Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

(Вероятно, упомянутый здесь автором Жорж Блэн, фамилию его также пишут по-русски как «Блюн» и «Блён» (Georges Blun) — это известный французский журналист (писал также под псевдонимом Андре Шуази) и «многосторонний» агент, работавший на самые разные разведки мира, от французов и швейцарцев, до англичан, японцев, поляков и американцев, а также, разумеется, на СССР и на разведку Коминтерна. Поддерживал связь с «Красной тройкой» в Швейцарии, являясь одним из важных ее агентов-групповодов (агентурный псевдоним «Лонг»). — прим. перев.)

Речь шла об операции, скрытой Холодной войной от чужих глаз и ушей, целью которой было возвращение менее чем за четыре или пять лет вкладов, валюты и коммерческих фирм стоимостью в 400 миллионов долларов в экономическое лоно ФРГ. Очевидно, требовалось ловко лавировать, чтобы ни СССР, ни бди-тельные еврейские объединения не узнали об этом и не раструбили на весь мир в своей пропаганде.

Достаточно посмотреть на две верхние фамилии в списке из примерно пятнадцати человек, которых определил Прицколяйт — Герман Й. Абс и Роберт Пфердменгес — чтобы понять, что ни у кого другого не было лучшего положения для достижения этой цели. Вначале они поддерживали Гитлера с тридцатых годов, когда принадлежали к финансовым и банковским сетям, пытавшимся вы-тащить Веймарскую Германию из ее банкротства и политической нестабильно-сти; затем они были связаны с братством первых германо-американских, герма-но-английских, германо-западноевропейских транснациональных корпораций, то есть сотен фирм, инвестиции или интересы которых перемешивались на про-тяжении трех десятилетий.

Наконец, они защитили две дюжины еврейских предпринимателей и банкиров на протяжении всего нацистского периода. Холокост, это было для других. У Германа Геринга были свои евреи. У Йозефа Геббельса были свои. У «них» бы-ли их евреи. Что не помешало тому, чтобы во время антинацистского триумфа Вальтер Функ, преемник Шахта в 1939 году на посту председателя Имперского банка, шептал на допросе за закрытыми дверями в Нюрнберге: «Круг друзей Бормана, может быть, и мог распасться, но братство продолжает его поддерживать, как и раньше».

Следовательно, в 1948 году Вальтер Функ (он умрет в мае 1960 года) знал, что Борман выжил и говорил об этом. Впрочем, это не заинтересовало его собесед-ников, и еще меньше заинтересовала их судьба его соучастника Гестапо-Мюллера, так как у этого последнего не было контроля над «припрятанной ку-бышкой».

Функ очень хорошо знал «братство», о котором он говорил: а именно, Абса, Пфердменгеса, Германа Шмитца, Курта фон Шрёдера, Раше и других банкиров и промышленников, список которых слишком длинен, чтобы приводить его здесь. Он знал также, что многие из «старых господ» работали в тени, которая спасала тех или других из них от их временных неприятностей с законом. Толь-ко после 1950 года они начали операцию по «репатриации» немецких денег и имущества.

Абс и Пфердменгес, находящиеся на самом верху списка Прицколяйта, исполь-зовали поддержку своих бывших компаньонов по совместной работе на протя-жении двенадцати лет нацистского Рейха, но они могли положиться также на тех, кого они защитили от когтей Мюллера, договорившись с ним. Например, старинная и респектабельная банкирская династия «Sal. Oppenheim», и банков-ский дом «J.H. Stein». Один из Варбургов в 1938 году тоже воспользовался лю-безностью Генриха Мюллера, чтобы без шума покинуть Германию.

(Курт фон Шрёдер из банковского дома «J.H. Stein» организовал у себя в Кёль-не встречу Франца фон Папена с Гитлером, после которой первый решил по-мочь последнему стать рейхсканцлером. — прим. автора.)

Пфердменгес устроился в 1937 году в офисах Оппенгейма, которого не прого-няли и не преследовали, но он просто тихо и скромно эмигрировал в задние комнаты здания. Затем в 1947 году банковский дом «Sal. Oppenheim» возместил все свое имущество, как будто за эти десять лет ничего не случилось. Один из Оппенгеймов был даже назначен почетным консулом Бонна в Аргентине, что должно было облегчить некоторые операции «старых господ». Другого Оппенгейма, барона Фридриха Карла, в 1954 году наградил Жан Монне. В 1961 году генерал Шарль де Голль сделал его кавалером Почетного легиона. Банк процве-тал. Процветал настолько, что когда Карл-Отто Пёль, после двенадцати лет председательства в Федеральном банке Германии, стал его директором в июле 1993 года, он сообщил газете «Financial Times», за 22 июля 1993, что у банков-ской группы Оппенгеймов «было столько денег, что он не знал, что с ними де-лать».

21.2. Моссад запрещает все операции

Все это касалось внутренней западногерманской проблематики, но имело свои последствия и в международной области. И всегда в полной секретности, в то время как Аденауэр, с благословения союзников, открывал в 1955 году в отно-шениях с Москвой эру разрядки, согласия и сотрудничества, что приветствова-лось Хрущевым, даже если КГБ и ГРУ были в курсе происходившего в Южной Америке.

Американский журналист Пол Мэннинг смог обнаружить свидетельства расши-рения и укрепления этих договоренностей, как только Борман с помощью зага-дочных убийств избавился от некоторых из своих бывших главных подельни-ков. Мэннинг как-то встретил у одного общего знакомого некоего еврея-предпринимателя, недавно эмигрировавшего из Аргентины и устроившегося в Хартфорде, штат Коннектикут. Этот еврей, уже очень зажиточный, не стесняясь, как будто бы речь шла об удачном фарсе, доверительно сказал ему, что своему успеху он был обязан «финансовой помощи Бормана».

Проверочное расследование в Южной Америке позволило мне узнать, что между 1954 и 1959 годами Мартин Борман приказал различным своим уполномочен-ным — если это могло защитить их деятельность — принять в свои советы «на условиях равной ответственности и обращения» некоторое количество евреев из высшего света.

Если кто и сомневался в дальновидности шагов и действий «старых господ» и контроля над операцией и ее прикрытия вплоть до разведывательных кругов, тот может найти многие ценные детали в книге аргентинки Алисии Духовне Ор-тис, биографа Эвиты Перон. Или еще в свидетельствах бывших сотрудников Моссада, весьма разочарованных приказами, которые они получали из Тель-Авива. В своем очень хорошо документированном труде Алисия Ортис сообщает, что Симон Визенталь, знаменитый охотник на нацистов, прекратил расследования в Аргентине, «под давлением, как он говорил, со стороны руководителей еврейской общины этой страны». По их мнению, «организация Бормана была не только сборищем бывших нацистов, но также и очень мощной экономической группой, интересы которой простирались куда выше идеологий».

Кто бы сомневался! Шимон Самуэльс, в то время представитель Симона Визен-таля в Аргентине, напомнил в аргентинской газете «Pagina/12» («Страница/12») в сентябре 1993, что в период с 1950 по 1960 год «Израиль затормозил наши поиски нацистских военных преступников».

Алисия Ортис расспрашивает об этом некоторых своих друзей, которые не скрывали от нее своего участия в похищении Эйхмана в 1960 году.

«А почему же не Бормана? — спрашивает она у них.

— Израиль в то время был слишком изолирован на мировой арене, чтобы позво-лить себе одновременно два процесса такого рода».

Смешное объяснение, так как поддержка Израиля на мировой арене была в равной степени слабой как в этот 1960 год, так и во время казни Эйхмана двумя годами позже. И почему на протяжении всех трех часов фильма, снятого во время его процесса и широко распространенного до 2001 года, никто никогда и слова не сказал о роли Мюллера, патрона Эйхмана, о том, что случилось с ним после 1945 года, о письмах, которыми обменивались Борман и Эйхман, которые впоследствии были конфискованы у сыновей Эйхмана?

В 1993 году Цви Ашарони, один из «коммандос», захвативших Эйхмана, расска-зывал газете «Pagina/12», что он в то время точно определил ферму, на которой жил Йозеф Менгеле, «ангел смерти Освенцима», на границе Бразилии и Параг-вая. Он подчеркнул: «И именно Иссер Харель, мой начальник, приказал мне бросить это!» Этот великолепный директор Моссада мог отдать такой приказ только потому, что было какого-то рода соглашение между «старыми господа-ми» из Бонна и Тель-Авивом. Французская газета «Юманите» от 28 декабря 1993 года воспроизвела эти заявления без комментариев. Еврейские организа-ции Франции промолчали. И за все время — ни слова о роли Мюллера. Возника-ет вопрос, а существовал ли этот человек на самом деле.

21.3. Молчание Москвы

Нет нужды в длинных комментариях, чтобы объяснить оглушающее молчание Кремля по этому поводу. Вы уже прочли здесь, что пришлось дождаться 2000 года, чтобы репортаж, завизированный «новым» КГБ, наконец-то признал, что Борман умер в Асунсьоне в 1959 году. Но никогда не было и слова о Мюллере.

Дело в том, что если сдвинуть один камень, под которым были похоронены Аба-кумов и его архивы, то придется сдвинуть и другой: тот, под которым скрыва-ются секретные германо-советские связи до и после 1939 года. И, тем самым почти автоматически разоблачить секретные игры, происходившие уже после 1945 года, создание Мюллером и нацистами разведывательных ячеек в Восточ-ном Берлине, Лейпциге, Дрездене, и т. д., в Западной Германии и в НАТО.