Рим [Ливий, 26, 21]. Вскоре после отъезда Марцелла карфагеняне высадили на острове 8 000 пехотинцев и 3 000 нумидийских всадников. На сторону Карфагена перешли некоторые сицилийские города, в том числе Мурганция, Гибла и др. В течение всего 211 г. нумидийские всадники под командованием Муттона опустошали поля, принадлежавшие союзникам Рима. Римский командующий, претор М. Корнелий, должен был усмирять волнения в своей армии, недовольной условиями службы [Ливий, 26, 21].

Во второй половине 210 г. в Сицилию прибыл консул Лэвин, которому удалось, используя раздоры среди пунийского командования, полностью очистить остров от карфагенян. Дело в том, что успехам Муттона и его репутации командира уже давно завидовал Ганнон, верховный командующий карфагенской армией в Сицилии. Отношения между ними в конце концов обострились до такой степени, что Ганнон сместил Муттона и передал его должность своему сыну. В этом поступке, если учесть, что Муттон, как говорилось выше, был ставленником Ганнибала, нельзя не видеть отражения внутрикарфагенской борьбы за власть между Баркидами и их политическими противниками. Однако момент для сведения счетов Ганнон выбрал крайне неудачный; к тому же он не учел, насколько Муттона любили его солдаты — нумидийские всадники. Они просто отказались повиноваться другому командиру, сам же Муттон вступил в переговоры с Лэ&ином о сдаче Акраганта. Когда римляне подошли к городу, нумидийцы, частью прогнав, а частью уничтожив часовых, заняли ворота, ведшие к морю, и впустили через них неприятеля. Обеспокоенный шумом, Ганнон решил, что имеет дело с обыкновенным солдатским бунтом, и вышел усмирять непокорных всадников; разглядев на улицах римских воинов, услышав их крики, он вместе с Эпикидом бежал через другие ворота, погрузился на небольшой корабль и отплыл в Африку, бросив Сицилию на произвол судьбы. Оставленные своим командованием, пунийцы и сицилийцы даже не пытались сопротивляться; они все погибли на улицах города.

Расправа, которую Лэвин учинил в Акраганте, напомнила сицилийцам о судьбе Капуи и наглядно продемонстрировала, что ждет тех, кто попытается сопротивляться римскому оружию: городских магистратов и членов совета («тех, кто был первыми людьми в Акраганте», — пишет Ливий) выпороли розгами и казнили, всех остальных продали в рабство, продали и захваченную в городе добычу. Не удивительно, что сицилийские города один за другим сдавались римлянам; только шесть из них Лэвину пришлось брать штурмом. Вековая борьба за Сицилию закончилась [Ливий, 26, 40].

Впоследствии Муттон получил самую высокую награду, на которую только мог рассчитывать, — права римского гражданства [Ливий, 27, 5]. Этим римское правительство еще раз подчеркнуло то значение, которое придавало оно успешному для Рима исходу войны на острове. И действительно, римская армия возвратила себе великолепный плацдарм для вторжения в Африку. Кстати, вскоре после захвата Акраганта римский флот под командованием Марка Валерия Мессалы совершил набег на африканские владения Карфагена. Римляне высадились около Утики, разграбили и опустошили ее окрестности и, захватив множество пленных и богатую добычу, вернулись в Лилибей [Ливий, 27, 5]. Кроме того, Сицилия была важнейшей житницей Рима; отсюда в Рим доставлялся дешевый хлеб, что приобретало особое значение в условиях, когда Италия была разорена многолетней войной. Победа при Гердонии даже отдаленно не могла уравновесить потери Сицилии. Показательно, однако, что источники ничего не говорят о действиях Ганнибала в связи с событиями на острове: он ничего не мог сделать ни для того, чтобы поддержать Муттона в его конфликте с Ганноном и предотвратить его измену, ни для того, чтобы помешать Лэвину овладеть Сицилией.

В Испании кампания 210 года также была ознаменована исключительно тяжелой неудачей пунийского командования, всей политики Баркидов: в руки римлян попал Новый Карфаген, важнейшая опорная база Карфагена на Пиренейском полуострове. Под угрозу было поставлено владычество карфагенян в этом районе и, следовательно, их монопольное хозяйничанье на морских торговых путях за Гибралтаром. Вот как это случилось [Полибий, 10, 6 — 20; Ливий, 26, 41 — 45; ср. также у Апп., Ганниб., 20 — 22].

В начале весны Сципион, оставив на севере небольшой гарнизон, переправил основные свои войска через Ибер (2 500 пехотинцев и 2 500 всадников) и двинул их к Новому Карфагену. Одновременно и римский флот под командованием Гая Лэлия направился вдоль берегов Испании к этому же городу. Операция подготавливалась, разрабатывалась и осуществлялась в глубокой тайне; о конечной цели похода кроме самого Сципиона знал только Лэлий, которому было приказано так рассчитать плавание, чтобы подойти к городу одновременно с сухопутными частями. Все это было исполнено в точности. Обороной Нового Карфагена руководил Магон[146] (основные силы карфагенян были примерно в десяти днях пути от города), разместивший своих воинов следующим образом: 2 000 горожан — непосредственно против римского лагеря, 500 — в акрополе и еще 500 — на холме внутри города. Все остальные должны были служить резервом и бежать на помощь туда, где обстоятельства сложатся не вполне благоприятно для осажденных.

Приняв эти меры, Магон приказал распахнуть ворота и вывел солдат навстречу неприятелю. Сципион велел своим воинам немного отступить, чтобы сражение происходило в непосредственной близости от римского лагеря и можно было бы легко доставлять подкрепления. В бою сказалось подавляющее численное превосходство римлян. Непрерывно вводя в дело все новые и новые контингенты, Сципион вынудил карфагенян к отступлению, перешедшему в беспорядочное бегство. Римляне едва не ворвались в город на плечах неприятеля; их остановил только в высшей степени некстати данный сигнал к отступлению.

В Новом Карфагене началась паника. Многие воины бросили свои посты на стенах, и Сципион, решивший воспользоваться их смятением, начал общий штурм. Однако стены города оказались для осаждавших слишком высокими; лишь немногие лестницы были с ними вровень; воины не могли взобраться на стены, падали вместе с лестницами, срывались с лестниц от сильного головокружения, и Сципион вынужден был остановить бой, а потом снова начать его со свежими силами. Впрочем, ему уже было ясно, что Новый Карфаген ударом в лоб не возьмешь и что битва за стены может служить только одной цели: отвлечь силы и внимание противника от объектов, которым грозила действительная угроза. Римский полководец искал уязвимое место в обороне, и оно отыскалось. На западных подступах к Новому Карфагену, перед самой городской стеной, находилось озеро, уровень воды в котором уменьшался во время отлива; к тому же и ветер гнал воду из озера через подземные протоки в море. По его дну можно было легко подойти к стене. Осажденные, уверенные в том, что эта часть стены недоступна врагу, увели оттуда войска в пункты, где, казалось, возникла непосредственная опасность городу. В результате римский отряд сумел без боя преодолеть стены, бросился к воротам, вокруг которых шла наиболее ожесточенная схватка, ударил с тыла по оборонявшимся и, приведя карфагенян в замешательство, взломал замки и распахнул створки ворот. Магон пытался некоторое время защищаться в акрополе; римляне пока истребляли горожан на улицах. В конце концов Магон сдался со всем гарнизоном. Избиение прекратилось; начался повальный грабеж. Римляне захватили в Новом Карфагене 276 золотых патер (чаш), каждая примерно по фунту весом; 18 300 фунтов серебра (недалеко от Нового Карфагена были серебряные рудники), а также много серебряных сосудов; 400 000 модиев пшеницы (1 модий = 8,7 литра), 270 000 модиев ячменя; 63 транспортных корабля, некоторые из них с грузами.