Смертный ангел (СИ) - Флейм Корвин

Пение сестер неожиданно смолкло. Ахнувшая Рогнеда, увидела, как сестры подняли вверх ладони, из которых в шар ударили золотые лучи. Под возобновившееся пение шар начал расти, словно впитывал в себя эти лучи. Увеличившись примерно в три раза, шар на краткое мгновение остановил вращение, а потом из него в грудь раненого устремился новый луч белого огня.

Метавшийся до этого мига в бреду, Руслан дернулся и затих. Черты его лица разгладились и успокоились. Иномирец стал похож на мирно спящего человека.

Не искушенная в чародействе, Рогнеда не могла видеть как сестры соткали над раненым паутиновое сплетение нитей. Затем бережно опустили его, накрыв умирающего целиком. Нити прижались к поверхности кожи и запульсировали в такт биению сердца. Пришел черед самого трудного. Предстояло избавить тело от ягла. Черный туман, открытый взору только мага-целителя, обволакивал Руслана, впитавшись в поры его кожи и глубоко проникнув во внутренние ткани, и с каждым часом все больше и больше затягивался в узел, высасывая жизненные соки и силы. Неважно, ранение ли или недуг болезни, ягло всегда одинаково. Непостоянна его густота, а значит и вред ягла, так как хвори и раны бывают разными.

Паутина постепенно вытягивала черный туман из тела, распутывая узел, однако монахиням для этого приходилось прикладывать все свои усилия и умения, и они не ведали, хватит ли им сил.

Рогнеда потеряла счет времени. Время проносилось мимо нее как пущенная из лука стрела, а ничего нового не происходило. Девушка не знала радоваться ли ей этому либо печалиться. Вдруг все прекратилось. Две дюжины золотых лучей мигнули и разом растаяли в воздухе. Погас белый луч, за ним исчез радужный шар, и умолкло пение сестер.

Монахини опустили руки. Они теперь не казались искусными волшебницами. Кем угодно, только не чародейками. То были просто уставшие женщины. Накинув капюшоны, они потянулись к выходу.

Оброшь накрыла Березина одеялом. Иномирец по-прежнему казался спящим.

— Он поправиться? Ему лучше?

— Пойдем, дочь моя. Князю требуется полный покой. Не должно ему мешать. Пусть спит.

— Матушка…

— Ваше Высочество, не бойтесь за него. В ближайшие дни никакое чародейство вред ему не причинит. Не спрашивайте почему, примите это как есть. А смертный враг к нему не проберется. Такая охрана снаружи!

Рогнеда искала на лице настоятельницы хоть намек о том, что теперь. Как он? Бесполезно.

— Матушка, скажите мне.

— Не знаю, — вдруг сдалась Оброшь. — Мы добились немного. Он был слишком плох, но не отчаивайтесь раньше времени.

— Но как же…

— Не надо, — по-матерински ласково произнесла настоятельница. — Я ведь сказала, что не знаю. Мы вырвали его из объятий смерти. Теперь шансы на благополучный исход сравнялись с теми, что тянули князя на Серые Равнины. Мы не в силах помочь ему большим. Никто не в силах. Кроме богов и его самого. Остается ждать, ждать и надеяться. Все проясниться очень скоро. Пойдемте, Ваше Высочество.

Покидать Руслана не хотелось, но Оброшь целительница, ей лучше знать. Рогнеда вздохнула и, оглядываясь, побрела вслед за настоятельницей к пологу.

Березин раскрыл веки. Ниже груди разрывало резкой, нестерпимой болью. Слава богу, это была всего лишь вспышка, острая боль утихла тупой и пульсирующей.

Память услужливо нарисовала последнюю картину виденного: оскаленную рожу гоблина и меч, что проткнул его насквозь. Одними глазами — головой вертеть не хотелось — Руслан посмотрел по сторонам. Он лежал, накрытый мехами, в шатре, к которому так и не успел привыкнуть. Мысли текли вяло и неторопливо. В животе опять резануло. Правда, не так как в первый раз, но все же мало не было. Руслан осторожно нащупал повязки, а под ними… Ох, вот это боль. Лучше оставить рану в покое. Очень хотелось пить.

Чтоб найти воду, пришлось покрутить головой.

Вот и вода. Рядом с кроватью стоял высокий сундук с плоской крышкой, а на нем — кувшин. Корчась от боли, Березин перевернулся на бок и, стиснув зубы, приподнялся, опершись на левый локоть. В глазах потемнело, сильно повело. Хорошо ж досталось от гоблина. Шея клонилась к простыне под грузом неподъемного сейчас талисмана Лле. Бесполезная штука. Болтается без толку да шею натирает. Снять бы, да нет сил возиться.

Опрокинув кувшин в пересохшую глотку, Руслан взбодрился, в голове прояснилось. Утолив жажду, Березин вернулся в прежнее положение и долго лежал, бесцельно разглядывая потолок и вслушивась в треск горящих поленьев в переносном чугунном камине.

Он понял, что умирает. Руслан не скулил и не оплакивал себя, не паниковал. Он констатировал факт.

Снаружи завыл ветер, принеся неразборчивые обрывки чьих-то слов.

Смерть моя за тем столбом… Березин процитировал строки из плаксивого хита двухгодичной давности. Странно. Никогда бы не подумал, что возможно такое абсолютное спокойствие на пороге собственной смерти. А все же? Руслан вслушался в себя. Все верно, спокойствие и только, а более ничего. Почему бы тогда не умереть? Закрыть глаза — и тишина. Покой. Что там в будущем? Ничего. Ничего такого, ради чего стоило бы жить. Ну, встанет сейчас на ноги. Дальше что? Побегает по Кириану месяц-другой, схватится с колдунами, гоблинами и прочей нечистью. Потом, как водится, пир горой, почести разные и прямая дорожка домой, а там Рогнеды нет.

В сердце защемило.

— Рогнеда, Рогнеда, Рогнеда…

Как жить без тебя?

Руслан забыл о боли в животе. Иная, гораздо более ужасная мука, терзала душу. Рогнеда… Он обещал помочь и убить Кзаркхмета. Прости… Наверно, он слабый человек, пусть кто-нибудь другой заберет талисман и поведет рати росмальцев к победе. Свенельд, к примеру. Он лучше подходит на роль героя. А он? Он умрет. Зачем жить без неё?

Захотелось закричать, испустить душевную муку в вопль.

Он слабак. Руслан бездумно смотрел в одну точку, пока не вернулась жажда

Вода вкусная.

Стремиться на Землю, чтобы отомстить Вильяму? Чтобы вернуть корпорацию? Зачем это все? Ради торжества какого-то там закона или растакой же справедливости? Ах, не смешите. Ну их! Ни местью, ни прочим Рогнеду из памяти не вычеркнуть. Что с того что вырвет корпорацию из хищных лап американского дядюшки? Она и раньше была по боку, теперь тем более. Мишель тоже всегда была чужой. Оставаться здесь еще хуже. Постоянно слышать о царевне или — ни дай бог! — видеть её… Нет уж, увольте.

Лучше смерть. Смерть-избавительница.

Руслан откинулся на подушку и закрыл глаза. Боль в ране исчезла, она покорно уступила дорогу смерти. Березин почти воочию видел, как жизнь тонкой дымчатой струйкой покидает его бренное тело; почти слышал, как силы по капле стекают во вне.