У обелиска (сборник) - Наталья Болдырева

Ей казалось, что до встречи с Эккехардом она и табор находились под защитой Хелены. Но что будет теперь, когда она вместе с врагом? Ведь первый же пост, и их обоих схватят, а то и расстреляют, не удосужившись разобраться, кто едет. Тем более что Экке одет не лучше обычного цыгана. Она опасливо всматриваясь вперед из-за его спины, часто оборачивалась. Опасности не было нигде, но тревога лишь усиливалась.

Лошадь неожиданно пошла быстрее. Каролина крепче вцепилась в Эккехарда. Но тут же едва не полетела с лошади, когда прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик. Лошадь закрутилась на месте, резко осаженная, и мир завертелся вместе с ней. Каролина заметила несколько сваленных в придорожную канаву трупов, узнала лица и все же свалилась. Почти потеряла сознание, но несколько пощечин привели ее в себя. Она увидела перед собой Эккехарда. Его холодный, цепкий взгляд вызвал волну ненависти внутри.

– Это не я. Не я. – Наконец до нее дошел смысл слов, которые он повторял, приводя ее в чувство.

– Ты! – прошипела цыганка.

Попыталась вырваться, потом, наоборот, кинулась вперед, чтобы вцепиться в него хоть зубами, но он так заломил ей руки, что она взвыла от боли. Это вернуло ее к действительности, заставило вынырнуть из темного безумного омута ненависти. Эккехард отпустил ее, вскочил на лошадь.

– Здесь только мужчины с оружием, оказавшие сопротивление, – холодно отметил он. – Остальных угнали в плен. Вставай. Живее!

Она, спешно вытерев слезы, заскочила на лошадь позади него. И они помчались галопом. Экке оказался прав. Через полчаса они настигли военную колонну. Пленников гнали в середине. Эккехард замедлил ход лошади. У Каролины все сжалось внутри. Она вдруг подумала, что сейчас Экке примут издалека за одного из ее табора. Но он вплотную подъехал к хвосту колонны, попридержал лошадь, съезжая на обочину, и снова пустил галопом. Солдаты шли, не замечая их. А вот пленники, когда Эккехард и Каролина поравнялись с ними, – заметили. Каролина встретилась глазами с матерью. Та, с трудом сдержав изумленный возглас, смотрела на дочь так, словно перед ней оказался призрак. Но Эккехард, вскользь поглядев на цыган, не остановился, медленно проехал мимо.

– Ты обещал… – тихо, почти обреченно произнесла Каролина. – Лжец…

– Я не способен изменить чью бы то ни было судьбу в лучшую сторону.

– Но ты изменил в худшую!

– Это не так.

– Так! – гневно выкрикнула она. – Я знаю. Я читала судьбы матери и близких. Там не было этого!

Экке обернулся к ней. На лице его отразилась заинтересованность. А через миг он уже разворачивал лошадь. Они подъехали к матери Каролины.

– Руку.

– Не позволю тебе дотронуться до себя, – прошептала цыганка.

– Тебе терять все равно уже нечего. Но можешь дать дочери. Я только посмотрю.

На грубой ладони пожилой цыганки линия жизни укоротилась на четверть, появились знаки боли и страшных страданий. Рука Каролины, удерживающая ладонь матери, задрожала. Эккехард хмуро изучал линии.

– Что было до этого?

– Долгая жизнь и спокойная смерть.

– Мне нужно подумать.

Он снова развернул лошадь, направив ее параллельно ходу колонны. Подъехал к одному из офицеров, едущих в машине.

– Скажите, господин обер-лейтенант, куда вы ведете цыган? – спросил он на немецком.

– До Варшавы, оттуда их отправят в трудовой лагерь. Вероятно, в Биркенау.

Экке отъехал в сторону, а офицер удивленно огляделся, помотал головой, отгоняя наваждение. Каролина наблюдала за Эккехардом. Но тот сильно задумался. Ей вдруг показалось, что он растерян, узнав нечто такое, что поставило его в тупик, и он теперь не представляет, что с этим делать.

– Экке… – тихо позвала она, прижимаясь к нему. – Экке, пожалуйста!

Он вздрогнул. Посмотрел на ее слезы, чертившие линии на смуглом лице. Подхватил руку Каролины, прочел ее линии и с досадой выпустил.

– Не могу сейчас ничего сделать, – произнес он. – Мне нужно в Варшаву.

– Но их увезут! Как их потом найти, освободить?!

– У меня нет решения. Нужно время, чтобы его найти.

– Ты же можешь… убить их всех! – прошептала она. – Хелена говорила, что на это способен…

Он обернулся к ней.

– Ты что предлагаешь? Я же служу в этой чертовой армии!

– Такому, как ты, все равно кого убивать!

– В таком случае, мне все равно, что твой табор сдохнет! – прошипел он ей в лицо. – Ты же не знаешь, каково это – забирать жизни. Так что молчи!

Злясь, он отвернулся, пустил лошадь галопом. Капельки крови выступили на губах цыганки, когда она прикусила их. Каролина старалась сдержаться, не дать слабости и отчаянию завладеть собой. Смахнула со щек последние слезы, призвав всю свою волю.

Колонна тем временем осталась позади. Сельский пейзаж уступил место пригородам и, наконец, самому городу.

Цыганка озиралась, не узнавая Варшаву. Бомбежки августа тридцать девятого года повсюду отметили город закопченными шрамами, брешами, разрушениями. Вместо польских флагов теперь растянуты были знамена Третьего Рейха. Красный закат добавлял еще больше пламенной краски городу. Более черными и густыми казались тени. Граждан видно не было. И если бы не синие зловещие пятна патрулей «полиции Гранатовой», которые попадались повсеместно, город выглядел бы вымершим.

Из-за домов показались крыши Королевского замка, большая часть их была затронута пожаром. Сердце Каролины отчаянно заколотилось. Замок после пожара походил на руины. Она подумала, что Эккехард поедет прямиком туда. Но он остановился. С обочины дороги метнулись две черные тени, запрыгнули на лошадь, прямо между ее ушами. Каролина завизжала. Но Экке обернулся, и его взгляд заставил ее замолчать.

– Ну и вид у вас, господин барон! – глумливо произнес один из чертей.

– Долго ты, хозяин! – произнес в тон второй. – Валял девку, вместо того чтобы заниматься делом! Хотя девка симпатичная… но слишком смуглая для тебя.

– Рот закрыли. Хочу слышать от вас только новости.

– Да новостей-то особо нет. Все идет, как и должно. Красная Армия наступает. Рейх собирается оставлять город. Неуверенность и напряженность растут. Люди твои стали еще более мрачными. А у подполковника – постоянно пьют.

– Превосходно. – Эккехард поморщился. – Где расквартирован штурмбанн?

– В Старом городе. Туда, хозяин!

Черт махнул маленькой когтистой лапкой, повернулся к Каролине, показал ей длинный алый язык. Второй черт заехал ему по маленьким рожкам. Шаркнул копытцем.

– Меня зовут Чарный, а это мой брат Рудый, милая панна, – черт перешел на польский. – Но вы ведь неплохо понимаете по-немецки? Тут всегда жило много немцев…

– Хватит трепаться, – хмуро бросил Эккехард.

Через пару минут он уже остановился у одного из зданий Старого города на Рыночной площади, где был организован штаб штурмбанна.

– Шварцер, со мной. Роттер, остаешься с цыганкой. Попытается улизнуть – съешь ее сердце.

Эккехард спрыгнул с лошади, взбежал по небольшой парадной лесенке и, миновав охрану, прошел в просторный кабинет. Подполковник Карл подскочил в своем кресле, когда он появился.

– Мой бог! Господин штурмбаннфюрер, вы откуда в таком виде?

– Не первый раз, верно, Карл?

Экке с ходу налил себе приличную порцию шнапса из графина, выпил и только после этого заметил еще одного человека.

– Не первый, конечно, но это уже чересчур… Как вас вообще пропускали на улице?

Экке загадочно улыбнулся, не сводя взгляда с незнакомца.

– Ах, да. Позвольте представить, мой кузен, унтер-фельдфебель Ульрих Штайнберг. Занимается изъятием ценностей в области искусства. А это мой заместитель и командир саперных подразделений, Эккехард Фрайхерр фон Книгге.

Ульрих кивнул. Про себя он отметил, что хотя Эккехард был ниже Карла по званию, проклятая приставка «фон» вкупе с вросшим в фамилию титулом «Фрайхерр» делали свое дело. Подполковник чувствовал себя гораздо ниже по статусу, заискивал. И Эккехарда это, судя по лицу, весьма устраивало. Унтер-фельдфебелю Экке так и вовсе едва заметно кивнул в ответ. Ульриха и его команду никто никогда не считал настоящими солдатами Рейха, но сейчас молчаливое презрение от нового знакомца почему-то особенно сильно задело. В ответ он оглядел барона как некую достопримечательность. Но этот обзор Ульриха не обрадовал. Перед ним стояло одно из совершенных произведений, созданных природой. Стать и породу в штурмбаннфюрере не могла скрыть даже одежда простолюдина. Безупречная выправка, высокий рост, атлетическое сложение, правильные благородные черты, светлые волосы и глаза – идеальный воин Третьего Рейха и будущей нации. У самого Ульриха не было из этого набора ничего: среднего роста, полноватый, с рыхлым лицом, темными, редкими волосами. Кроме того, любимое занятие – постоянное чтение книг по искусству – наградило его сутулостью и сильно испортило зрение. Он еще больше почувствовал себя не в своей тарелке. Занервничав, достал портсигар, зажигалку. Сунул сигарету в рот, предложил остальным. Экке отказался, налив себе шнапса. Карл взял, но сигарету принялся крутить в пальцах. Ульриху показалось, что кузен как-то странно на него взглянул. Щелкнул зажигалкой. Однако огонек не показался. Ульрих с полминуты безрезультатно щелкал зажигалкой. Затем, похлопав по карманам, нашел спички. История повторилась. И после этого, как одержимый, засмеялся Карл.