Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саша сделал шаг вперед, остановился, собираясь с мыслями.
Глеб Борисович и Мария Павловна наблюдали за ним и ждали, что он ответит. Они уже знали, как снимался этот эпизод, Маргарита Сергеевна рассказала им. Интересно, что же ответит Саша?
— Знаете что? — глухо сказал Саша. — Вы самый трудный вопрос задаете. Не хотел я вам выдавать тайну, но раз спрашиваете, значит, придется.
По залу прокатился смех. Потом кто-то из задних рядов крикнул:
— Можно задать вопрос мальчику?
— Прошу вас, — сказал директор Дома культуры. — Пожалуйста.
В предпоследнем ряду поднялся высокий стриженый парень в свитере.
— А как обстоит проблема с фигурным катанием? Это что же — в самом деле или трюк.
Все притихли, ждали, что ответит мальчик.
— По-настоящему, сам катался. Я же умею, все знают.
— Точно? — переспросил парень в свитере.
— Конечно. Вот будет мороз, приходите на детский каток, сами увидите, как я катаюсь.
— Он умеет, — зашумели школьники в зале. — Это он сам.
— Тогда молодец, — с одобрением сказал парень. — Очень хорошо.
В другом конце зала поднялся пожилой мужчина в очках.
— А с лошадьми как? И с ружьем?
Саша неожиданно встретился с взглядом остроносой женщины в первом ряду, прочитал в нем какое-то недоброе сомнение. Кто-то еще недоверчиво покачал головой. Сашу стало разбирать желание похвастаться своим умением. Он откашлялся и смелее, чем в первый раз, стал отвечать.
— А что тут особенного? Деревенские мальчишки с малолетства верхом ездят. И меня научили колхозные охотники и наездники. Конечно, сначала шлепался на землю, шишки на лбу ставил, а потом освоил.
«Сейчас начнет хвастать», — подумала Мария Павловна и молча взглянула на Глеба Борисовича. Он тоже волновался.
— Я еще не ответил на первый вопрос, — продолжал Саша громко и четко. — Так вот какое дело. Волки эти не все волки. Которые со мной дрались, хватали меня за ноги и бросались на лошадь — это немецкие овчарки, ученые собаки. Учил их Аркадий Гурьевич Ростовский.
— Вон какие штуки! — разочарованно бросил реплику кто-то из зрителей.
Саша сделал паузу, потом продолжал:
— А те волки, которые морды зубастые скалят и по-настоящему грызутся, это всамделишные, живые. Их снимал оператор Михаил Ефимович, вот он здесь сидит и все подтвердить может.
Михаил Ефимович, улыбаясь зрителям, поднялся с места.
— Саша все правильно говорит, товарищи! — подтвердил он. — Вот молодой человек сомневается, стоит ли снимать ненастоящих волков? А что же нам было делать? Отдать школьника на растерзание живым волкам? По-моему, и так хорошо получилось, убедительно. Правильно я рассуждаю?
Зал ответил ему дружными аплодисментами.
Когда шум затих, молодой человек с непокорной шевелюрой сказал:
— Я не потому вопрос задал, что плохо снято. Я хотел знать правду.
— Саша сказал истинную правду, — заверил Михаил Ефимович.
— Зачем же скрывать? — удивился Саша. — Надо честно говорить, как есть.
Опять раздались аплодисменты, и теперь к ним присоединился Глеб Борисович, с особым усердием и удовольствием похлопывая своими сухими старческими ладонями:
— Молодец Саша, — сказал старый учитель Марии Павловне, — выдержал испытание, не соврал ради славы.
На новой трассе
С тех пор прошло немало времени. О Саше писали в газетах, печатали фотографии в журналах, корреспонденты красочно расписывали всякие истории о том, как Сашу открыли для кино и как он снимался. Кое-где помещали даже фотографии, на которых Саша был снят в кругу семьи, и подробно расписывали, как мальчика воспитывали простые родители: ткачиха-мать и железнодорожник-отец. И теперь еще в некоторых кинематографических журналах можно встретить кадры из фильма «Кто не боится молний», узнать Сашу в роли мальчика Пети, жителя далеких степей Казахстана. Не оправдались опасения Бориса Лукича, что критики встретят его картину дубинкой. Четырнадцатый фильм этого режиссера, как и многие другие, оказался счастливым, его до сих пор не забывают, часто упоминают даже в серьезных статьях и демонстрируют на экране.
А Саша? Что стало с ним? Как сложилась его дальнейшая судьба?
Саша Соловьев не стал ни артистом кино, ни мастером конькобежного спорта. Время шло, Саша взрослел и все больше и больше отдавался новому увлечению, а вскоре твердо и окончательно решил стать летчиком. И когда он вспоминал о своем участии в съемках фильма, перед ним ярче всех возникал образ летчика Павлова, созданного артистом Афанасием Николаевичем, и настоящего боевого авиатора Анохина, героя Отечественной войны, смелого пахаря неба. Ни один человек, и тем более сам Саша, не подозревал, какое влияние на его жизнь окажет встреча с кинематографическим героем и с живым летчиком на маленьком степном аэродроме, в домике с желтыми ставнями. Любовь к таким людям постепенно перенеслась на их профессию, на самолеты, на небесный простор, — словом, на все то, что связано с крылатой жизнью и делами авиатора, рыцаря неба, человека-птицы. Желание стать летчиком заслонило все прежние увлечения Саши. Он мучился оттого, что время шло медленно, и с нетерпением ждал, когда вырастет и сможет осуществить свою мечту.
После окончания школы Саша поступил в аэроклуб, а потом добился приема в летное училище. Так он снова попал в степь, но не в Казахстан, а на широкие просторы Заволжья.
Недавно Саша приезжал в Москву, встретился с директором школы Глебом Борисовичем. Старик обрадовался, целый вечер не отпускал Сашу, все вспоминал школу, многочисленных учеников.
— Ты, пожалуй, будешь первым летчиком из моих учеников, — говорил ему старый учитель. — Как ни странно, а до сих пор среди моих учеников не было ни одного летчика. Кем только не стали ребята, а в летчики никто не вышел.
Глеб Борисович с гордостью смотрел на Сашу, словно это был его родной сын или внук.
Старый учитель проводил своего ученика за калитку, простился с ним и долго смотрел, как Саша уходил все дальше и дальше.
Складный и стройный, в красивой летной форме, юноша шагал по Москве, дружелюбно всматривался в веселые лица бойких мальчишек и девчонок, которые
