Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Корпорация «Мишлен» поставляла шины семи командам. Их боссы тут же стали звонить Мосли в Монако, предлагая очевидное решение: соорудить на прямой шикану или иное препятствие, чтобы снизить скорость в тринадцатом повороте. Однако Мосли не желал идти им навстречу. Три другие команды, в том числе «Феррари», выступали на покрышках «Бриджстоун». «Почему же они должны страдать?» — риторически вопрошал он. Прежде чем объявить окончательное решение, Мосли позвонил Тодту удостовериться, что «Феррари» его поддержит. Францу был доволен: «Машина у нас была слабенькая, шины хуже, чем конкурентов, так что я поддержал Макса».

Не ожидая возражений со стороны «Феррари», Мосли не позволил установить шикану, поскольку остальные команды в этом случае незаслуженно лишатся преимущества. Фактически он не допустил к гонке семь команд: те не могли поддерживать ту же скорость, что и болиды «феррари», и вынуждены были сняться. В субботу телефон Мосли не умолкал: Деннис, Бриаторе и Экклстоун убеждали его изменить своё решение. Итальянец бесновался больше других. Он возлагал всю вину на Мосли, который сам в начале сезона ввёл правило, запрещающее смену покрышек по ходу гонки.

— Я всё исправлю, — заявил Экклстоун, полагая, что всё же уговорит Мосли и Тодта на шикану. Однако в тот день даже он был совершенно бессилен.

— Макс не уступит, — сказал он Бриаторе.

В паддоке Мартин Брандл, работавший тогда на канале «Ай-ти-ви», спросил:

— Берни, что происходит?

— Не знаю, — ответил Экклстоун как-то на удивление беспомощно.

Мосли находился в 7000 миль от Индианаполиса и, не желая лететь через Атлантику, оставался глух ко всем просьбам. Позднее он объяснял: «Я подозревал, что проблема с шинами преувеличена, а ситуация искусственно срежиссирована с определённой целью». Мосли заподозрил обман, а возмущение Денниса с Бриаторе, которых он недолюбливал, счёл попыткой поставить под сомнение взятый им курс на безопасность и взаимную корректность. «Экклстоун и руководство команд считали, что могут диктовать мне решения, — вспоминал он. — Как оказалось, не могут».

В субботу 19 июня гонку ждал полный провал. Все двадцать машин выстроились на стартовой решётке, но четырнадцать сошли уже после первого круга. Зрители, не понимая, что случилось, свистели и бросались пивными банками. Убаюкивающая гонка двух «феррари» с четырьмя тихоходами круто изменила баланс сил в верхушке «Формулы-1». Все, как один, поносили Мосли и обвиняли его в провокации конфликта. Бриаторе заявлял, что президенту ФИА хочется не искать решение, а позлить команды, что совершенно вывело Мосли из себя. Даже Экклстоун выступил с критикой:

— Макс приводил разумный довод, но всё равно мог принять иное решение. Это неудачный ход. Его словно не заботит, что теперь в Америке у «Формулы-1» нет будущего.

«Глупость, — написал Майк Малхерн из „Уинстон-Салем джорнал“, — Большая глупость, причины которой — самонадеянность и упрямство. Никакого уважения к собравшимся на трибунах и у телевизоров. Это пощёчина американской публике».

Несмотря на весь шум, Мосли не признавал собственной вины: «Берни знает, что я не люблю отступать. Тогда я считал случившееся неудачей, но отнюдь не катастрофой».

Желая продемонстрировать свою власть, Мосли наказал семь остальных команд за «действия, противоречащие принципам соревнований», однако вскоре обвинения и штрафы были сняты. Как объяснил Мосли: «Сведения, которых я не могу раскрыть, указывают на необоснованность наказания». Впрочем, время уступок прошло. Президента ФИА обвиняли в «позёрстве» и разжигании пагубной для «королевских автогонок» распри. Экклстоун решил, что командам «нужна голова Макса». В действительности же от его головы они бы тоже не отказались.

Позже Экклстоун не отрицал своей ответственности за то, что «Формула-1» вышла из-под контроля. Если бы он не продал акции, то «всей этой чепухи не случилось бы». Не желая признаться в собственной слабости, он делал вид, что не подозревал о цели, которую преследуют команды: «Я не знаю, чего они хотят. Думаю, они и сами не знают. Скорее всего, как обычно бывает, кто-то что-то сказал, а потом сильно пожалел, и теперь они уже сами мечтают, чтобы это поскорее закончилось».

По другим вопросам он высказывался с куда более убедительной прямотой: «Раньше было что-то вроде диктатуры. Диктатором был я. Теперь же у нас скорее демократия, и, похоже, она не работает: стало многовато свободы, и каждый болтает что хочет».

Когда вопрос ставился напрямик, он возлагал вину на руководство команд: «Я уже устал от пререканий и от тех, кто постоянно выпячивает своё эго, хотя сами они никто и взялись из ниоткуда. Мы это уже много раз проходили. Говорю им: „Пойдёмте на кладбище — я покажу могилы ваших предшественников“».

Особенно его злили люди вроде Денниса, обязанные ему своим богатством. «Сами не вложили ни доллара, а выручили куда больше. Теперь у них самолёты, яхты и по три дома. Не стоит ли этим людям проявить хоть немного благодарности?» Он решил, что пришло время разоблачить блеф.

Грибковски победил, и с тех самых пор Экклстоун всё планировал избавиться от немца, который своими бесконечными формальностями не давал ему вести дела привычным образом. «Если мне не дадут работать, как хочу, — постоянно повторял он, — я просто уйду».

Грибковски беспокоило его упорство. Он выиграл все суды и избавился от американских банков, то есть фактически владел «Формулой-1» — вот только без Экклстоуна эта власть ничего не значила. Берни же разыграл целое представление, желая подчеркнуть собственную незаменимость. Он знал, что Грибковски рассчитывает вернуть вложенные банком деньги, и посоветовал банкиру предложить акции автопроизводителям: «Феррари», BMW, «Форду» и «Рено», которые ранее пытались отделиться.

— Они будут рады купить «Формулу-1», — сообщил он немцу, а про себя подумал: «Но я очень удивлюсь, если всё же купят. Скорее наоборот».

Грибковски не очень верил в идею Экклстоуна, но всё же принялся обхаживать главу команды «Ягуар» Рика Перри-Джонса из «Форда», Буркхарда Гешеля из BMW, Патрика Фавра из «Рено» и Луку Монтеземоло. Те каждый раз встречали немца с распростёртыми объятиями и безостановочно твердили: «долгие годы» Экклстоун «обманывал» команды и сделал так, что от него теперь невозможно избавиться.

Грибковски заинтересовался. После долгих боевых действий он уже и сам не верил в честность Экклстоуна, а ведь автопроизводители следили за его сомнительными деяниями гораздо дольше. И всё же чем глубже он вникал, тем очевиднее становилось: его собеседники преувеличивают. У них не было ни единого доказательства, что Экклстоун кого-то «обманывал» или хоть раз поступил с ними не по справедливости. Мало того, Грибковски понемногу понимал: обвинения вызваны исключительно завистью к успехам Экклстоуна. Тогда он предложил Монтеземоло и остальным автопроизводителям выкупить «Формулу-1» к началу 2006 года. Никто не стал отказываться, и Грибковски сообщил Экклстоуну об успехе «предприятия», однако тот не особенно ему поверил.

— Они хотят половину доходов и половину акций, поэтому пусть пообещают, что не уйдут из «Формулы-1» хотя бы пять лет, — сказал он Грибковски.

Он хорошо знал: автопроизводители то приходят в «Формулу-1», то снова исчезают и никогда не согласятся вложить больше миллиарда долларов. Едва команда попадала в полосу неудач или начинали падать продажи, руководство тут же бросало «королевские автогонки». Грибковски возобновил переговоры и вскоре признал поражение. Экклстоун утешал его:

— К сожалению, они считают, что девяносто процентов от пятидесяти больше, чем семьдесят процентов от ста. У них просто с математикой плохо.

Заморочив голову Грибковски, Экклстоун решил раз и навсегда покончить с «восставшими» и обратился за помощью к Брайану Пауэрсу:

— Я хочу уйти и оставить всё командам.

Он велел Пауэрсу объяснить руководству команд, что если они купят акции у банка, то могут в течение пяти лет заполучить весь бизнес без малейших затрат. Чтобы полностью урегулировать вопрос, Экклстоун обещал даже продать свои 25%.

Сначала Пауэрс обратился к Рону Деннису. Тот отказался.

— Деннис постоянно боится, что его перехитрят, — объяснил Пауэрс.

— Давай дальше, — распорядился Экклстоун.

Кульминацией всего предприятия оказалась встреча в мюнхенской штаб-квартире BMW с представлявшим «Ассоциацию производителей Гран-при» Буркхардом Гешелем. Пауэрс продемонстрировал главе автоспортивного подразделения концерна, как тот может вернуть инвестиции всего за пять лет. Гешель, как и все представители команд, боялся, что Экклстоун его перехитрит.

— Я не хочу влезать в долги, — сказал он.

— Никаких долгов. Вы вернёте все инвестиции за пять лет, — повторил Пауэрс.

Немец не поддавался.