Кто не боится молний - Владимир Сергеевич Беляев

— Картошку.

— Несите всем картошку.

Спокойно посидели. Съели пирожное. Снова пошли на лед.

— Внимание. Приготовились! — зычным голосом закричал Михаил Ефимович. — Тишина! Съемка!

В этом крике Саша почувствовал уверенность Михаила Ефимовича, легко пошел на лед, исполнил свой номер без единой ошибки.

— Еще один дубль! — снова раздался голос Михаила Ефимовича. — Внимание! Приготовились!

Саша еще раз повторил свой прыжок.

— Готово! — раздался громкий голос Михаила Ефимовича. — Сматывай удочки — объект закончен. Не будем терять драгоценные минуты, поехали на студию.

Вскоре Михаил Ефимович улетел в зверозаповедник снимать настоящих волков. Тем временем в павильоне ломали уже не нужные декорации и строили новые.

Однажды администратор с таинственным видом обошел комнаты, предупредил сотрудников группы, чтобы в два часа на следующий день все собрались в павильоне. Пригласили и Сашу с тетей Нюрой.

В павильоне работали с раннего утра. Борис Лукич торжественно ходил по декорации, давал указания Михаилу Ефимовичу, показывал актеру, какой именно взмах рукой он должен делать.

К назначенному времени в павильон стали собираться все члены группы, тихо переговаривались, старались остановиться где-нибудь в стороне, чтобы не мешать тем, кто работал.

После продолжительного перерыва опять раздалась команда: «Внимание!» Включили сильные прожекторы. Борис Лукич поднялся на свой командный пункт. Съемка продолжалась.

Борис Лукич, помахивая тростью, спокойно смотрел на актеров. Администратор поставил перед режиссером табуретку, приглашая присесть. Но Борис Лукич встал на табуретку, возвысился над всеми окружающими, не спуская глаз с актеров. И как только кончилась сцена, он громко и радостно закричал:

— Стоп! Сто-оп!

Все остановилось. Борис Лукич посмотрел на оператора, тот утвердительно кивнул. Борис Лукич захлопал в ладоши, требуя тишины, и торжественно сказал, подражая цирковому конферансье:

— Итак, дорогие друзья, мы закончили съемку последнего кадра нашего фильма. Поздравляю вас и благодарю всех за дружную, прекрасную работу!

Раздались аплодисменты. Все бросились к Борису Лукичу, закричали в один голос:

— Ур-ра! Ура! Ура!

— Поздравляем и вас, Борис Лукич!

— Поздравляем!

Он замотал головой и поднял руку:

— Нет, нет! Меня поздравят критики, когда фильм выйдет на экран. Они великие специалисты на этот счет.

Он поднял свою тяжелую трость и засмеялся нервным смехом. На арене этого импровизированного представления появился директор картины Дмитрий Григорьевич с целой свитой помощников и двумя официантками в белых фартучках и наколках.

— Внимание! — поднял руку Дмитрий Григорьевич. — По старой кинематографической традиции прошу в честь окончания съемок выпить шампанского!

Свита Дмитрия Григорьевича двинулась вперед, неся бутылки с шампанским, фужеры, яблоки и конфеты. Поднялся веселый шум.

— Пропустите ко мне нашего героя! Петя! Саша! Где же ты? Иди сюда, дружок, — позвал Борис Лукич, беря с подноса два фужера с шампанским.

— Давай-ка чокнемся с тобой, Саша. Работали мы на совесть, старались и теперь будем ждать, что скажет зритель. Виват!

Он осушил свой бокал и настоял, чтобы и Саша выпил глоток.

На этом закончилось торжество, и все разошлись.

Борис Лукич со своими помощниками еще некоторое время занимался монтажом, озвучиванием фильма, показывал его дирекции студии, вносил исправления. Наконец, фильм был принят, отправлен на копировальную фабрику для размножения. Художники рисовали плакаты, готовились расклеивать их на рекламных щитах.

Тетя Нюра вернулась на работу в парикмахерскую. А Саша уехал с матерью и отцом на подмосковную дачу и пробыл там до первого сентября.

Правда — лучшая слава

Однажды осенью, когда Саша пришел в школу, в раздевалке к нему подбежал с выпученными глазами его одноклассник Веня Сурмилов и, заикаясь от волнения, спросил:

— Ви-ви-видал свой портрет?

— Где? Какой портрет?

— Вот чудак! Твоя физиономия на кинотеатре нарисована. Большущий портретище, с трехэтажный дом.

— Во сне увидал? — недоверчиво протянул Саша.

— Честное пионерское! — поклялся Веня. — Вон пусть Колька-очкарик скажет.

Очкарик Колька подтвердил слова Вени.

— Вот такая картина! — закричал он на весь вестибюль. — Разноцветными красками разрисованный, как живой.

Ребята окружили Сашу, зашумели.

— Значит, скоро увидим фильм? Проведешь без билета?

— Да ну вас, билетер я вам, что ли?

— А тебя тоже не пустят без билета? — всерьез спрашивал Колька, щуря глаза за стеклами очков.

— Откуда я знаю? Может, и пустят, только, наверное, одного, без такой оравы.

После уроков всем классом пошли смотреть рекламу. Оказалось, что Сашины портреты были вывешены не только на кинотеатре, но и во многих других местах, где обычно помещают объявления о новых фильмах. На одном плакате был нарисован Саша, скачущий на лошади с ружьем в руках. На других щитах художник изобразил Сашу вместе со знаменитым артистом Крючкиным. На больших щитах, выставленных на площадях и на самых людных местах, были вкривь и вкось броско раскрашены кадры из фильма. И почти везде ребята сразу узнавали Сашу, снятого в шапке и без шапки, в обнимку с летчиком и катающимся на коньках. Всюду было написано большими буквами: «Смотрите новый художественный фильм «Кто не боится молний». В главной роли — Саша Соловьев».

Это событие взбудоражило всю школу, ученики и учителя с нетерпением ждали, когда начнется демонстрация фильма.

Первый общественный просмотр фильма состоялся в Доме культуры московского автозавода.

Сама Маргарита Сергеевна привезла директору школы Глебу Борисовичу целую пачку пригласительных билетов и с видом победительницы торжественно сказала старому педагогу:

— Специально приехала поблагодарить вас, Глеб Борисович, и прошу обязательно присутствовать на премьере.

— Обязательно приду. Как педагогу, мне необходимо быть там. Весьма полезно, знаете ли.

Глеб Борисович, разумеется, не только ради приятного удовольствия пошел на премьеру. Это событие было для него ценным педагогическим наблюдением. Старый учитель хотел до конца проследить все, что случилось с Сашей за последнее время. Надо сказать, что директор действительно опасался, что шумный успех вскружит мальчику голову, он возомнит себя бог знает какой исключительной персоной, зазнается и потеряет интерес к неприметным будничным занятиям.

К счастью, кажется, этого не случилось. Мальчик, как и обещал, сумел справиться и с работой в фильме, и со школьной