История - Фукидид

123. Между тем подняла восстание против афинян также Менда, город на Паллене, колония эритрейцев1. Брасид принял мендейцев, полагая, что имеет на это право, хотя, когда они открыто перешли к нему, мирный договор несомненно уже был заключен, а он сам обвинял афинян в нарушении нескольких пунктов договора. Мендейцы тем скорее решились восстать, что могли положиться на Брасида, судя по тому, что он не выдал афинянам Скиону2. Кроме того, в городе существовала, правда немногочисленная, группа людей, уже ранее связанных с Брасидом и желавших передать город в его руки. Эти люди не отказались от своих замыслов, но, опасаясь за себя (в случае, если их заговор откроется), принудили народ поступить против его настроения. Афиняне тотчас получили известие об этом событии и, еще сильнее раздраженные им, стали готовиться к походу на оба восставших города. Между тем Брасид, в ожидании прибытия афинской эскадры, велел вывезти скионских и мендейских женщин и детей3 в Олинф на Халкидике и послал на помощь мендейцам 500 пелопоннесских гоплитов и 300 халкидских пелтастов во главе с Полидамидом. Оба города стали готовиться к совместной обороне против афинян, которые должны были вот-вот появиться.

124. Тем временем Брасид и Пердикка вторично выступили в поход на Линк1 против Аррабея. Пердикка шел во главе войска подвластных ему македонян и отряда гоплитов из эллинских городов2 его царства. Брасид же, кроме оставшихся у него пелопоннесцев, халкидян и аканфиев, предводительствовал еще и отрядами гоплитов прочих городов в том числе, какое каждый город мог выставить. Всего же в их войске было приблизительно 300 эллинских гоплитов, халкидских и македонских всадников около 1000 и, кроме того, за ним следовало полчище варваров3. Вступив во владения Аррабея, Брасид и Пердикка нашли линкестов, стоявших в полной боевой готовности, и сами разбили лагерь напротив врагов. Пехота обеих армий стояла на противоположных холмах, между ними простиралась равнина4, куда спустились всадники обеих сторон и начали сражение между собой. Затем гоплиты линкестов стали продвигаться с холма и, присоединившись к своей коннице, вступили в бой. Брасид и Пердикка, построив свои войска в боевом порядке, атаковали врага. Обратив линкестов в бегство, они перебили на месте множество врагов. Остальные вражеские воины бежали в горы и оттуда более не нападали. После этого победители воздвигли трофей и оставались на месте битвы два или три дня в ожидании подхода иллирийских наемников5, набранных Пердиккой. Отсюда Пердикка хотел идти дальше против селений Аррабея, Брасид, однако, не был склонен следовать за ним, но предпочитал возвратиться назад6. Он беспокоился за Менду, опасаясь, что афиняне могут прибыть туда на кораблях до его возвращения и причинить беду городу, тем более что иллирийцы не появлялись.

125. Между тем, пока Брасид и Пердикка пререкались из-за дальнейших действий, пришло известие, что иллирийцы изменили Пердикке и перешли к Аррабею. Поэтому оба полководца задумали отступить из страха перед иллирийцами, так как это было очень воинственное племя, однако определенного решения принято не было из-за разногласия о времени выступления. С наступлением ночи на македонян и большинство варваров вдруг напал панический страх, которому иногда без всякой видимой причины подвержены большие армии1. Воинам представилось, будто врагов гораздо больше, чем их было на самом деле, и что те идут уже за ними по пятам, и они внезапно обратились в бегство, устремившись домой. Они заставили ничего сначала не подозревавшего Пердикку, когда тот наконец понял, в чем дело, уйти, даже не переговорив с Брасидом, так как оба лагеря находились на большом расстоянии друг от друга. На рассвете Брасид, увидев, что македоняне уже ушли, а иллирийцы и Аррабей угрожают нападением, решил и сам также отступить. Он построил гоплитов в каре, а легковооруженных поместил в середину и отобрал самых молодых воинов, с тем чтобы они, выбегая, ударяли на врага в любом месте, где он нападет, а сам с 300 отборных воинов расположился в арьергарде, чтобы отражать атаки головного отряда противника. Прежде чем враги успели подойти, Брасид (насколько это было возможно в спешке) обратился к воинам с увещанием в таких словах.

126. «Пелопоннесцы!1 Если бы я не думал, что вы в смятении, оставшись в одиночестве и зная, что на вас идут грозные полчища варваров, то я бы не прибавил к призыву ободриться, с которым я всегда обращался к вам, еще и наставление. Но теперь, когда вы остались одни лицом к лицу со множеством врагов, я постараюсь вкратце напомнить и внушить вам самое важное. Ведь вам подобает проявлять воинскую доблесть оттого, что доблесть эта у вас в крови, а не потому, что у вас в том или ином случае есть союзники. Поэтому вас не должно устрашать никакое множество врагов2. Помните, что ведь в городах, откуда вы пришли, не большинство правит меньшинством, но немногие господствуют над народной массой, и этим они обязаны только своему превосходству на поле брани. Что же до ваших врагов — варваров, которые теперь могут устрашать вас только по неведению, то вы все же можете судить о них по вашим прошлым столкновениям с македонянами3, и они вовсе не будут вам страшны. Для меня это ясно из того, что я о них знаю сам, а также по рассказам других. А если кажущаяся сила врагов на самом деле скрывает их слабость, то правильное понимание этого, приходящее в самой битве, должно придать больше бодрости обороняющимся. На тех же, кто отважен в действительности, нападают смелее, не зная заранее об этом. Эти иллирийцы издали страшны для тех, кто с ними не встречался. И действительно, уже сам вид этих огромных полчищ способен внушить ужас; невыносим их громкий боевой клич, и пустое бряцание оружием усиливает это впечатление. Однако вступить в решительную борьбу с теми, кто способен стойко выдержать все это, они не в состоянии. Ведь они не сражаются в правильном боевом порядке4 и поэтому не считают позором покидать под натиском врага какую-либо порученную им позицию. Как бегство, так и нападение у них считаются одинаково похвальными, и потому и сама доблесть варваров на деле остается непроявленной. При их способе сражаться, не соблюдая строй, не подчиняясь команде, каждый охотно находит пристойное оправдание собственному спасению. Поэтому они считают более надежным устрашать вас издали, чем вступать в рукопашную схватку. Иначе для чего им нужно запугивать нас, вместо того чтобы сражаться? Таким образом, вы можете ясно видеть, что опасность на деле не так велика, хотя страшна на вид и на слух. Если вы выдержите натиск врага и когда, в случае надобности, будете отступать в порядке, сомкнутым строем5, то вскоре окажетесь в безопасности. Впредь же вы будете знать, что, если сдержать первый натиск, эти дикие полчища могут лишь издали кичливыми угрозами выказывать свою храбрость, готовясь к нападению, но не нападая. Если же им уступить хоть раз, то, преследуя врага по пятам и чувствуя себя в безопасности, они станут выказывать свое мужество».

127. После такого обращения к войску Брасид начал отступать. Варвары же, увидев это и решив, что Брасид обращен в бегство и они могут настичь и уничтожить его войско, с громким криком напали на него. Однако, где бы варвары ни атаковали, они всюду встречали сопротивление выбегающих ударников, а сам Брасид с отборными людьми сдерживал настигающих. Так первый натиск, против ожидания варваров, был отбит, и всякий раз, когда атаки возобновлялись, лакедемоняне встречали их в боевой готовности и давали отпор. Когда атаки наконец прекратились, лакедемоняне беспрепятственно продолжали отступление. Тогда большая часть варваров перестала нападать на открытом месте на Брасида и его эллинов. Оставив небольшой отряд, с тем чтобы он, следуя по пятам за лакедемонянами, при случае атаковал их, варвары с главными силами беглым маршем бросились на бегущих македонян, убивая всех, кого настигали. Они успели захватить узкий проход между двумя холмами, ведущий в землю Аррабея, зная, что это был единственный путь Брасида для отступления, и, когда Брасид уже подходил к самой теснине, стали окружать его.

128. Заметив намерение варваров, Брасид приказал своим 300 отборным воинам без соблюдения строя, со всей возможной для каждого быстротой бежать к вершине того из холмов, которым, по его мнению, легче можно было овладеть, чтобы попытаться выбить находившихся там варваров, пока большинство их не успело еще подняться на холм и полностью окружить лакедемонян. Воины Брасида атаковали холм и вытеснили оттуда неприятеля, так что главным силам эллинов теперь было легче выйти на соединение с ними. Варвары же, видя, что их люди разбиты в этом месте и оттеснены с возвышенности, пришли в замешательство. Они считали, что враги уже на границе и вне опасности, и поэтому прекратили преследование лакедемонян. Тогда Брасид, заняв высоты, продолжал путь без дальнейших затруднений и еще в тот же день прибыл сначала в Арнису во владениях Пердикки. Воины Брасида были раздражены преждевременным отступлением македонян. Когда им по дороге попадались повозки македонян с быками или брошенная поклажа (как это и естественно было при паническом ночном отступлении), то они без приказа распрягали быков и забивали их, а поклажу присваивали себе1. С этих пор Пердикка впервые стал смотреть на Брасида как на врага и питать неприязнь к пелопоннесцам, которая не соответствовала его подлинным чувствам к афинянам: даже вопреки своим истинным интересам2 Пердикка делал все, чтобы как можно скорее достигнуть соглашения с афинянами и избавиться от пелопоннесцев.