Глотка - Питер Страуб

– Я в этом уверен, – Том подошел ко второй машине и уселся рядом. – Повтори, пожалуйста, имя менеджера, которое назвал тебе Ральф.

– Бандольер, – сказал я. – Боб Бандольер.

– Посмотрим, есть ли здесь его имя. – Том застучал по клавишам. – Бандольера нет. Может быть, он находится в доме для престарелых. А теперь давай смеха ради поищем здесь старину Гленроя.

По экрану снова побежали бесконечные имена. Потом в машине что-то щелкнуло, и на экране появились имя и номер телефона.

Брейкстоун, Гленрой, 670 Ливермор-авеню. 542-5500.

Том подмигнул мне.

– Честно говоря, я знал, что он до сих пор живет в отеле «Сент Элвин». Просто хотел еще раз в этом убедиться. Отец Джона не говорил, что Брейкстоун знал в отеле практически всех? Может быть, удастся уговорить его побеседовать с нами.

– Подожди, давай попробуем найти, где жил тот самый менеджер, когда произошли убийства.

Я стоял за спиной Тома, который загрузил директорию с телефонным справочником за пятидесятый год и за несколько секунд нашел нужный адрес.

Бандольер, Роберт 17с Седьмая улица, Ливермор 2-4581.

– У старины Боба был короткий телефончик. Он жил примерно в квартале от отеля.

– Он жил прямо за нами, – уточнил я.

– Может быть, нам удастся выяснить, как долго он там прожил. – Загрузив справочник за шестидесятый год, Том обнаружил, что Боб Бандольер по-прежнему жил на Седьмой южной улице. – Какая верность устоям! – В семидесятом – тот же адрес, только поменялся номер телефона. А в семьдесят первом – снова другой номер.

– Что-то странное, – пробормотал Том. – Зачем, человек обычно меняет номер телефона? Странные звонки? Избегает кого-нибудь?

В семьдесят пятом году Бандольера в справочнике уже не было. Том стал смотреть информацию за предыдущие годы и обнаружил его в семьдесят втором.

– Итак, он перебрался в дом престарелых или, если удача окончательно отвернулась от нас, умер в семьдесят втором году. – Выписав на листочек адрес, Том протянул его мне. – Может быть, ты соберешься сходить в этот дом и поговорить с теми, кто живет там сейчас. Поговори также с соседями. Кто-нибудь наверняка знает, что с ним случилось.

Том встал и посмотрел на другие компьютеры, на которых по-прежнему светилась надпись «Поиск». Потом он подошел к столу, поднял бокал и сказал, махнув им в мою сторону:

– За успешный поиск.

И тут же компьютер начал выдавать на экран информацию.

– Ну вот, – сказал Том. – С нами беседует департамент регистрации рождения и смерти.

Наклонившись к столу, он стал переписывать что-то в блокнот.

Я подошел к Тому и заглянул ему через плечо.

«Фрицманн, Уильям Леон, 346н, Тридцать четвертая улица, Миллхейвен, родился 4.16.48».

– Наконец-то мы нашли реального человека, – сказал Том. – Если это тот, кто преследовал Джона Рэнсома, то он наверняка объявится снова.

– Он уже объявился, – и я рассказал Тому, что видел сегодня, когда вез в морг Джона Рэнсома и Алана Брукнера.

– И ты до сих пор молчал, – в негодовании воскликнул Том. – Ты видел этого типа возле «Зеленой женщины» за каким-то очень странным занятием и до сих пор держал это при себе!

Том тут же вернулся к компьютеру и начал набирать какие-то непонятные мне команды. Щелкнул и заурчал модем. Похоже, Том пытался выйти на городскую службу происшествий.

– Во-первых, я не был уверен, что это он, – начал оправдываться я. – И я тут же забыл об этом, как только ты начал влезать на своем компьютере во все фирмы штата.

– "Зеленая женщина" давно закрылась, – сказал Том, продолжая стучать по клавишам.

Я спросил его, что он делает.

– Хочу посмотреть, кто владеет баром. Думаю, это...

На экране появилась информация.

«Зеленая женщина», 21и Горацио-стрит.

Продано 01.07.1980 «Элви холдингс корп» по цене 5000 долларов.

Продано 05.21.1935 Томасу Малруни по цене 3200 долларов.

Том погрузил в волосы пальцы, и, когда он убрал их, шевелюра его выглядела как стог сена.

– Кто эти люди и что они делают. – Отвернувшись от монитора, он улыбнулся мне. – Я понятия не имею, что будет дальше, но мы определенно напали на чей-то след. И в синем «лексусе» ты наверняка видел нашего друга, теперь я абсолютно в этом уверен. И беру обратно все свои неласковые слова в твой адрес. – Он повернулся к экрану и снова растрепал волосы. – Итак, «Элви» купили «Зеленую женщину», и посмотри, как мало они за нее заплатили. Может быть, мы можем даже говорить «он», имея в виду Уильяма Фрицманна. Итак, он выложил всего пять тысяч. Но какой толк ему в этой сделке? Для чего можно было использовать эту развалюху?

– Похоже, он привез туда какие-то вещи, – сказал я. – Рядом с машиной стояли картонные коробки.

– Или наоборот что-то вывозил. Этот старый сарай наверняка годился только под склад. Наш друг отвалил пять тысяч за сарай. Почему?

Все это время Том говорил, переводя взгляд с меня на экран обратно, и продолжал трепать свои волосы.

– Есть только одна причина, чтобы купить это место. «Зеленая женщина». Его наверняка интересовал бар.

– Может быть, он племянник Малруни и решил помочь его голодающей вдове, – предположил я.

– Или он очень-очень сильно интересуется убийствами «Голубой розы». Возможно, наш таинственный друг Фрицманн сам имеет ко всему этому какое-то отношение. Он не может быть убийцей сам – слишком молод, но он вполне мог бы... – Том посмотрел на меня с почти восторженным выражением лица.

– Его сыном, – догадался я. – Ты думаешь, что Фрицманн может быть сыном убийцы? На основании того, что он купил запущенный бар и хранит там какие-то ящики?

– Но ведь это возможно, не правда ли?

– Во время первых убийств Фрицманну было всего два года – слишком мало даже для Хайнца Штенмица.

– Не уверен в этом. Не хочется думать о том, что кто-то способен надругаться над двухлетнем ребенком, но бывает и такое. Для этого надо быть Хайнцем Штенмицем.

– Ты думаешь, Фрицманн убил Эйприл, потому что узнал о ее расследовании? Может быть, он даже видел, как она осматривает мост и бар.

– Может быть, – сказал Том. – Но зачем ему понадобилось убивать Гранта Хоффмана? – Нахмурившись, он пригладил растрепанные волосы. – Мы должны узнать, что удалось выяснить Эйприл. Нам необходимы ее записи. Но прежде...

Встав из-за стола, он взял толстую пачку белых листов и протянул ее мне.

– Пора почитать дело.

6

Примерно час я сидел в удобном кожаном кресле, перелистывая дело об убийствах «Голубой розы», разбирая почерки полудюжины полицейских и двух детективов – Фултона Бишопа и Уильяма Дэмрока. Бишопа, который был предназначен местными властями для долгой карьеры, в ходе которой он мог бы скрывать от огласки их темные делишки, сняли с этого дела недели через две, чтобы не портить его репутацию, так как дело вряд ли можно было раскрыть в ближайшее время. Жаль, что он не занимался этим хотя бы еще несколько недель. Почерк Бишопа было так же легко читать, как машинописный текст, а листы, отпечатанные им на машинке, не уступали по качеству работе секретарши. Почерк же Дэмрока состоял из каракулей даже когда он был трезв, и становился совсем неразборчивым, когда Дэмрок был пьян. Все, что было написано этим человеком в районе двух часов дня, положительно невозможно было прочесть. А печатал он примерно как злой ребенок, стучащий кулачками по пианино. Через десять минут у меня заболела голова, а через двадцать – глаза.

Прочитав все отчеты и заявления, я пришел только к одному выводу: мало кто из дававших показания любил Роберта Бандольера. И еще я с удивлением узнал, что те, давние убийства вовсе не были такими зверскими, как нападение на Гранта-Хоффмана или дела Уолтера Драгонетта, – все жертвы были аккуратно заколоты ударом ножа в сердце, и только потом им перерезали горло. Это чем-то напоминало ритуальное убийство.

– Ну что ж, я тоже не прочел здесь ничего особенно нового, – сказал Том. – Есть кое-какие мелкие подробности, но они могут подождать. – Он посмотрел на меня почти настороженно. – Ты еще не хочешь спать?

– Твой кофе позволит мне не заснуть какое-то время, – сказал я. – Так что могу посидеть еще.

Том был благодарен мне за намерение остаться, почти как ребенок, которого оставили одного в темном доме.

– Как насчет музыки? – спросил Том, поднимаясь и направляясь к проигрывателю.

Выбрав диск, он вставил его в отверстие, и из динамиков полилась фортепианная соната Моцарта в исполнении Мицуко Юшиды. Том откинулся на спинку кожаного дивана, и несколько минут никто из нас не произносил ни слова.

Несмотря на усталость, мне хотелось остаться еще немного, и не только для того, чтобы составить компанию Тому Пасмору. Хотя и это было своего рода привилегией. Я понимал, что не могу утешить Тома в его печалях, так же как он не в силах утешить меня в моих, но я восхищался этим человеком, как никем другим в своей жизни.