Вещий Олег - Борис Васильев

Третий день шел муторный осенний дождь. Все промокли, устали, утратили цель, ради которой терпят муки, но выхода не было. Ратимил рассчитал верно, на сколько их хватит. Еще на одно болото.

— Норман, возьми арканы. Переправу надо готовить тщательно. Обманчива она. Отдыхай, конунг, я разбужу.

Он вел Нормана через последнюю трясину, старательно прокладывая аркан и пугая спутника бездонными провалами по обе стороны. Однажды он уже показал свое уменье вытаскивать лошадей из болота при помощи склоненных берез и привязанных к ним арканов, и Норман не удивился, когда, выбравшись на сушу, Ратимил сказал:

— Согнем две березы. Поднатужиться придется.

Он выбрал два росших друг против друга дерева с гибкими и сильными стволами. С огромным трудом они пригнули их упрямые вершины и прикрепили к корневищу третьей березы концы оттяжек. Ратимил привязал к каждой еще по одному аркану, свернул концы.

— Так-то оно вернее будет. Сразу двух коней выдернем, если оступятся.

Норман ничего не ответил. Он обессилел и от непривычных переходов по топям, и от борьбы с живыми стволами, которые неудержимо рвались вверх, натянув оттяжки, как две тетивы. В ушах стоял шум, он отупел от бесконечного шуршания дождя и от странного пугающего воя ветра, что не замолкал над болотами. Ратимил тоже устал без меры, но у него была цель. И последний шаг до этой цели. «Помешает, — как-то отрешенно подумал он о Нормане. — Убить? Он безвинен. Отослать?…»

— Слышишь? — Он потряс задремавшего Нормана за плечо. — Топь чавкает. Кони. Кони рядом, Норман! Очнись, обходят нас. Я послежу, а ты ступай за конунгом. Скажи ему, что где-то отряд слышно, пусть сюда идет. По аркану, что я проложил. А ты там останься. Гляди, чтоб кони наши не заржали.

Он хорошо умотал их болотами, даже соображать перестали. Норман послушно поднялся, побрел назад через топь, придерживаясь проложенного аркана, и Ратимил остался один.

Первым делом он укоротил наполовину те арканы, что были предназначены для вытаскивания коней, сделал две петли и уложил их на земле, присыпав опавшими листьями. Сюда должен был прийти Рюрик, сделать роковой шаг и вознестись. Но совсем не к блаженным кострам Вальхаллы.

Еще раз все тщательно проверив, Ратимил затаился за деревом, без звука вынул меч и замер. Его клятва требовала крови убийцы, но кровь эту должен был пролить не он, а сама природа. А против природы был бессилен даже могучий Один.

Вскоре он расслышал шаги и понял, что идут два человека. Это неприятно озадачило его: Рюрик мог оказаться вторым и шагать по топи за чьей-то спиной. Ратимил до рези в глазах всматривался, пытаясь сквозь пелену нудного дождя увидеть, кто, как и куда идет. И с трудом сдержал вздох: Рюрик шел первым. Он и здесь остался верным обычаям конунгов. За ним, отстав, плелся измученный Норман, но, отметив его, Ратимил больше не следил за ним. Он смотрел на ноги Рюрика да на петли арканов, которые были разложены на его пути.

Шаг. Еще шаг и… нога Рюрика вступила в петлю. Вторая… «Шагни. Шагни!..» — молил про себя Ратимил, уже занеся меч для удара.

— Да где же он?… — гневно крикнул Рюрик.

Это были его последние слова. Оглядываясь, он переступил, вторая его нога оказалась в петле, и Ратимил с силой опустил меч на корневище, перерубив обе оттяжки, натянутые до звона. Согнутые березы одновременно взметнулись к низкому осеннему небу, Рюрика с невероятной силой рвануло вверх сразу за обе ноги, на лету разрывая пополам.

— Я исполнил клятву, Трувор Белоголовый! Исполнил!..

Ратимил кричал, плакал от счастья и бесновался под березами, качающиеся стволы которых мотали половины тела едва ли не самого грозного из всех варяжских конунгов. Кровь разбрызгивало во все стороны, и Ратимил никогда в жизни не испытывал большего торжества. Кажется, он даже не заметил, как меч Нормана пронзил его сердце…

Заключение

Норман вывел варягов из топей, и они донесли весть о страшной гибели Рюрика (столь же позорной для варягов, как и смерть на кресте для римлян) Вернхиру. Вернхир взял с них клятвы молчания и поведал о случившемся только Олегу. Истина была прочно скрыта, что, впрочем, не помешало самому конунгу рассказать о ней узкому кругу, и в первую очередь, естественно, Сигурду.

— Ты расскажешь об этом только сыну и внуку. И тайна должна умереть в твоем роду.

Затем Олег повелел Сигурду и Перемыслу немедленно доставить к нему княжича Игоря со всеми мамками, няньками, челядью и под крепкой охраной.

Менее чем через год после описанных в романе событий объединенные силы Олега приблизились к Киеву, не встретив никакого сопротивления. Враждебность киевлян к Аскольду возросла настолько, что тот не решился запереться в городе, опасаясь удара в спину, и вывел свою дружину, намереваясь встретить конунга русов, чтобы не дать ему высадиться на берег. К тому времени Зигбьерн уже обошел Киев с юга, а варяги Вернхира — с запада, отрезав все пути отступления. Олег стоял тогда в Любече, где и состоялся последний военный совет.

— Моим именем поклялся воевода Ставко, и я не стану брать Киев приступом, — заявил Олег. — Жду ваших дум, бояре и воеводы.

— Из Смоленска идет торговый караван, — сказал Донкард. — Замени купцов дружинниками и сплавься до города. Пока Аскольд поймет, у тебя хватит времени высадиться и завязать битву. Перемысл под твоим прикрытием тоже успеет высадиться, а Зигбьерн крепко нажмет с юга. И хорошо бы взять с собой княжича Игоря.

На том и порешили. Аскольд не задержал каравана, позволив ему причалить. Однако Олег, высадившись на берег, изменил первоначальный план и, назвавшись, вызвал Аскольда на поединок. Аскольд не мог отказаться, поскольку в случае отказа терял не только уважение дружины, но и власть конунга. Это была тяжелая битва, но в конце концов Олег одолел Аскольда. За поединком наблюдали жители Киева, высыпавшие из города, а когда Аскольд пал мертвым, Сигурд передал Олегу княжича Игоря. Олег поднял сына Рюрика, напомнил киевлянам об их клятве, и Киев заново подтвердил ее. А войдя в Киев, Олег произнес знаменитую фразу:

— Киев будет матерью городов русских!

В переводе на современный язык это означает, что он провозгласил Киев столицей всех подвластных русам земель.

Вскоре после взятия Киева и провозглашения его стольным городом состоялась свадьба Нежданы и Сигурда, которую почтил Олег в качестве посаженого отца невесты. Поначалу у них рождались девочки, и только третьим наконец-таки родился сын, которого обрадованный отец назвал варяжским именем Свенди согласно обещанию, данному когда-то Рюрику. Сын варяга и славянки стал куда более известным истории, нежели его родители, и сегодня вы найдете его в любой энциклопедии под именем Свенельда.

Знаменитый полководец, воевода князей Игоря и Святослава, фактический правитель Киевской Руси при регентстве овдовевшей княгини Ольги.

Олег взял в жены Берту, а с нею в приданое и всю землю русов. Берта родила ему дочь, получившую родовое имя Ольга, но умерла при родах, а Олег не имел права на повторную женитьбу согласно древним обычаям. Это ожесточило его характер, он находил утешение только в расширении и укреплении своей власти, хотя формально великим князем Киевской Руси считался Игорь. Олег упорно не подпускал его к делам, порою даже не ставя в известность о своих намерениях. Это вызывало обоюдные трения и недовольства, и знать Киева разделилась на две непримиримые партии, пока…

Но об этом — чуть позже. Неуемная деятельность быстро овдовевшего Олега, теперь тоже официально именуемого князем, в конце концов привела к нарушению клятвы, которую от его имени когда-то дал Ставко славянским князьям. Вскоре он примучил (так сказано в Летописи) древлян, завершил начатый еще Хальвардом переворот в Смоленске, заточив князя Воислава, заставил северян и радимичей платить дань ему, а не хазарам, от чего им, естественно, легче не стало. Это вызвало недовольство даже среди его самых верных помощников, и Ставко в личной беседе вынужден был просить Олега снять с него клятву на верность.

— Я многим обязан тебе и только поэтому прощаю твою дерзость, — сухо сказал Олег. — Поедешь наместником в Псков, я не желаю тебя больше видеть.

Однако вспомнить о своем наместнике Олегу вскоре пришлось. Сигурд продолжал верно исполнять данную Рюрику клятву, служа Игорю, но дружбы с Олегом не прекращал, поскольку они были связаны почти родственными узами. Но когда князь Олег отправился «отмстить неразумным хазарам», Сигурд не вернулся с Игоревой княжеской охоты. Не вернулся — и все, без объяснений, и Неждана в горе и страхе за детей пряталась с ними, как могла, пока не дождалась Олега. Выслушав ее сбивчивый рассказ, он коротко распорядился:

— Возьмешь детей и мою дочь Ольгу и немедленно с сильной охраной отъедешь в Псков под защиту наместника Ставко. Змееныш опробовал свое жало.