Всегда лишь ты - Анна Джолос

– Это означает, что общаться с тобой я не намерен.

Кровь стынет в жилах. Его враждебность настолько осязаема!

– У нас с тобой общие друзья, Картер! Мы не чужие люди. Нравится тебе это или нет! – прерывает давящую тишину мой яростный шёпот.

Хмыкает, и лицо его при этом не выражает ни единой эмоции.

От нахлынувшей на меня безысходности хочется громко закричать.

– Мы не чужие… – повторяю я тихо.

Но это больше похоже на самовнушение.

Картер травит меня тяжёлым взглядом и в какой-то момент едва заметно отрицательно качает головой.

– Чужие, Мелроуз. Давно чужие…

Чужие…

Будто кислоту пустили по венам.

Что угодно, но только не это! Не это холодное равнодушие!

В горле битое стекло, на языке едкая горечь, и мне приходится приложить немало усилий для того, чтобы продолжить.

– Ты только и делаешь, что цепляешь меня. Я хочу знать почему.

Удивительно, но мои глаза сухи. Даже странно, что я до сих пор так стойко держусь.

– Тебе показалось, – тушит окурок в пепельнице и прячет руки в карманы спортивных шорт.

– Показалось…

Грустная улыбка – это единственное, что я могу выдать в ответ.

– Всё? Или что‑то ещё? – намекает на то, что устал от этого диалога.

– Торопишься?

– Даже не представляешь как… – склоняет голову чуть влево.

Что ж, признаю, этот раунд ты выиграл, чемпион. Но проиграть раунд, не означает проиграть бой, верно?

– Ты стал таким надменным и заносчивым. Противно! – уже даже не пытаюсь себя контролировать.

– Иди проспись. От тебя разит алкоголем. Вот что противно, Онил, – пренебрежительно бросает он.

Не могу сказать, что конкретно меня добило: его деланное спокойствие или взгляд, выражающий откровенное разочарование и осуждение. Но уже в следующую секунду моему терпению и выдержке приходит конец.

Бросаюсь на Картера, и что есть мочи бью его. Зло. Остервенело… Наношу удары по лицу, корпусу, плечам. Дерусь в одностороннем порядке. Потому что он до какого-то момента снисходительно позволяет всё это, практически не защищаясь.

Совсем выбившись из сил, останавливаюсь. Волосы растрепались, в глазах застыли жгучие слёзы, а внутри… внутри медленно умирает израненная душа...

– Рехнулась? – дёрнув за предплечье, толкает меня к стене.

Разозлился. Задышал чаще. И глаза опасно сверкают, полыхая яростью.

Да. Давай, чёртова бесчувственная машина! Хочу, чтобы ты показал себя настоящего! 

Окончательно слетев с катушек, протягиваю руку и опускаю подрагивающие пальцы на его шею. Уловив смятение в карих глазах, не медля подаюсь вперёд, притягивая его к себе.

Рваный выдох – и я касаюсь своими губами его…

Так мечтала об этом, Боже…

Целую. Смело, страстно, исступлённо и вызывающе горячо.

Как же сильно я люблю тебя! Неужели ты не понимаешь! 

Провокационно прижимаюсь к нему всем телом, отчаянно желая стать ближе. Желая почувствовать, что, как и прежде, не безразлична…

Стискивает мою руку до боли, но на поцелуй не отвечает. И это, увы, красноречивее любых слов.

Рушатся иллюзии.

Рассыпаются в пыль.

Оставляя в груди лишь сквозную дыру.

Твой излюбленный нокаут… Очередная победа, Картер. Поздравляю…

В висках стучит. Голова кружится, всё плывёт.

Отстраняюсь и, смутившись собственного позора, опускаю глаза в пол.

– Какого дьявола ты творишь, Онил? – осведомляется ледяным тоном, дёрнув за руку к себе.

– Хотела проверить, – отзываюсь я тихо.

Стыд: острый, мучительный, нестерпимый, заставляет щёки буквально гореть огнём.

– Проверила? – уточняет гневно, обжигая кожу горячим дыханием. – Иди давай отсюда!

Резко отпускает запястье, и я сразу же спешу последовать его совету, так и не взглянув больше ему в глаза.

– Онил, – зовёт сердито.

Беззвучно глотая водопадом хлынувшие слёзы, закусываю губу.

Не оборачиваюсь. Замираю и жду, когда он вонзит клинок мне в спину.

– В следующий раз, когда будешь не в себе, сделай одолжение, не беспокой меня.

Киваю и, болезненно поморщившись, бегу, не разбирая дороги.

Ступеньки. Коридор. Тёмное небо и яркая луна над головой. Я на верхней палубе, но где конкретно, понять не могу. Вокруг ни души. Похоже, время уже позднее...

Меня трясёт, а растерзанное в клочья сердце почему-то всё ещё гулко колотиться в груди.

Сажусь на пол, забиваясь в угол, и только там позволяю эмоциям найти выход.

Не ответил. Не ответил! 

Какой стыд!

Какое унижение…

– Роуз.

Будучи во власти истерики, не сразу слышу того, кто ко мне обращается.

– Эй, Онил, что такое? Что с тобой?

Убираю ладони от зарёванного лица и некрасиво шмыгаю носом.

– Цветочек, ты чего?

Фокусирую взгляд на человеке, присевшем подле меня.

Ричи.

– Ты меня пугаешь, Роуз. Кто посмел тебя обидеть? – тревога в его голосе кажется такой искренней.

– Он… – только и получается сказать на выдохе.

Всклокоченный Исайя хмурится ещё больше, но с первого раза понимает, о ком я говорю.

– Давай-ка ты встанешь. Вооот так… – поднимает меня с пола и помогает дойти до пластмассового лежака. – Садись. Ты чего раздетая? С ума сошла?

– Плевать на холод, Исайя… – шепчу я безучастно.

– И ничего не плевать. Сейчас, погоди.

Парень возвращается уже через минуту. Походкой по диагонали и с тёплым пледом в руках.

– Укроем тебя как следует.

Укутывает меня одеялом как маленькую и присаживается рядышком.

– Ну что там у вас приключилось? – убирает чёлку со лба и внимательно всматривается в моё лицо.

– Он любит её, Ричи? Любит, да? – почти кричу. Хрипло, на разрыв.

– Роуз, – в его глазах читается жалость и сожаление.

– Любит, значит…

– Я не знаю. Наверное, – растерянно произносит блондин.

Снова накрывает. Слёзы катятся и катятся по щекам, а боль внутри меня настолько убийственна, что я хочу умереть.

Утонуть. Не слышать. Не видеть. Его… Её… Их всех!

– Не надо, не плачь, – Исайя и так, и эдак пытается меня успокоить. – Перестань, Роуз, пожалуйста. Прошу тебя.

Но я рыдаю лишь сильнее. Цепляюсь за его мятую рубашку и доверчиво прижимаюсь к плечу.

– Всё, всё, тише, – целует висок и поглаживает меня по спине.

– Разве мог он так легко забыть меня? Разве мог совсем остыть? Он такой… чужой… и холодный, – бессвязно бормочу я. – Какая-то… индифферентная… глыба льда.

– Роуз.

– Что мне делать? Что делать, Исайя? – робко заглядываю в его глаза.

– Зай…

– Мне так плохо. Хочу, чтобы и ему было плохо! – почти кричу.

Ричи тяжело вздыхает и почёсывает светлую макушку.

– Выпей.

– Нееет! – отмахиваюсь я, вспоминая колкие слова Лероя, сказанные по этому поводу.

– Тогда я сам.