Масть пиковая - Рауль Мир-Хайдаров

Анализируя свое положение, он понял, что у врагов есть только два пути его устранения. Первый – используя ошибки на работе, дискредитировать как прокурора и убрать со столь важной должности. А второй – более радикальный и корот­кий – устранить физически, благо, участвуя в операциях, он представлял им этот шанс почти еженедельно. Слабость и не­надежность первого варианта ему казалась столь очевидной, что он отбросил его сразу. Вариант с дискредитацией требовал времени, а тут каждый день, каждая неделя имели огромное значение. К тому же вопрос о его несоответствии решался бы в Москве, и понадобились бы очень веские доводы, которые он, вряд ли представит своим противникам. Он не мог утверж­дать, что умом-разумом понял ситуацию в республике, не мог разложить все по полочкам со знаком «плюс» и «минус», но время не прошло для него даром. Все восточное в нем, доселе дремавшее, ожило, адаптировалось мгновенно, и с азартом бывшего охотника за оборотнями он ощущал, что нет тут для него неразгадываемых тайн и вот-вот он выйдет на того, кто дирижирует темными силами в крае.

В последнее время прокурора преследовала одна неприят­ность за другой. Стоило ему подписать ордер на арест какого-то высокого должностного лица, как тот в самый последний момент пускался в бега, а то обнаруживали его труп где-ни­будь в парке или овраге. Или там, где предполагалась крупная конфискация имущества, в доме оставались одни голые стены, и вся наличность, демонстративно лежавшая на столе, выражалась в десятках рублей, что, видимо, должно было намекать на скромную жизнь от получки до получки, что потом, по про­шествии времени, выгодно обыгрывалось в жалобах.

Камалов взял со стола подготовленный для него список, в ближайший месяц он должен был подписать ордер на арест этих людей, и стал внимательно просматривать.

«Кого же из них предупредят в первую очередь, а кого по­стараются убрать?» – думал он, припоминая дело каждого из внушительного ряда.

– Ачил Садыкович Шарипов, – прочитал он вслух и вспомнил, как упомянул фамилию высокого сановного лица из Совмина в гостях у своих родственников и какую в ответ получил информацию, до которой вряд ли бы добрался через прокуратуру.

Оказывается, зять Ачила Садыковича, майор ОБХСС Кудратов, жил неподалеку от них, в этой же махалле, и он уз­нал многое: и как Кудратов, пользуясь покровительством тес­тя, попал в ОБХСС, имея диплом культпросветучилища, и как там быстро продвинулся в чинах, и какой дом отгрохал, и ка­кие пиры закатывает чуть ли не ежеквартально, и как денно-нощно везут ему все с доставкой на дом, да и сам редко с пус­тыми руками возвращается.

Прокурор хорошо помнил дело Шарипова, тесть ворочал более солидными делами, чем его вороватый зять из ОБХСС. Взгляд Камалова неожиданно упал на телефон, и ему вдруг пришла внезапная мысль.

Он поднял трубку и позвонил в следственный отдел.

– Пожалуйста, ускорьте дело Шарипова, через два дня я должен подписать ордер на его арест, есть такая команда свер­ху, – закончил он туманно.

И тут же вызвал к себе Уткура Рашидовича, начальника отдела по борьбе с организованной преступностью и объявил ему:

– У меня возник план. Вот, пожалуйста, возьмите адрес. По моим предположениям хозяин особняка в ближайшие сут­ки должен то ли кинуться в бега, то ли станет спешно вывозить и прятать добро. Держите ситуацию под контролем, в случае побега арестуйте.

Когда Камалов на другой день появился на работе, началь­ник отдела по борьбе с организованной преступностью дожи­дался его в приемной. По взволнованному виду Уткура Рашидовича он понял, случилось что-то с Шариповым, хотя знал, что у его особого отдела в производстве десятки горячих дел и каждое из них в любую минуту могло «обрадовать» неслыханным ЧП. Интуиция сработала верно. Едва они вошли в каби­нет, как полковник доложил:

– Три часа назад, рано утром, когда уже рассвело, Ачил Садыкович застрелился у себя в саду.

– Да, я не предусмотрел этот вариант. Никогда не предпо­лагал, что такого жизнелюбца сумеют склонить к самоубийст­ву. А не замаскированное ли это убийство? – спросил вдруг Камалов.

– Нет. Исключено. Наш человек через две минуты после выстрела кинулся к забору и может подтвердить. Шарипов за­стрелился собственноручно. А люди у него в доме вчера бы­ли – трое. Задержались до глубокой ночи. Слышалась музыка, во дворе готовили плов, и мои люди подумали – гости.

– Тогда все совпадает, – обронил странную фразу хозяин кабинета.

– А как вы сумели предугадать смерть Шарипова? – спросил ничего не понимающий полковник.

– Ну, смерть я как раз не предугадал. Я предсказывал лишь побег или вывоз добра из дома. А теперь после смерти Шарипова вопрос о конфискации отпадает сам собой, тут Ачил Садыкович все верно рассчитал. А что касается того, как я узнал об этом, не предполагайте во мне ясновидящего, все гораздо проще – мой телефон прослушивается.

Дав полковнику прийти в себя от неожиданного сообще­ния, Камалов продолжил:

– И в связи с этим сейчас же свяжитесь со своим бывшим шефом, генералом Саматовым, и попросите его помочь спе­циалистами по прослушиванию и звукозаписывающей аппа­ратуре.

Заполучив людей, объясните ситуацию и поезжайте на центральную телефонную станцию, наверняка мой телефон прослушивается оттуда. То, что он прослушивается, подтвер­дила смерть Шарипова, я специально обронил по телефону, что через два дня арестую его.

Перед самым перерывом на обед в кабинете у прокурора раздался телефонный звонок, докладывал полковник:

– Вы оказались правы, телефон ваш прослушивался. Мы изъяли японскую аппаратуру и большую бобину с записью, задержали и инженера связи Фахрутдинова. Своей вины он не отрицает, но чувствую, что мы вряд ли через него проясним ситуацию, запутанная история…

– Доставьте связиста ко мне, я хочу сам поговорить с ним, – сказал Камалов и, положив трубку, облегченно вздох­нул. Подтверждались все его сомнения, против него действо­вал умный и изощренный враг, и появлялся шанс выйти на след.

Не успел прокурор подняться к себе из столовой на пер­вом этаже, как к нему ввели Фахрутдинова. Щегольски одетый молодой мужчина, лет тридцати пяти – тридцати семи, не был ни смущен, ни подавлен арестом, но и не держался вызы­вающе, что бывает нередко. Только руки с длинными, хорошо тренированными пальцами, холеные, знавшие каждодневный уход, как у пианиста, выдавали его волнение. По рукам и опре­делил Камалов в нем картежника. Эта новая беда, до сих пор недооцененная ни законом, ни обществом, давно и прочно, как наркомания и проституция, глубоко пустила корни в нашей пытающейся всегда казаться высоконравственной, пуритан­ской стране. Да и лицо с живыми, умными глазами, несмотря на кажущуюся беспристрастность, выдавало, что он волнуется, пытается искать выход из неожиданной ситуации. Хуршид Азизович не раз встречал подобных людей, от природы щедро одаренных умом, талантами, но пагубная страсть подавила в них все человеческое, и все проблески ума, таланта служили одному – пороку, картам.

Перед прокурором Камаловым сидел, кажется, такой же обреченный человек. «От азартных игр исцеления нет и не бы­вает, любые попытки лечения – напрасные хлопоты», – ска­зал как-то ему один из крупных московских картежных шуле­ров.

– Я слушаю вас, – обратился хозяин кабинета к задер­жанному. Несколько странное начало не смутило связиста.

– А мне нечего сказать вам, все, что знал, сказал. И вряд ли моя исповедь добавит что-либо новое, – ответил Фахрутдинов спокойно.

– И давно вы занимаетесь прослушиванием, часто ли по­ступают такие заказы?

– Я работаю в Министерстве связи пятнадцать лет, как специалист на хорошем счету, но до сих пор никто не обра­щался с таким предложением. Я не уверю вас, что не стал бы этим заниматься, просто раньше спроса не было. Хотите верь­те, хотите нет. – И он пожал плечами.

– И когда же поступил заказ взять под контроль мой теле­фон и кто проявляет столь пристальный интерес к делам про­куратуры?

– По вашему прокурорскому взгляду я понял, вы сразу догадались, что я игрок, катала. В картах и причина, как я сей­час понимаю. Потому я свой ответ начну с карт, возможно, это что-то и прояснит для вас. Три месяца назад я неожиданно на­чал выигрывать, и длилось это довольно-таки долго, пять – шесть недель подряд. Не сказать, чтобы выигрывал крупно, я игрок средний, хотя катаю уже регулярно лет десять. Думаю, в кругах картежников меня знают, до сих пор я за свои проиг­рыши всегда отвечал, вы ведь знаете, как дорога репутация в нашей среде. Но потом я «попал» раз, другой, и на очень круп­ные суммы, таких проигрышей я раньше себе никогда не позволял. А тут удачи последнего времени вскружили мне голо­ву, и я все время пытался отыграться, увеличивая и увеличи­вая ставки. Сегодня мне понятно, выиграть я не имел ни малейшего шанса, против меня действовал выдающийся игрок, ас, да и все мои предыдущие выигрыши тоже кем-то тщатель­но организованы. В общем, мне включили «счетчик» и предло­жили продать дом, доставшийся в наследство от родителей! А куда деваться с семьей, детьми? О том, чтобы набрать требуе­мую сумму, не могло быть и речи, я даже вслух не мог назвать цифру, она приводила в ужас любого нормального человека.