Наваждение - Пола Волски

- А, вы независимы. По сути, это отчасти бунтарство. Что ж, я готов познакомиться с этим новшеством - при условии, что вы не доведете свою независимость до абсурда.

- А если доведу?

- Тогда мы вряд ли счастливо проведем с вами время, Возвышенная дева. И оно, вероятно, будет недолгим.

- А вы уверены, что я вообще этого хочу?

- Вы ведь здесь, разве не так?

- Ваше высочество слишком многое предполагает.

- Мне кажется, мы уже обсуждали этот вопрос. Вовсе не стоит повторять одно и то же, особенно если учесть, что наше время ограничено.

- Ограничено?

- Именно так. Я пообещал быть четвертым в игре в "Калик" сегодня вечером у во Брайонара. Таким образом в нашем распоряжении, - герцог взглянул на свои карманные часы, - около двух часов.

- Около двух. Понятно. - Элистэ кивнула. - И вы уверены, что можете уделить их мне?

- Это не так уж мало, - ответил Феронт, - в случае, если ими разумно распорядиться. Итак, я предлагаю не тратить время на скучную пикировку и приступить к более благодарному занятию. Вы, вероятно, хотите пообедать? Стол накрыт в соседней комнате. Я рассчитываю на то, что у вас тонкий вкус, поскольку желал бы узнать ваше мнение о новом сорте шампанского, которое приобрел. Если окажется, что на ваше суждение в таких делах можно положиться, я буду время от времени прибегать к вашей помощи.

- Погодите, я не уверена, что хочу...

- Идемте. Сюда. - Он взял ее за руку.

Протесты девушки остались невысказанными, их словно выжгло тем огнем, который разгорелся в ней при этом случайном прикосновении. Элистэ чуть не задохнулась от потрясения. Невозможно было осознать этот захвативший ее всю поток ощущений, слабость в ногах, неровное сердцебиение. Без сомнения, это любовь. И все же...

"Как я могу любить его? Он совершенно несносен".

Но ее собственные чувства говорили иное.

"Он старый, ужасно старый, ему, должно быть, тридцать семь - тридцать восемь или даже больше. Пожилой повеса, к тому же не очень-то хорош собой".

Но, по всем признакам, любовь слепа.

"Здесь что-то не так. Что-то совсем не так". - Она наморщила лоб, изо всех сил пытаясь понять, в чем тут дело.

Несмотря на предчувствия, Элистэ не оказала никакого сопротивления, когда он повел ее из гостиной в спальню, где у камина был накрыт маленький столик на двоих. С некоторым облегчением она опустилась на стул, надеясь, что пока продолжается обед, ничего особенного не произойдет.

Ощущение безопасности, похоже, оправдалось - трапеза, за которой им прислуживала команда слуг, действовавших с безукоризненностью автоматов, прошла без неожиданностей. Речи, с которыми обращался к ней Феронт, были вполне вежливы, но несколько сбивчивы и слегка досаждали ей. Поразмыслив, Элистэ нашла причину - герцог выглядел слишком спокойным и равнодушным. Это полнейшее безразличие предполагало уверенность, граничащую с оскорблением. Без сомнения, он уже десятки раз разыгрывал подобные сцены может быть, даже сотни, и исход для него всегда предрешен. Пока Элистэ сидела и томилась, мучимая напряжением и волнением, чувствуя, как перехватывает горло, он просто блаженствовал, попивая вино и обсуждая стратегию игры в "Калик".

"Да он просто невыносим!"

Подавленная, обиженная, она отвечала ему односложно. Но Феронт не замечал ее сдержанности - или не обращал внимания, его пустые и бесцеремонные речи текли нескончаемым потоком. Элистэ ела мало и неохотно, размышляя, как бы вывести его из этого беззаботного состояния. Хорошим уроком ему послужило бы, если бы она просто встала и ушла, не говоря ни слова. Тут бы Феронт наверняка призадумался. Тогда бы не возникло сомнений, кто из них вышел сегодня победителем. Но она не шевельнулась, чувствуя, что не сможет этого сделать, да, в сущности, и не хочет. Любовь, что же еще... Но тогда откуда же это ощущение чего-то непонятного и опасного?

Перед ней поставили фруктовое мороженое. Элистэ совсем по-детски размяла его ложкой в вазочке, потом подняла глаза и увидела, что Феронт, не мигая, смотрит на нее. Он ничего не говорил, и Элистэ почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Не в силах выдержать его взгляд, она снова занялась мороженым. Несколько мгновений длилось молчание, затем Элистэ, словно желая укрыться от его взгляда, неожиданно для себя заговорила высоким срывающимся голосом:

- Вы не задумывались, ваше высочество, почему сегодня я приняла ваше приглашение? Несколько месяцев вы оказывали мне особое внимание...

- А вы разыгрывали надменную недотрогу. Ваша игра была достаточно искусна, но эта роль уже начала вам приедаться. Пора выбрать новую.

- А мои постоянные отказы не оскорбляли вас?

- Меня не так-то легко сбить с толку, если уж я что-то решил.

- Да, разумеется. Но не удивила ли вас внезапная перемена с моей стороны?

- Не слишком. Думаю, что вы оценили связанные с этим преимущества.

- А меня вот удивила, - сказала Элистэ. - Я думаю об этом с тех пор, как согласилась прийти сюда. В этом есть что-то странное, словно я действую наперекор рассудку и даже собственным склонностям. Я не хочу обидеть вас - просто стараюсь быть честной.

- Без сомнения, это следует воспринимать как проявление вашей оригинальности: вы лелеете в себе добродетель, совсем не свойственную вашему полу. Так садовник посреди лютой зимы заставляет расцвести тропическое растение, понимая, какая это редкость.

- Вы оскорбляете меня, я не позволю вам так разговаривать со мной!

- Тогда я больше ничего не скажу. Поскольку нам остался всего час, времени для разговоров больше нет. В этом пункте мы сходимся. - Он поднялся со стула.

Замерев от неожиданности, Элистэ смотрела, как герцог, огибая стол, идет к ней. Он взял ее за руку, быстро поднял на ноги. Глаза девушки округлились от удивления, когда он наклонился, собираясь поцеловать ее. Губы ее приоткрылись. От него пахло табаком и коньяком, и запах этот смешивался с ароматом медальона на шее. Элистэ обдало жаркой волной, лишавшей ее дыхания и разума. У нес закружилась голова, и она вцепилась в Феронта, ища твердой опоры в бешено вращающемся мире. Он немного отодвинулся, и она недоуменно уставилась на него, тяжело дыша, сраженная тем, что близость их прервалась. "Вернись ко мне", - молча заклинала она. Вне всякого сомнения, ее взгляд был более чем красноречив, ибо он опять нагнулся к ней, и теперь Элистэ снова могла дышать.

Но атмосфера, которой она упивалась, была отравлена, и какая-то часть ее сознания знала это. По ту сторону бури чувств, заглушивших ее, тихий, трезвый голос спрашивал: "Что происходит?", и напоминал ей: "Это не ты". Даже когда она осознала, что рушатся последние бастионы ее защиты, кровь бросается в голову и все ее жизненные принципы улетучиваются, что-то в ней говорило о лжи, об обмане, о...