Монтер путей господних - Ирина Владимировна Сыромятникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нужно действовать резко или тихо склеить ласты — пусть берут. Найти убежище. Увы, ни облетевшие деревья, ни аккуратные надгробия возможности спрятаться мне не предоставляли. Помнится, когда я плевал в потолок мавзолея Арака, меня еще удивили такие каменные полки между колоннами, мол, какой маньяк их туда затаскивал. Точно! Если уж там найдут, то везде найдут.
От аллеи Тангоров до цели напрямик было рукой подать — короткий бросок через кусты или пробежка по небольшому скверу с пересохшим фонтаном. Шуршание веток неизбежно привлекло бы внимание врага, поэтому я выбрал дорожки. Пять минут тыкался в темноте об скамейки и непонятные ограждения, костеря местный персонал. Нежитей не боятся!!! Гуще фонари надо было ставить, гуще! Попутно выяснилось, откуда сквер: здесь был выход скальной породы, могильщики поленились долбить ее ради дохлых колдунов. Я решительно полез по камням — времени оставалось в обрез.
И тут мне стало очевидно, что причиной основания кладбища была вовсе не могила Арака. Усыпальницу знаменитого краухардца пристроили к гораздо более интересному для предков объекту — этой самой скале, половина из которой не была камнем в прямом смысле этого слова. Подо мной был материал голема, сомкнувшийся в плотную, неразличимую в темноте массу.
Я подавил желание наколдовать светлячок (только отпечатка моей ауры здесь не хватает!) и полез в мешок в поисках спичек (да, ношу с собой! Зажечь свечи я способен и так, но подстраховаться никогда не мешает). Азарт пересилил все резоны, пламя серной спички дрожало под моими пальцами, открывая обычный серый базальт. Изведя целый коробок, я определил находку как плоский камень трех метров в диаметре без видимых отметок.
Преследователи перекликались в сквере, в мавзолее Арака тоже кто-то негромко разговаривал (вряд ли мне позволят лазить там по колоннам). Техника безопасности летела к Шороху. Я вознес мысленную молитву неизвестным богам и разбудил знаки на стеклянной пластине. То, что казалось камнем, вскипело и прогнулось вниз, подобно капле меда. Через мгновение я сидел в темноте, тишине и холоде где-то во чреве гор. Темнота пахла полынью.
А спичек-то у меня больше и нет.
Главное — держать себя в руках и не пытаться колдовать в таком месте: лимит глупостей на сегодня исчерпан. На чувство времени тоже полагаться не стоит — есть все шансы выскочить прямо под ноги разгоряченным поисками сторожам. Как же мне узнать, когда будет пора? Я принялся считать в уме, подражая метроному, и не останавливался, пока не дошел до двадцати тысяч (вот когда понадобились навыки медитации!). Потом снова активировал ключ.
Древнее устройство послушно вынесло меня на поверхность. Преследователи ушли, небо на востоке серело, но до рассвета было еще далеко. Немного осовевший от обилия впечатлений, я отправился к выходу с кладбища по кратчайшему пути и тупо перелез через ворота.
Глава 2
Долгое время Лаванда Килозо пребывала в уверенности, что может покинуть Искусников в любой момент, не опасаясь преследования. Особенно эта убежденность укрепилась со смертью рыжего Гертани. Нельзя сказать, что его гибель была запланирована, просто штатного убийцу секты послали на дело, оказавшееся ему не по плечу. Очередной несчастный проживал в самом одиозном районе Хо-Карга — Городище, причем безвылазно. Там его и решили мочить. Лаванде приходилось работать в столице, и она удивлялась, с какой легкостью сектанты планируют рейд в такое место — мрачное гнездилище традиционалистов. Ее сомнения оказались не беспочвенны: группа из пяти боевиков словно бы растаяла среди угрюмых глинобитных стен.
«Вот так вот! — с некоторым злорадством размышляла белая. — Пустынники — люди простые, чужой репутацией не интересуются и своих в беде не оставляют. Сунулся — получи!»
Но имя несостоявшейся жертвы Лаванда запомнила — человек (по мнению Хаино), слишком хорошо разбиравшийся в их деле, представлял для армии интерес.
Теперь сектанты жили именно так, как и полагалось жить гонимым и отверженным — в постоянных переездах. Хаино метался по Ингернике, словно полоумный заяц, и нигде не находил покоя. Загородные виллы сменялись заброшенными сторожками, безымянные фермы — кварталами больших городов. Искусник словно бы чувствовал нависший над ним меч, но не мог различить державшую его руку. Тактика себя оправдывала: Лаванда не была уверена, что, отлучившись за подмогой, застанет его на месте. Но ведь были и другие, те, чьими действиями Хаино продолжал руководить, несмотря на шаткость своего положения. Их имена звучали в разговорах, они приносили сведения и получали указания, предоставляли Искусникам свои дома и оплачивали переезд. Перед глазами шпионки проходили самые доверенные люди секты и те, кто продолжал ее дело, несмотря на учиненный надзором разгром. Далеко не все они были глупцами и неудачниками: Хаино называли Учителем известные политики и преуспевающие целители, эмпаты с обширной клиентурой и состоятельные промышленники. Каждого из них Посвященный чем-то зацепил, каждого убедил в важности своего дела.
«Если так пойдет, я всех Искусников зараз спишу, до последнего эконома. Посадить их, конечно, не посадят, но вразумить — вразумят. Жаль, что Хаино не пытается смешивать в одной команде идеалистов и измененных боевиков. Интересно, что сказали бы эти радетели за дело Света, если бы знали то, что знаю я?»
В связи с этим Лаванде часто вспоминался покойный Дэрик.
Шпионка неторопливо составляла мысленное досье на самую одиозную организацию всех времен и народов. Никакого особого вреда от промедления она не видела. Массированная атака на закрытые библиотеки и хранилища артефактов Искусникам не удалась (очевидно, кто-то не хуже Лаванды реконструировал точки интересов секты). Для устранения министра Михельсона и членов правительства откровенно не хватало средств, а Хаино не настаивал, вероятно, предчувствуя неудачу. В результате Искусники занимались именно тем, за что так ратовала Лаванда, — сокращением своих рядов. Хаино устранял всех ненадежных и попавших под подозрение с усердием, которое пугало не только белую — несколько Посвященных пытались успокоить и вразумить собрата.
— Эти братья служат нашему делу много лет! — втолковывал ему магистр Аинар. — Они могут стать ударной силой ордена тогда, когда существующий режим пошатнется.
Хаино, обычно ограничивающий объяснения коротким «Так надо», снизошел:
— Мы должны казаться слабыми и беспомощными, а для этого лучше и быть таковыми во всем, что не касается достижения главной цели. Вспомни, что произошло последний раз, когда мы действовали публично? Проклятый Роланд на века
