Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата

Перекатившись на спину, долго смотрела в потолок и прислушивалась к звукам внутри квартиры. Хоть было и тихо, но иногда до слуха доносились щелчки компьютерной мыши.

Значит, Константин Михайлович уже проснулся и снова работает.

Учитывая, что сегодня из-за меня он пропустил целый рабочий день, за что его точно не похвалят, мне стало неловко. А ведь помимо прочего он ещё взял на себя и моё проживание в его квартире.

Понятно, что он поступил, как мужчина и как преподаватель, который не смог бросить студентку в трудной ситуации, но сейчас, когда основная волна страха и паники схлынула, я понимаю, что сама того не осознавая, свалила на него кучу ответственности за то, за что он отвечать в принципе не должен.

Да и я уже не ребенок, чтобы позволить себе просто так жить у человека, который оказался добрым ко мне.

Я тихо выбралась из-под одеяла. Поправила на себе одежду Одинцова, что была мне большой и, видя под дверью полоску света, вышла из комнаты.

Константин Михайлович, сосредоточенно глядя в экран ноутбука, сидел на кухне в компании большой кружки с кофе. Рядом толстый черный блокнот, какие-то бумаги папки.

Мужчина вскинул голову и встретился со мной взглядом в тот момент, когда я вошла в кухню.

Пару раз моргнув, он будто сбросил с глаз пелену, касающеюся работы, в которой, очевидно, сидел уже несколько часов.

— Здравствуйте, — произнесла я, чувствуя неловкость в образовавшейся тишине, в которой мы друг на друга глазели.

— Если голодная, поешь суп. Я там какой-то сварил. Не скажу, что хорошо получилось, но есть можно.

— Потом, — ответила я тихо и покосилась на небольшую кастрюльку, что стояла на плите. А затем подняла взгляд на холодильник, на котором всё ещё лежал мой телефон.

Он-то мне сейчас и нужен.

Подойдя к холодильнику под уставшим взглядом Одинцова, я взяла свой телефон и увидела два пропущенных от мамы. Она звонила сразу после того, как Константин Михайлович сбросил трубку и убрал телефон на холодильник. Видимо, не договорила и ярко горела желанием внушить мне свою точку зрения.

Восемь часов вечера. В принципе, у меня ещё есть время на то, чтобы увидеть Катю и узнать, как у неё дела.

— Константин Михайлович, — обратилась я робко к преподавателю, прижимая телефон к груди. не то, чтобы я собиралась у него отпрашиваться, но, наверное, будет правильно поставить его в известность, раз я теперь буду некоторое время жить у него, что я планирую ненадолго отлучиться. — Я хочу съездить и посмотреть, как там сестра.

— Когда? — чуть нахмурился он.

— Сейчас.

— Я свожу тебя, — сказал он и начал собирать бумаги в ровную стопку. Закрыл ноутбук и вышел из-за стола.

— Я могу на маршрутке. Здесь недалеко.

— Я должен быть уверен, что с тобой всё будет в порядке, — он смотрел на меня так же сурово, будто мы на паре, и я, стоя у его стола, пытаюсь ответить на вопросы по теме.

— Со мной всё будет хорошо, Константин Михайлович. Вы сами слышали, что мама подтвердила, что отчима арестовали. А если что, с мамой я справится смогу.

— То есть вероятность того, что она может тебе что-то сделать, существует?

— Я справлюсь, — заверила я, пытаясь отзеркалить серьёзность, которая отражалась на его лице.

— Ты ещё сутки назад была готова совершить большую глупость, Алён. А сейчас снова планируешь на те же грабли.

— Поверьте, это совершенно разные грабли, — усмехнулась я без капли веселья.

Аналогия с граблями отлично отражала суть наших с мамой отношений — я тянусь к ней, каждый раз верю, что вот сейчас точно всё у нас наладиться, но хлестко получаю в нос. С другой стороны, из этих ударов и состоят наши с мамой отношения. Потому что за себя я тоже не могу сказать, что бываю к ней добра.

Константин Михайлович шумно выдохнул в тишине кухни. Перевернул свой телефон, лежащий на столе, экраном вверх и посмотрела на время:

— Девятый час. Пока ты доедешь, там дальше неизвестно что и как долго… Я отвезу тебя и подожду в машине. Мне так будет спокойнее, Алён, — добавил он сразу, заметив по лицу, что я начала раздражаться.

В чем-то он, конечно, прав. Я вчера убежала с места, где убили человека. Наверное, он имеет право волноваться и подозревать всё моё окружение в вероятности того, что подобное может повториться.

— Ладно, — выдохнула я, давая понять, что не в восторге от того, что он будет где-то поблизости. — Но вы реально будете сидеть в машине и не будете доставать меня.

— По ситуации, — ответил Одинцов тут же и, прихватив бумаги, ушёл в свою комнату, тем самым поставив точку в еще не начавшемся споре.

Перед тем, как поехать на встречу к сестре, я пришила рукав толстовки и боковой шов, попросив у преподавателя нитки.

Теперь, когда я выглядела почти не как побитая собака, можно было показаться и сестре. Так как своей куртки у меня не было (она всё ещё была дома), Константин Михайлович одолжил мне своё пальто. Выглядела я странно, но, в целом, сносно.

Константин Михайлович сказал, что ехать в квартиру, где мы все жили, бессмысленно. Скорее всего она опечатана на время следствия. Поэтому, стиснув покрепче зубы, понимая, что встреча с мамашей отчима неизбежна, я назвала её адрес.

Уже на подходе к квартире почувствовала, как свело все внутренности. И очень пожалела о том, что Одинцов остался ждать в машине. Даже его молчаливое присутствие за спиной добавляло какой-то уверенности. И сейчас очень не хватало, учитывая, что мне придется встретиться один на один с со своей мамой и с мамой отчима. И настроение обеих уже выразила моя мама в звонке, что был в обед.

Я нажала на звонок, отошла на пару шагов от двери и, замерев подобно статуи, смотрела в глазок и ждала, когда мне откроют.

Послышались чьи-то быстро приближающиеся шаги, а через пару секунд дверь открылась. За порогом с босыми ногами и в домашнем костюме стояла Катя. Слегка зареванная, что заставило меня мгновенно разозлиться на всех присутствующих в квартире, но тут же широко улыбнувшаяся мне.

— Привет! — практически взвизгнула она и бросилась в мои распахнутые объятия.

Уткнувшись в её плечо, я выдохнула с большим облегчением, даже не замечая того, что Катюшка буквально повисла на мне, как обезьянка, обняв руками и ногами.

— Привет, — я покачивалась вместе с ней из стороны в сторону и чувствовала, как успокаивается моё сердце, как с него падает тяжесть. — Ты почему плакала?

— Да… мама просто на меня накричала из-за того, что я у неё бутылку забрать хотела, — Катя отмахнулась так, будто это было что-то незначительное.

— А где сейчас мама?

— На кухне.

— А бабушка?

— А ей плохо. Она у себя в комнате спит.

— Ты кушала? — спросила я, ставя Катю на коврик в прихожей внутри квартиры.

— Ага. Там в холодильнике большой торт. Бабушка сказала, что я весь могу съесть. Гости же не приедут. А правда, что папа в тюрьме?

Резкий скачок с темы на тему ввел меня в лёгкий ступор.

— Это тебе мама с бабушкой сказали?

— Ага. Они сказали, что это всё из-за тебя. Но я им не верю.

— Правда? — чуть улыбнулась я. — А ты думаешь, из-за кого?

— Из-за себя, — тут же ответила сестра, нисколько не сомневаясь в собственной правоте.

Я тихо усмехнулась и согласно кивнула.

— Катька! Ты с кем там? я же сказала, в глазок просто посмотреть! — крик матери и её приближающийся топот донеслись со стороны кухни.

Вместе с ней запахи затхлости, алкоголя и лекарств, которыми была насыщена квартира, стали ощущаться острее.

— Алёна пришла, — крикнула Катя, глянув себе за плечо. Отошла чуть в сторону и пригласила меня. — Заходи. Торт покушаем. Я тебе большую розочку оставила.

— Не поняла, — уже по первым ноткам в мамином голосе стало понятно, что спокойного разговора у нас не получится. Хоть Катя и сказала, что она пила, в её глазах я не увидела, что она была пьяной. — А ты что здесь забыла, тварь?

— И тебе привет, мама, — повела я бровью.

Мама, не сбавляя скорости, босыми ногами вышла ко мне на лестничную площадку, вцепилась пальцами в ворот пальто и встряхнула.