Ведьма княгини - Симона Вилар

— Позволь слово молвить, княже. Я ведь в лесах вырос, знаю их как никто, да и наслушался сызмальства рассказов стариков, как они еще от ратей Олега свои чащи обороняли. Поэтому позволь отправиться к дальним тропам, какие от, Руси ведут. Там мы им головы поморочим, удержим, пока вы тут град укрепите да все же постараетесь столковаться с волынянами. Вот когда будете готовы со Свенельдом сразиться, мы снова сюда прибудем. Ведь Свенельд войска поведет? — повернулся он туда, где подле Мала стояли ведуны-волхвы в своих светлых одеждах. И когда те согласно кивнули, он только отметил про себя, что со Свенельдом опять Малфрида может явиться. Сглотнул ком в горле, но продолжил громко: — Я им подступы закрою, мои люди их пощиплют, напомнят, что нас не только нежить охраняет. А там… Вот тот же Маланич мудрый говорил мне, что я удачливый, как о двух головах родился.

И не удержался, подмигнул отмалчивавшемуся в стороне кудеснику. Но тот вроде не осерчал, кивнул согласно. Хотя, по мнению Мокея, лучше бы он не замечал его. Ибо он не верил в расположение Маланича. Но именно сейчас Маланич был всем доволен. Особенно тем, что Мокей сам решил уехать. Не нужен ему тут был этот столь смекалистый, да наблюдательный ловкач.

Так они и расстались, не сказав друг другу ни слова, только взглядами неласковыми обменялись. Зато князю Мокей успел шепнуть, когда, уже облаченный в хазарскую кольчугу, приходил прощаться:

— Опасался бы ты своего верховного волхва, княже.

Тонкие, едва заметные брови Мала на миг поднялись к светлому меху его шапочки. Князь затеребил русую бородку, размышляя.

— Но и без волхвов нам нельзя. Ты вон, сокол мой, будешь сражаться там, где Перун похозяйничал, а волхвы все одно должны наше чародейство служеньями подкреплять. Таков обычай у древлян. Испокон веков так было. Да и как же без мудрых служителей и главы их? Вон он уже поворожил да сообщил, что рати русичей на подходе.

— Ну, это тебе и мои соглядатаи бы сообщили, — пробурчал Мокей.

Сошел с крыльца, лихо вскочил на так понравившегося ему гнедого. Князь Мал глядел, как его новый воевода проехал, подбоченясь, под бревенчатой аркой широких ворот, как за ним двинулось его разношерстное воинство — лохматые, рогатые, орущие, притопывающие, присвистывающие. Что от таких ждать? Русичи Свенельда вон чаще строем ходили, обучены были, умелы. А эти… Нет, пусть Мал гордился, что столько древлян на его защиту явились, но и на чародеев своих все же не мог не полагаться.

Уже через пару дней пришла добрая весть: такую ловушку-засеку устроил Мокей со своим воинством первому вступившему в лес отряду Свенельда, что полегло русичей немало. В Искоростене волхвы сразу пышное служение Чернобогу устроили: пусть ведает темный покровитель, что каждый убитый ему и Морене посвящен. Потом еще весть о победе: снова разит чужаков хитрый Мокей, заваливает им пути засеками, а как только те растаскивать их принимаются, разят из чащи стрелами, забивают камнями из пращей. Русичи вроде как хотели погонять древлян, но те отходили столь умело, что завлекли отряд Свенельда в топи, почти никто не спасся тогда. И опять ликование и священнодействия пропели в Искоростене.

Но потом пришли худые вести: русичи сами придумали хитрость, выманив из чащи древлян притворным отступлением, принудили к бою и многих посекли, многих ранили. И уже к вечеру к Искоростеню прибыли первые волокуши с ранеными; убитых не привозили, не было возможности.

Когда князь Мал спустился поглядеть на стонущих и кричащих раненых, даже испугался — столько их было. И как всегда в таких случаях, кинулся за советом к волхвам, которые как раз собрались в ближайшем лесу и творили свои заклинания.

Когда Маланич оторвался от молитвы, Мал почти с укором налетел на него:

— Что вы тут стонете да раскачиваетесь, если помощи от того нашим витязям нет!

— Мы сейчас слабы, — понурил голову Маланич. — Перун силен, а он покровитель русичей. Нам же надо своим богам жертву принести, да не здесь, а в священном месте. Ты знаешь где, княже. И ты знаешь, какую им надо жертву.

Мал побледнел. Но быстро нашелся:

— Можешь отдать на заклание одну из моих дочерей. В ней ведь тоже княжеская кровь.

Маланич пошевелил темными бровями. От разведенного в чаще костра на его худое лицо падали красноватые блики. Где-то в лесу закричал филин, а потом вылетел и неожиданно сел на навершие посоха Маланича, блеснул желтыми глазами и опять закричал, раскрыв крючковатый клюв.

Мал словно оглох от его пронзительного печального крика, волосы на затылке зашевелились, едва не вздыбив княжескую парчовую шапочку. Он боялся всех чудес, этот князь привычного к чародейству племени, никак не мог с ними свыкнуться. А тут еще Маланич повернулся к сычу и заклекотал, точно птица, и в голосе его не было ничего человеческого. И сыч тоже заклекотал, а потом опять крикнул так, что Мал попятился.

Но Маланич вдруг резко и сильно схватил его за руку, сжал крепко.

— Не отступай, княже, а выслушай, какую весть мудрая птица от богов принесла. А весть ее такая: мы пустим нежить на помощь нашим хоробрам, мы опять заставим родники биться живой и мертвой водой, мы вылечим изувеченных и даже поднимем мертвых, и твое воинство вновь пополнится и будет неуязвимым. Но для этого не дева неразумная нужна, а твоя кровь понадобится.

При этих словах шапочка Мала опять плотно села на голову, а сам он так взъярился, что допустил недозволенное: толкнул верховного волхва в грудь, так что тот едва не упал, и перепуганный филин сорвался с навершия посоха и с криком улетел в ночь.

— Да ты никак спятил, кудесник! — срываясь на визг, вскричал Мал. — Да за меня… Да все племя вас разорвет на мелкие кусочки.

— Я это знаю, — величаво оправляя сбившиеся на сторону амулеты, спокойно ответил Маланич. — Знаю, что один твой вид сейчас возвращает надежду и вливает силу в сердца древлян. И неужели ты мог подумать, что я готов тобой пожертвовать? Да я за тебя… Или я не древлянин?

Так Маланич никогда с князем не разговаривал. И он сказал, что требуется от Мала: нужно, чтобы тот отправился с волхвами к берегу речки Гнилопяти, где некогда они соорудили великое капище Морене и Чернобогу, там разрезал себе запястье и своей княжеской древней кровью окропил идолы темных богов. Это и будет та жертва, какой боги удовлетворятся.

Тут бы князю и вспомнить предупреждение сметливого Мокея, но он куда больше привык слушать волхвов, а не какого-то вдовьего сына, какой только в особых обстоятельствах стал воеводой. И Мал подумал о раненых в Искоростене, вспомнил их — у того на груди повязка потемнела от крови, тому ногу по голень отсекли, еще у одного оперенная стрела торчит из вытекшей глазницы. И вот он, князь этой земли, может вылечить их всех, может поднять мертвых и вернуть им жизнь и силу, он даст им источники живой и мертвой воды!.. Ибо сейчас даже у него, князя древлянского, не было этой чародейской дивной водицы, а посылать за таковой на окраины его земли, когда русичи уже вторглись в его леса, не было возможности.