Преследуя нас (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

— Ладно, слушай, давай я организую грузчиков, которые обо всем позаботятся. Просто садись на ближайший рейс, хорошо?

— Лекс, я не думаю, что Элайджа достаточно здоров, чтобы лететь, — она звучит напряженно, и это последнее, чего я хочу для нее в ее нынешнем состоянии.

— Адриана, пожалуйста, послушай меня… Мне было бы лучше, если бы ты была здесь с нами. Пожалуйста, — умоляю я.

— Хорошо, Лекс, просто напиши мне все подробности.

— Спасибо. Я люблю тебя, Адриана.

Я не знаю, что на меня нашло, но внутри ощущение чего-то неприятного маячит на горизонте. Мой желудок сводит судорогой, почти болью. Вес в моей груди становится тяжелым и неудобным.

— Эй, я тоже тебя люблю, старший брат. Скоро увидимся, хорошо?

Как только она кладет трубку, меня охватывает паника. Он сказал мне, что с ним все в порядке, его точные слова были о том, что у него все в порядке со здоровьем, но что-то подсказывает мне, что я был наивен, поверив в это.

Я открываю браузер и нахожу счет-фактуру для клиники, где он лечился в Австралии. Я не обратил внимания на сумму, когда она попала в мой счет несколько месяцев назад, но сейчас я заметил, что она странно мала. Я набираю номер, указанный в счете, и попадаю к администратору. Она неохотно соединяет меня с лечащим специалистом, но через несколько угроз меня соединяют.

Я сразу перехожу к делу и спрашиваю его, что, черт возьми, происходит.

— Мистер Эдвардс, я действительно не могу обсуждать с вами этот вопрос, — сообщает мне специалист.

— Мне не нужно напоминать вам, кто я такой. Я заплатил за это, и я требую ответов.

— Повторяю, мистер Эдвардс, это конфиденциально.

Ебаный ад. Я знаю, что этим ублюдкам нужно финансирование. Отлично, использую это, чтобы подкупить его.

— Я точно знаю, что вы пытаетесь получить финансирование для вашего нового центра в Сиднее. Я буду более чем счастлив помочь, если вы дадите мне то, что я ищу.

Наступила мертвая тишина.

— Что именно вы хотите знать, мистер Эдвардс?

— Почему счет за лечение Элайджи Эванса такой низкий? Я знаю, что химиотерапия стоит дорого.

Опять молчание.

— Мистер Эванс отказался от лечения.

Что он только что сказал?

— Я не понимаю. С какой стати он это сделал?

Он вздохнул: — Мистер Эванс отказался от лечения, потому что рак довольно агрессивный.

— Что… Что вы имеете в виду? — заикаюсь я.

— Это четвертая стадия. Ему осталось жить около года. Он хочет насладиться тем временем, которое у него осталось.

Телефон выскальзывает из моих рук, голос эхом отзывается в динамике: — Мистер Эдвардс, вы здесь?

— Я здесь…

Это последние слова, которые я говорю ему, прежде чем повесить трубку, словно на автопилоте.

Я больше не чувствую контроля над тем, что, черт возьми, вселенная пытается сделать с нашей жизнью. Нет никакого плана. Как может быть план, когда Элайджа больше не борется за жизнь? Я хочу обратиться к Шарлотте, но не хочу, чтобы она несла это бремя на себе. Часами я сижу, уставившись в экран, пытаясь понять, что, черт возьми, мне нужно сделать, пока не придет ответ, который был там все это время.

Я звоню отцу.

С сильным треском на линии он отвечает. Я требую, чтобы он немедленно приехал домой. Это семейный кризис, а когда наступают такие времена, мы все должны быть вместе, чтобы пройти через него.

Семья, это все, что у нас есть на данный момент.

***

Мы сидим в гостиной моих родителей и ждем, когда появятся Адриана и Элайджа. Эрик присматривает за Амелией на ночь. Я подумал, что будет лучше, если ее здесь не будет. Возможно, она еще слишком мала, чтобы понять, что происходит, но я не хочу, чтобы вокруг нее была негативная энергия. Я рассказала Шарлотте о том, что обнаружила, и, как я и предсказывал, она расстроилась и плачет уже несколько дней вместе с моей мамой. Она рассказывает о чем-то, что ее мать прочитала на картах таро, но я быстро ее отшиваю, злясь на нее за то, что она обратилась за помощью к женщине, которая, на мой взгляд, полна дерьма.

Мой отец изо всех сил старается оставаться сильным, но я вижу, что это его старит. Последние несколько дней мы часами сидим взаперти в его каморке, пытаясь найти какое-нибудь средство, которое поможет вылечить Элайджу, но в глубине души мы знаем, что это гиблое дело. Его может спасти только чудо и сила молитвы к всемогущему Богу.

Главное, продолжает он напоминать нам, что мы должны оставаться сильными ради Адрианы. Элайджа до сих пор не сказал ей ни слова, и она достаточно доверчива, чтобы поверить, что его поглотил неприятный вирус.

Элайджа знает, почему мы созвали всех, и как только он входит в комнату, я понимаю, что нам осталось недолго. Он выглядит исхудавшим, особенно рядом с Адрианой, которая находится на третьем триместре беременности. На его лице нет здорового румянца, глаза глубоко запали, и в них остался лишь намек на цвет. Его волосы поредели, но он побрился налысо, оправдываясь летней жарой.

— Милая, — моя мама зовет Адриану присесть рядом с ней. Я знаю, как сильно мама страдает, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, молчаливая, отчаянная просьба подготовиться к худшему.

— Мы можем сделать это быстро? Элайджа чувствует себя не лучшим образом, — Адриана позволяет моей маме прижаться к ней, когда они сидят бок о бок на диване.

— Адриана… — папа смотрит на Элайджу, в ужасе от того, что сейчас произойдет, зная, что он должен сказать любимой женщине, которая носит его ребенка, что скоро она останется одна. От одной этой мысли мне становится почти плохо.

Оставайся сильным, Лекс. Ты нужен Адриане.

— Адриана, — Элайджа опускается перед ней на колени и шепчет так тихо, что мы едва слышим слова, — Я солгал тебе. Это не вирус… рак вернулся.

Адриана поднимает голову и смотрит на Элайджу, затем на всех нас. Она издала небольшой смешок, за которым последовал еще более громкий. Мы молчим, пока она не понимает, что мы не смеемся вместе с ней.

— Что… Что значит, рак вернулся? Это какая-то больная шутка? Что это за дата? Это первоапрельский розыгрыш или что-то в этом роде? Подожди… меня разыгрывают? Вот оно, да?

— Адриана… — бормочу я, боясь посмотреть ей в глаза.

— Лекс, ты ненавидишь розыгрыши. Скажи мне, что это шутка… больная, извращенная, жестокая шутка?

С угрюмым лицом я пытаюсь поддерживать с ней зрительный контакт, чтобы она поняла, что это не шутка. Я наблюдаю, как ее лицо превращается в неверие, и внезапно она снова переводит взгляд на Элайджу.

— Четвертая стадия, Адриана. Слишком поздно, — объясняет Элайджа, его голос монотонен.

Кровь отхлынула от ее лица, когда его слова дошли до нее. Ее тело отшатывается, руки автоматически летят к животу, начинается дрожь.

— Что значит «слишком поздно»? — кричит она.

— Адриана, девочка, четвертая стадия означает, что ему осталось жить всего несколько месяцев, — отец обретает голос, который Элайджа окончательно потерял.

— Ты лжешь! Чарли… пожалуйста, скажи мне, что они лгут? Это какая-то жестокая шутка, которую вы разыгрываете.

Лицо Шарлотты залито слезами. Я протягиваю руку и беру ее за руку, которая неудержимо дрожит.

— Адриана, мне так жаль, у меня нет слов, — плачет Шарлотта.

Адриана стоит, неустойчиво держась на ногах.

Моя мама быстро идет следом, чтобы удержать ее.

— У нас будет ребенок. Через месяц этот ребенок появится на свет, и ты говоришь мне, что тебе осталось жить всего несколько месяцев?

— Адриана, я не хотел подвергать опасности здоровье ребенка, — голос Элайджи едва слышен.

— Какой, блядь, смысл? У ребенка не будет отца!

Рыдания усиливаются в комнате, моя мама и Шарлотта не могут скрыть боль, разворачивающуюся перед нами.

Адриана стоит на месте, не проронив ни слезинки, пока Элайджа не присоединяется к ней и не обнимает ее, и они оба падают на пол, плача в объятиях друг друга.

Тридцать первая глава

Элайджа