Орхидея съела их всех - Скарлетт Томас

– И как же я была зачата?

Господи боже. Ну и вопрос. С тех пор как Холли узнала, что Чарли – ее отец, она постоянно задает неудобные вопросы. Как она была зачата? Ладно. Нужно сосредоточиться. Почему Брионии тут нет? А впрочем, при ней рассказывать было бы еще более неловко. Они никогда не говорили с ней о той ночи, и вспоминать вдвоем сейчас, на глазах у Холли, было бы…

– Это произошло на Ферме, в летнем домике.

– Мило. А во что вы с мамой были одеты?

– Ну, мало во что, когда дело дошло до самого, так сказать, акта…

– Это я знаю! Я имею в виду – до того.

– Я помню, что твоя мать выглядела сногсшибательно, она была в золотистом платье.

Которое он порвал, осознает Чарли только сейчас. Порвал, потянув бретельку не в ту сторону.

– Почему?

– Почему она была в золотистом платье? – переспрашивает Чарли. – Потому что она была на свадьбе.

– На чьей?

– Августуса – дедушки, и Сесилии.

– Она была подружкой невесты?

– Нет, Сесилия решила обойтись без подружек, потому что…

– Ясно. Ладно. И…?

Что говорить дальше? Он тогда направлялся в туалет, из гостиной донеслись чьи-то крики, и он, как обычно, остановился подслушать. Флёр отчего-то кричала на Августуса. Двое людей, за много лет не перекинувшиеся ни словом, вдруг отчаянно ссорились и кричали друг на друга. Чарли разобрал что-то о незримости и несуществовании. Все это было очень, очень странно. Она что же…? С Августусом? Это объяснило бы всю… Когда Флёр вышла из гостиной, Чарли последовал за ней в огород. Там, посреди грядок с лавандой, мятой, розмарином, мелиссой и чабрецом она сквозь слезы раскрыла ему правду: она его сестра, и ее (точнее, их) отец велел ей держать язык за зубами, поскольку ему стыдно, что он переспал с ее матерью, чертовкой Розой, которая… Конечно, Августус знает, что Беатрикс никогда не простит его, если обнаружится… И к тому же он трус, и… И дальше – момент, вспоминать который совершенно невыносимо. Флёр протягивает к Чарли дрожащие тонкие руки, ей так нужно, чтобы он ее обнял, погладил и утешил, как напуганного зверька, которого оставили одного на морозе до самого утра, заперев дверь на ночь. Чарли оттолкнул ее.

– Перестань, ты мне омерзительна, – сказал он. – Не прикасайся ко мне.

Все эти годы он терзал себя догадками, пытаясь понять, почему она отвергла его после той встречи в летнем домике и что он тогда сделал не так. И вот теперь наконец все объяснилось. Его замутило, к горлу подступила рвота, Чарли пошел прочь из огорода и направился к свадебному навесу за бутылкой шампанского. А там была Бриония, тоже с бутылкой шампанского. Куда же подевался Джеймс? Может, отвозил кого-нибудь куда-нибудь? А может, его вообще не было на свадьбе. В те времена он часто отсутствовал. Вечно сдавал срочную статью, или писал книгу, или брал интервью. И жена Чарли, Чарлин, тоже пропадала на работе – конечно, она всегда была на работе, всегда на вызове.

– Твоя мать пила шампанское из прекрасного хрустального фужера.

– Что еще за фужер? – морщится Холли.

– Так называется бокал для шампанского, темнота!

– И ты пригласил ее на танец?

– В некотором смысле, да.

Музыканты давно перестали играть.

– Жизнь – дерьмо, – сказала Бриония Чарли. – Согласен?

Вместо ответа он спросил у нее, что такого дерьмового в ее жизни. Ему казалось в ту секунду, что самая дерьмовая жизнь на свете – у него. Оказалось, что Бриония якобы скучает по родителям, а Джеймса нет рядом, когда он ей так нужен. Она напилась, и ей стало жалко себя. Но она воспряла духом, узнав, что Чарли тоже несчастен.

– Давай возьмем еще бутылочку, – сказала она. – Будем страдать вместе. Станем самыми несчастными людьми в истории.

– Мы остались совсем одни в свадебном шатре, – говорит Чарли. – Мы посмотрели друг на друга и вдруг поняли…

Что они поняли? Что тому, кто сидит напротив, так же одиноко и хреново? Или что им обоим срочно нужно сделать что-нибудь нелепое, грубое и отвратительное?

– Мы вдруг поняли, что, хоть мы и не влюблены, мы очень-очень большие друзья, а это во многих отношениях даже лучше, чем любовь, и твоя мать была такой красивой – с рыжими кудрями, которые струились по плечам, как на картине Россетти, а на мне был смокинг “Ив Сен Лоран”, и мы были тогда моложе, и оба искрились и сверкали, и в небе сияла луна…

– Становится довольно мерзко, но мне нравится.

– Мы пошли по траве в сторону летнего домика, через таинственный сад, напоенный прекрасным и безрассудным ароматом жасмина, и дальше – во фруктовый сад, где росли вишневые деревья. По пути мы срывали поздние вишни, кормили ими друг друга и целовались.

А потом Бриония пошла поблевать. И Чарли показалось, что до него через весь сад доносятся всхлипывания Флёр, и он хотел пойти к ней, но не мог, а потом вернулась Бриония и прополоскала рот шампанским, которое они так и несли с собой, и вот перед ним вдруг оказалась его крупная, смелая и довольно привлекательная двоюродная сестра, в чьей мягкой плоти можно было хотя бы ненадолго обрести забвение. Ее тепло и мягкий аромат в складке пышной груди, и потом – сладкое утешение между ее роскошных бедер, и вот…

– И вот…

– Да, и вот тогда-то ты была зачата.

– И это было лучшее мгновение в твоей жизни?

– Ну, если взглянуть на это так… Конечно, да.

Короче, живет такой парень, ага, и он типа очень бедный. Живет на территории завода, в комнатенке без отопления, с крысами, которые жрут его мыло и обгрызают ему ногти на ногах, пока он спит. Он откладывает гроши, подбирает разный хлам, чинит и умеет обходиться тем, что есть. Он – здоровяк с одной сменой одежды и уговором с менеджером из ближайшего спортзала, в котором есть сауна. Он, случается, тырит всякое: кофеин с завода, таблетки, радиодетали, но большую часть времени занимается тем, что собирает грибы, ловит кроликов и голубей и маринует то да се, иногда даже и себя самого, ха-ха, в дешевом джине. Ну и немного мэджикал мистери тура он тоже любит, почему бы и нет? Всего-то J5.99 – и ты уже не знаешь, куда направляешься, не такая уж и плохая сделка, получше большинства наркотиков, хотя что вы в этом понимаете-то. И перепихнуться по-быстрому с кем-нибудь на берегу этому парню тоже всегда удается. Иногда приходится платить, но чаще нет. Он такой грязный, что кажется чистым, и вообще девчонкам нравится, как его крепкие мелкие яйца побрякивают в серых спортивных штанах. Еще его козырь – синие глаза пронизывающей силы, классные скулы и то, что он всегда готов почти на все, а девчонкам нравятся парни, которые не прочь рискнуть.

И вот летним днем в восемьдесят кто его знает каком году он садится на автобус до Маргита. У него целая сумка желтых таблеток – вам-то какое дело, откуда они взялись. И вот он с компанией красивых упакованных людей болтается где-то у моря в какой-то не то Стране Мечтателей, не то в Мечтательном Краю, и все жрут его желтые таблетки, и потом опять он куда-то мчится – вжж! – по трассе А2 на М25, а оттуда – в какое-то поле, где все любят друг друга, но больше всех прочих он любит девушку по имени Роза, она напоминает ему кого-то, кого он любил давным-давно, и вот он идет за ней через поля в дом на колесах, и там она дает ему, правда-правда, хотя потом будет говорить, что ничего такого не было, и после он идет за ней обратно через поле и снова по трассе М25, а с ней – на А2 и оттуда – в место под названием Сэндвич – ха-ха, идиотское название, да? – в огромный дом, где обнаруживает прекрасную тоненькую дочь, к которой ЕМУ ЗАПРЕЩЕНО ПРИКАСАТЬСЯ, и мудрую старую женщину, которая ведет занятия йогой и ждет, когда к ним вернутся парни из “Битлз”, а еще ее подругу, похожую на ведьму, и их драгоценнейшее имущество – волшебную книгу, понятное дело, херня полная, конечно, но вот только…

Он ее спер. Конечно, спер, а то как. Какой прикол в мистике, если тебе не перепадает ни секса, ни денег? И он собирался продать книгу, понятное дело, вот только он начал ее читать, и оказалось очень интересно, разные там заклинания, и колдовство, и наставления, как сделать так, чтобы Вселенная тебя слушалась. Он, например, пошептал ночью кое-какие слова крысам, попросил уйти, и те ушли. Он стал приносить подарки лесным жителям и духам, и они показали ему все плоды, орехи и грибы, о которых он только мог мечтать. Он попросил у Вселенной большой дом – и получил несколько проигрывателей для пластинок, ну и что, неважно. И вдруг нашелся его давно пропавший дядя на острове Джура и стал присылать ему виски и деньги, и тогда он стал продавать виски, и покупать пластинки, и покупать таблетки, и покупать пластинки, и покупать таблетки, а потом познакомился с парнем по имени МС Угар и, короче, стал диджеем, и книга подсказала ему всегда оставлять сахар для муравьев и выращивать цветы, которые любят насекомые, если, конечно, хочешь, чтобы насекомые любили тебя, и еще всегда спать со всеми, ведь это идет им на пользу, ну и к тому же делать все, что хочешь, поскольку…