Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата

Стало понятно, что он уже не в первый раз спрашивает.

— Не звонила. Мы же в полиции были, а потом это… Я не успела.

— Дай мне телефон.

— Зачем? — спросила я, уже вкладывая свой телефон в его руку.

— Отправлю номер твоей матери Женьке.

— Женьке? Кто это?

— Полицейский. Пароль, — потребовал он.

Я назвала четыре цифры — день и месяц рождения Кати.

— Пусть работают и с ней, — сурово заключил Одинцов, вернув мне телефон. — Ты пока не звони ей. Не сообщай ей ни о чём. Не факт, что она будет на твоей стороне. Судя по тому, что ты успела рассказать утром, на твоей стороне она ещё ни разу не была.

Внутри себя я верила в то, что это не тот случай, ведь отчим перешел все мыслимые и немыслимые границы.

Какая же я дура…

Глава 38

И снова полицейский участок. Снова хладнокровие и равнодушие в незнакомых лицах.

Я подписывала какие-то бумаги, но делала это только после того, как Константин Михайлович их прочитает и одобрительно кивнёт.

Меня водили из кабинета в кабинет. Я снова рассказала то, что уже рассказывала ранее. Это было то единственное, что далось мне легче всего. Потому что я не врала ни в первый раз, ни в этот.

Оказывается, правда — это легко.

Жаль только, что я узнала об этом при трагических обстоятельствах.

— Поехали, — Константин Михайлович открыл для меня дверь, выпустив из полицейского участка.

Мы дошли до его машины, и только тогда я поняла, что мы на свободе, а на улице уже не пасмурное утро, а яркий весенний день.

— Куда мы поедем? — скрестив руки на груди, я смотрела на машину перед собой. Опустила взгляд на порванную толстовку и вспомнила слова полицейских о том, что зря я всё это постирала.

Кто же знал, что всё так обернётся? Да и, закидывая вещи в машинку, я даже близко не думала о том, что сегодня с раннего утра окажусь в полицейском участке.

— Ко мне, — Одинцов открыл для меня дверцу машины и долго ждал, когда я начну соображать и шевелиться. — В подписке ты указала мой адрес. Поживешь у меня, пока идёт следствие и суд. А дальше посмотрим.

— У вас? — я посмотрела на мужчину и будто впервые за сегодняшний день увидела его.

Темные круги под глазами. Щетина, которой раньше я у него не видела. Уставший и измученный вид. Ни идеально выглаженной рубашки, ни аккуратно убранных от лица волос.

— У меня. Я пообещал, дойти с тобой до конца. Как видишь, заднюю я не дал. Надеюсь и ты останешься при своём мнении. Для тебя есть отдельная комната. Позже съездим за твоими вещами, если хочешь. А сейчас нам нужно отдохнуть. Особенно тебе. И поесть. Я с утра слушаю пение твоего желудка. Садись, Алён. Сегодня ты сделала всё, что должна была. Остальное — не твоя работа.

Я прижала ладонь к желудку. А я ведь даже не заметила, что голодная. Не до этого было с шести утра.

Я молча села в машину, Константин Михайлович закрыл дверцу, обошёл капот и сел за руль. Без лишних слов и требований пристегнуться, завёл двигатель и тронулся с места. Всю дорогу до его дома я сидела, опустив голову и глядя на руки.

Хоть я и помыла руки в участке после того, как у меня взяли отпечатки пальцев, мне всё равно хотелось помыть их вновь.

Перед глазами стояла наша прихожая, а в ней мертвый человек в луже собственной крови. Хоть я и не причастна к его убийству, но ощущение липкой крови на руках преследовало меня с момента, как я его увидела. А ещё этот запах. Алкоголь и кровь. Мне казалось, что я пропахла всем этим смрадом насквозь.

— Можно я приму душ? — спросила я, когда мы вошли в квартиру Одинцова.

— Конечно. Я пока что-нибудь приготовлю нам. Есть какие-нибудь пожелания по еде?

— Нет.

— Ладно. Я оставлю в комнате на кровати что-нибудь из своих вещей. Наденешь, если захочешь.

— Угу.

Я сразу прошла в ванную комнату. Разделась, вещи оставила на стиральной машинке, аккуратно сложив. Забралась в душ и несколько минут стояла просто под струями теплой воды.

Константин Михайлович гремел на кухне посудой, зашумел чайник. А я вновь воспользовалась его гелем и шампунем.

После душа завернулась в полотенце и сразу прошла в комнату с комодом, чувствуя запах чего-то съестного, доносящегося из кухни.

На постели, как и обещал, лежали вещи Одинцова. Футболка и спортивные штаны. Я переоделась в то, что было мне предложено, даже не думая сопротивляться.

Я устала. Ужасно устала. Будто и не спала этой ночью. Будто весь этот кошмар происходит со мной без перерыва уже почти сутки.

Перед тем, как пойти в кухню, я вернулась в ванную комнату, где забрала свой телефон. Впервые за весь день взглянула на его экран. Увидела пропущенные звонки от Вадима и от мамы. Даже мать отчима за каким-то чертом звонила мне.

— …Нет, Свет. Не нужно приезжать. Мне уже лучше… Небольшое недомогание… Да, сезон простуд… — натянуто хохотнул Константин Михайлович. Он прижимал телефон плечом к уху и параллельно наливал чай в две кружки. — Да, в понедельник буду… Угу… Пока, — он резко отложил телефон на холодильник, поставил чайник и, взяв обе кружки, повернулся с ними к обеденному столу. Слегка вздрогнул, увидев меня в проходе. — На скорую руку придумал только горячие бутерброды. Будешь?

— Не знаю. Попробую, — я села за стол. Одинцов вынул из микроволновки тарелку с бутербродами и поплывшим сыром, запах которого мгновенно заполнил кухню.

Желудок охватило болезненным спазмом.

Я действительно голодная.

Сладкий чай, горячий бутерброд — самое вкусное, что я ела за последнее время. А сразу после мне ужасно захотелось спать. Казалось, я готова задремать за столом прямо сейчас.

— Иди отдыхай, — устало произнес Одинцов. — Да я тоже сейчас вырублюсь.

— Угу, — я всполоснула кружку, оставила её на сушилке и увидела, что мне звонит мама.

Я планировала перезвонить ей после сна, когда мозг хоть немного перезагрузится, но, в принципе, можно поговорить и сейчас. Заодно узнаю, как там Катя и не прибегал ли к ним отчим, чтобы спрятаться под жирным крылом своей мамочки.

— Да? — ответила я на звонок. Константин Михайлович вперил в меня взгляд, который за секунду стал похож на ястребиный.

— Я убью тебя, сука! — кричала мама в трубку. Шанса на то, чтобы вставить хоть слово, у меня не было. — Ты чё, сука, натворила?! Он тебя защищал, человека из-за тебя убил, а ты заявление на него?! Сейчас же пошла в ментовку и забрала заявление! Не дай Бог, его вечером не отпустят домой! Я сама тебя порешу этими же ножницами. Поняла?! Ты услышала меня, кобыла неблагодарная?!

А я слышала её. Слышала её прекрасно. Но воспринимала её, как другую реальность. Параллельную, не пересекающуюся с моей.

Слушая её, я смотрела на Константина Михайловича, который смотрел на меня. По мере того, как громко она кричала, он приближался ко мне. Аккуратно забрал телефон из моей руки и легко и просто выключил новый поток маминых воплей на полуслове.

— Его арестовали, — произнес он спокойно. — В принципе, дальше можно не слушать. А теперь давай спать. Ты устала.

Он положил мой телефон рядом со своим на холодильник. Помыл за собой кружку, а остатки бутербродов убрал в холодильник.

И только вслед за ним я вышла из кухни. В коридоре мы разошлись по разным комнатам.

Я сразу упала на кровать и свернулась под одеялом, укрывшись им до самого носа. Закрыла глаза и протяжно облегченно выдохнула.

Его арестовали. Арестовали! По-настоящему! Поверить не могу, что это случилось.

Внутри что-то успокоилось и затихло.

Его нет рядом с Катей — это для меня сейчас самое главное.

В этот раз сон был похож на сон. И пусть я проснулась с легкой головной болью, чувствовала я себя всё равно гораздо лучше, чем утром.

За окном уже было темно. Я хотела нащупать телефон рядом с собой, чтобы узнать, который сейчас час и не звонил ли мне кто, но почти сразу вспомнила о том, что телефон остался на холодильнике.