Преследуя нас (ЛП) - Мэйсен Кэт T.

Самое главное, я хочу, чтобы она была матерью для этого маленького чуда, которое бросило вызов всем шансам, чтобы появиться на свет. Если быть честным, именно это причиняет мне наибольшую боль — наблюдать, как ее сын растет с каждым днем все больше и больше. Видеть, как его не принимает его собственная мать. Это была не ее вина — она должна была справиться с этим по-своему. Она потеряла любовь всей своей жизни, и я не могу представить себе ее боль. Я не желаю себе такого, и, решив это, я делаю немыслимое — отстраняюсь от Шарлотты.

На похоронах Шарлотта положила руку на мое предплечье, и я почувствовал, как мое тело мгновенно отпрянуло. Она отстранилась, боль в ее глазах глубоко резанула меня.

Это мой способ справиться с горем, я искалечен внутри, и любовь становится чужим понятием.

Зачем мы любим, если в конце концов у нас это отнимают, и мы остаемся умирать медленной смертью?

Я провожу каждую свободную минуту в офисе, отчаянно пытаясь отвлечься. Если меня там не было, я был в доме Адрианы, пытаясь вернуть ее к жизни. По утрам я провожу время с Амелией, меня гложет чувство вины за то, что я не дома и не разделяю ответственность за нашу дочь, но расстояние делает боль меньше. Шарлотта несколько раз пытается затронуть эту тему, но я просто ухожу от разговора. Она знает, что меня нельзя трогать, и поэтому наши разговоры ограничиваются Амелией и разговорами о погоде.

Через некоторое время Адриана начинает потихоньку приходить в себя, но воспоминания вокруг нее — это болезненное напоминание о том, что она потеряла. Хотя мы видим улучшения, срывы быстро сопровождают ее. Она как будто отказывается жить дальше. Моя мать находится на пределе своих сил, боясь, что ее дочь сделает что-то радикальное, и мой отец в конце концов предлагает ей обратиться за профессиональной помощью. Я знаю, что Шарлотта навещает Адриану почти ежедневно, и именно в эти дни я спешу домой, чтобы переодеться и успеть уйти до ее возвращения.

Пока я сижу в своем кабинете в одиночестве, звуки дорожного движения отдаются эхом. Уже глубокая ночь, сколько времени, я понятия не имею. Тусклый свет лампы — единственное, что освещает комнату. Мой бурбон стоит на столе, маня меня своей способностью стереть кошмар, в котором я живу.

Прошлая ночь взяла надо мной верх, и только по этой причине я знаю, что не могу увидеть ее сегодня. Когда я вижу Шарлотту, одетую в эти узкие, обтягивающие задницу джинсы и этот облегающий топ — этот топ — моя слабость охватывает меня, и моя неспособность побороть ту часть меня, которая хочет ее, ту часть, которая так отчаянно нуждается в том, чтобы быть похороненной в ней, означает, что я должен заставить ее ненавидеть меня.

Я с удивлением обнаруживаю, что Амелии нет дома, поскольку я не хочу ничего больше, чем быть задушенным ею. В свою очередь, мой гнев перенаправляется на Шарлотту. Я знаю, что она хочет поговорить, наш брак сейчас — это полное крушение поезда. Я прекрасно знаю, что это моя вина, но я делаю то, что должен делать, чтобы защитить себя.

Слова, которые я говорю, направлены на то, чтобы причинить ей боль, потому что я чувствую, что уступаю. Она вне себя от ярости, и когда она уходит из кухни, я думаю, что она закроется в нашей комнате. Я и представить себе не мог, что она выйдет оттуда в этом топе, с сиськами наперевес. Неужели я так давно к ним не прикасался? Мое тело предает меня, мой член пульсирует при виде ее, и все же я позволяю ревности и ярости побороть любое желание, которое я испытываю. Она справедливо разгневана моей ядовитой вспышкой, и в типичной манере Шарлотты, она не отступает. Она идет на меня и сражается со мной нога в ногу, и, черт возьми, если это не самая горячая вещь на свете.

Она судорожно ищет ключи, и как только я замечаю их позади себя, я понимаю, что это неизбежно, что произойдет дальше. Я мог бы легко оттолкнуть их, но мазохистская часть меня ждет, когда она подойдет ко мне. Всепоглощающий аромат ее кожи витает в воздухе, достаточно, чтобы я вдохнул его, и все мои чувства в этот момент ослабевают.

Она задерживается, и я знаю, что могу получить ее прямо здесь, всю ее, но эти измученные голоса в моей голове говорят мне отступить. Если я уступлю сейчас, то потом боль будет намного сильнее.

Я не хочу чувствовать боль.

Я не хочу терять ее.

Я не хочу любить ее.

Слова ранят, иногда сильнее, чем палки и камни.

И сегодня я говорю эти слова.

После того как она захлопывает дверь перед моим носом, ревнивая часть меня понимает, что у меня нет другого выбора, кроме как пойти в бар. Она напьется, разозлится на меня, и я говорю о злости, вырывающейся из ушей. Любой парень с хуем захочет в ее киску, и эта часть меня все еще должна контролировать ее.

Я нахожу себе табурет в дальнем конце бара, замаскированный другими, которые окружают меня, и, к счастью, мой рост дает мне необходимое преимущество. Мой взгляд останавливается на ней там, на танцполе, и, как я и предполагал, все члены пытаются наложить свои грязные руки на то, что принадлежит мне. Ярость заставляет меня достать телефон и написать ей сообщение. Я вижу, как она отвечает, и, в отличие от Шарлотты, которая является моей женой, она смеется над этим, только для того, чтобы потереться об какого-то белокурого ублюдка, который кладет руки ей на задницу.

Действуя импульсивно, я двигаюсь к танцполу, пока не чувствую руку, прижатую к моей груди.

Это Эрик.

— Отойди на хрен, Эрик, — гаркнул я.

— Лекс, оставь ее в покое, — его голос спокоен.

— Оставить ее в покое? Ее затащат в подворотню, и этот ублюдок будет ее трахать. Она моя жена, блядь!

— Отдай ей должное, ты и сам не такой уж святой, — отстреливается он.

— И что это значит?

— Это значит, что Чарли не насаживалась бы на член этого парня, если бы не думала, что ты трахаешься с Монтаной Блэк.

— Монтана? Ш… Она моя помощница, — заикаюсь я.

О чем, блядь, речь?

— Да, но это не останавливало Монтану раньше. Слушай, я обещаю тебе, что Чарли вернется домой, и клянусь тебе. Просто позволь ей провести эту ночь.

— Нет, Эрик… Смотри! — я указываю на нее, парень зарывается головой в ее шею. Я отталкиваю Эрика в сторону, но он быстро хватает меня за предплечье, заставляя остановиться на секунду.

— Ладно, я разберусь с этим, но для протокола, ты — придурок. Ты причиняешь боль моей лучшей подруге. Если ты должен отвести ее домой, то подожди, пока я не сделаю ей еще один укол, и она не потеряет сознание, — Эрик выходит на танцпол, когда Шарлотта возвращается в бар. Он шепчет ей на ухо только для того, чтобы она посмеялась над ним. Раздосадованный перерывом, он пытается оттащить ее от Эрика, но она сопротивляется. Слава богу, блядь.

Я остаюсь в баре, наблюдая за ней, как охотник. Как и было обещано, еще несколько рюмок, и она едва может ходить. Эрик просит меня подойти, и как раз вовремя, когда она спотыкается в моих объятиях. Вес ее тела легок, как перышко, контакт невыносим, и я снова пытаюсь побороть все возникающие желания.

С остекленевшими глазами она пытается сфокусироваться на моем лице: — О, смотрите, это мой так называемый муж. Тебе удалось оторвать себя от киски Монтаны, чтобы прийти посмотреть, как танцует твоя жена? — говорит она невнятно, теряя равновесие, и я быстро хватаю ее за руку, чтобы она не упала.

Эрик пытается заговорить, но она говорит ему заткнуться: — Нет, Эрик… если мой муж трахается с кем-то другим, то почему я не должна? Мне тоже нужен секс, понимаешь… прошла целая вечность, и если мой собственный муж не хочет меня трахать, то я должна найти того, кто захочет! — она пытается вырваться из моей хватки, но моя сила одолевает ее.

Мы едем домой в тишине, и она мгновенно засыпает. Я заношу ее в дом и кладу на нашу кровать. Я стою над ней и смотрю, как она спит, ее неглубокое дыхание издает тихие звуки, ее грудь медленно поднимается и опускается в гармонии.

Сегодняшняя ночь — это слишком. Я ослабил бдительность и знаю, что если бы я собирался позволить себе поддаться своим слабостям, то сейчас самое подходящее время.