Приключения человека в шляпе - Ярослав Бабкин

Я установил прицел, и вгляделся в начинавшее светлеть на востоке небо.

– Уже скоро…

– Танкред. Скажи честно. Как ты оцениваешь наши шансы?

– Наша единственная надежда – продержаться несколько дней до подхода войск.

– Неужели так долго?

– Абдалла нам на помощь не пойдет – побоится оставить оазис без защиты. А легионеры пешком будут двигаться очень медленно.

– А мы сможем столько продержаться?

– Зависит от того есть ли у них ручные гранаты. Если нет, то мы сможем выдержать сутки, максимум двое. Ну а если есть, то часа два-три… как повезет.

– Может тогда лучше сдаться?

– Они не будут брать пленных…

– Неужели у нас нет никаких шансов?

На горизонте показались едва заметные фигурки на гребнях дюн. Я засучил рукава и передернул затвор пулемета.

– А теперь, Хеммет, забудь все, что я только что говорил про наши шансы и следи за обоймами.

Меня часто просят описать бой. Любой. Хоть на фронте, хоть тот, в африканской пустыне. И я всегда отвечаю – "не могу". Это пережить надо. Трудно описать эмоции. А по существу дела рассказывать тем более нечего. Что я делал в бою? Стрелял. Прицел, затвор, гашетка – цель слева, цель справа, поворот, очередь… Остальные тоже стреляли. Кто целился, кто просто палил в сторону противника, продолжая жать на курок и дергать затвор, даже когда магазин уже опустел. Обстрелянных бойцов у нас было всего около дюжины. Остальные штатские: ученые, землекопы, картографы…

Спасло нас то, что нападавшие ожидали налететь на спящий лагерь мирных ученых, а никак не на окопанную позицию, встретившую их кинжальным огнем с развернутых в несколько рядов окопов и брустверов. Да еще с пулеметом.

Добрая половина атакующих, сообразив, чем дело пахнет, немедленно удрали за ближайшую гряду. Остальные рискнули перестроиться и атаковать с другой стороны. Но я развернул пулемет, наши бойцы перебежали по траншеям на новые позиции и все повторилось.

Больше атак бандиты не предпринимали. Лишь время от времени какой-нибудь лихой бедуин выходил на гребень бархана, садился и делал несколько выстрелов в нашу сторону. Хеммет приподнимался и начинал всматриваться в стрелка…

– Не суетись. С такого расстояние по нам они не попадут, разве шальной пулей кого задеть может. И то если он из укрытия высунется, – я прилег у пулеметной треноги и просто отдыхал.

– Все равно надо смотреть, что там делается, – проворчал Синклер.

– Ты говорил, что был в Испании? – спросил я

– Довелось. Но там немного другая война. Да и на передовой я там был всего несколько раз. И то, как репортер, а не солдат. Блокнот и фотоаппарат, а не винтовка…

– Ясно. Но все равно хоть как-то обстрелян.

Пригибаясь, к нам добрался дю Понт.

– Теперь я начинаю понимать, что такое окопная война, – француз опустился на патронный ящик.

– Да не совсем. Вы еще артиллерии не видели, – я усмехнулся.

– Надеюсь, пушек у них нету. Увы, но мой военный опыт исчерпывается тремя годами службы вольноопределяющимся в Габоне. У туземцев там обычно даже винтовок не было… Так что сейчас вы явно более компетентны, Танкред. Отчего я и хотел узнать ваше мнение – повторят ли они атаку?

– Вряд ли. Они явно не рассчитывали на подобный прием.

– Не верится, что все вот так просто, – подозрительно заметил Хеммет, – так не бывает…

– А я и не имел в виду, что мы уже победили…

– Тогда я вас не понимаю, мсье Бронн, – нахмурился дю Понт.

– Еще раз на пулемет они в лоб не полезут, – разъяснил я, – но это еще не означает, что они готовы оставить нас в покое.

– И?

– На их месте я бы или выждал подхода новых сил, или рискнул напасть ночью, подкравшись в темноте.

– И что вы предлагаете делать?

– Ждать. Экономить силы, воду и патроны. Все это нам еще понадобится…

– Ждать помощи? Но как долго?

– Рискну поставить серебряный талер, что раньше, чем дня через три сюда никто не доберется, – заметил я, беззаботно глядя в раскаленное голубое небо.

Дю Понт тяжело вздохнул, и отправился на свою позицию на другом конце лагеря. Хеммет, проводив его взглядом, спросил меня.

– Ты на фронте кем был? По званию?

– Унтером, иногда взводом командовал. А что?

– В офицеры не взяли?

– Жесткости характера не хватило. Дослужился до кандидата, потом передумал. А тут и война кончилась… В принципе по производству военного времени могли дать лейтенанта. Но зачем? Я индивидуалист и разгильдяй. Не выйдет из меня военного…

– Смотри! – перебил меня Синклер.

Я выглянул за бруствер. На гребне дюн выстроилась длинная цепь всадников. Даже на глаз их было не менее полутора-двух сотен.

– А вот и подкрепление, – пробормотал я упавшим голосом, – надеялся, что они задержатся…

Из пустыни донеслись отголоски воинственных криков. Фигурки поднимали над головами винтовки и беспорядочно палили в воздух.

– Что они делают? – спросил Хеммет.

– Пугают нас. И заодно поднимают свой воинский дух.

От цепочки отделился всадник и поскакал к лагерю, размахивая белым флагом.

– Неужели парламентер? – удивился я

– Наверное… Что делать будем?

– Подпустим ближе, – я слегка высунулся над бруствером и гаркнул, – не стрелять!

Подъехав метров на двадцать к окопам, парламентер остановился. К моему удивлению это оказался не араб, а европеец, хотя и в восточной одежде. Похоже Ахмад набрал весьма разношерстную компанию.

– Что тебе? – переговоры взял на себя дю Понт.

Мы с Хемметом вылезли из-за защищавшей нас груды мешков с песком, и подошли ближе. Из лазарета к нам подбежал Алан Лайвсли.

– Командир Ахмад прислал сказать, что если вы хотите сохранить свои жизни, то оставьте оружие и уходите. Он вас не тронет.

– А с чего мы должны ему верить?

– Если не уйдете – он перебьет всех.

– Не соглашайся, – прошептал Хеммет, – ничто не помешает ему спокойно вырезать нас в пустыне.

– Может попробовать как-нибудь вывести хотя бы женщин и раненых, – пробормотал Алан, – но боюсь, это не тот случай, когда законы джентльменской войны будут соблюдаться.

– Пусть твой Ахмад сам уходит откуда пришел, – с металлом в голосе ответил парламентеру дю Понт, – мы вправе делать, что считаем нужным и не какому-то проходимцу нам указывать.

– Командир велел передать, что он не пощадит отставшихся. И вы будете умирать очень страшно. Лучше уходите по хорошему…

– Передай этому бандиту, что его повесят. И всех вас тоже.

– Глупцы, – вышел из себя парламентер, – вы не увидите рассвета! Ахмад придет за вами и вы жестоко пожалеете о своем упрямстве!

– Я буду ждать с нетерпением, – усмехнулся дю Понт, – даже веревку намылю…

Парламентер нахлестнул лошадь и ускакал к горизонту.

– Вы его явно разозлили, – заметил Алан, – думаете, это было разумно?

– А вы думаете, что степень его злобы хоть как-то повлияет на наши шансы? – пробурчал Хеммет, – они намерены перебить нас в любом случае.

– Еще как повлияет, – заметил дю Понт, – чем злее противник, тем сильнее он ошибается.

Ближе к вечеру со стороны каменистой гряды появился отряд в сотню всадников и с криками и стрельбой поскакал в нашу сторону. Повторился утренний бой. С тем же результатом. Попав под огонь, всадники рассыпались и довольно быстро умчались назад, забрав раненых.

Я отпустил рукоятку пулемета.

– Не нравится мне это…

– Почему? – удивился Хеммет, – все прошло как нельзя лучше, похоже на этот раз у нас никто даже ранен не был.

– Это-то меня и пугает. Они атаковали малыми силами и почти не стреляли.

– И?

– У меня есть сильное ощущение, что они просто оценивали наши возможности.

– Ахмад подставил своих людей под огонь только чтобы разведать наши силы?

– На войне как на войне… И мне это не нравится. Этот Ахмад, похоже, опасный противник, грамотный и жестокий. Ночью надо быть настороже.

– Ты думаешь, они попытаются напасть в темноте?

– На их месте я бы так и поступил. Единственное, что могло бы меня остановить – недисциплинированность бойцов, способных в неразберихе перестрелять друг друга. Либо разграбить лагерь, и втихаря разбежаться… Будем надеяться, что люди Ахмада не слишком хорошо вымуштрованы. Либо он слишком самонадеян, и захочет лично разобраться с оскорбившим его Гастоном.

Всю ночь я бродил по лагерю, всматриваясь в бездонную тьму пустыни. Ахмад не напал. К утру я ненадолго забылся сном. Едва я смежил веки, как меня растолкал Хеммет.

– Что? Где?

– Ты просил разбудить, когда будет светать…

– Я только что заснул! Хотя… – я огляделся. Уже действительно начинало светать.

Я выглянул за бруствер. Нежный свет встающего солнца скользил по песку, бросая глубокие темно-синие тени.