Русская готика - Артем Тихомиров

Олег был виновен в смерти отца – это он себе твердо уяснил. Беда бы не произошла, смирись он с голосом костей…

Олег не мог простить себя. Обида на мать, которая слишком откровенно сбросила с себя «оковы» и радовалась этому несчастью, тоже никуда не делась. Когда она умерла, Олег почувствовал облегчение – ни на что больше он не был способен. Поплакав, он, казалось, освободился от части груза, что лежал на его сознании.

Кот Лобзик погиб вскоре после смерти главы семейства. Обычно он не выходил со двора, боясь собак и еще больше гуляющих вдоль кромки леса коз, но однажды выбежал под колеса проходящего мимо грузовика с бревнами. Машины по этой дороге проходили не больше одной-двух в течение месяца, но Лобзик умудрился попасть под колесо одной из них. Животное расплющило, все его внутренности вылезли наружу, крови было столько, словно разбили трехлитровую бутыль. Череп превратился в месиво. Мать увела сына, чтобы он не видел этого зрелища, но нескольких секунд ему хватило, чтобы не спать ближайшие три недели. Его сны были затоплены ужасом. В них Олег видел мертвого отца с почерневшим лицом, на руках у которого лежал раздавленный в лепешку кот. Кишки Лобзика свешивались до самого пола. Иной раз отец подходил к его кровати и предлагал Олегу подержать животное. «Возьми его, возьми», – говорил мертвец шепотом.

Олег остановился напротив парадного входа и посветил перед собой фонариком. Тьма откликнулась фрагментами особняка, выступающими из пустоты. Стены старого мертвого дома вибрировали, двигались, Олегу слышался треск перекрытий и звук трущихся друг об друга кирпичей.

Дождь почти кончился, но ветер дул с прежней силой. Олег вспомнил о краске и растворителе. Если он использует их, будет ли нужный эффект? Дом промок во время грозы. Здесь повсюду вода. Олег шагнул вперед и остановился на пороге, вонзив луч света в темный холл. Ему показалось, что на самом деле это не парадная бывшей графской резиденции, а огромная зловонная пасть. Олег сжал молоток, но дальше идти не решился. Пока он по-прежнему сторож, он должен делать свою работу. Кости противились другим его желаниям. Например, тому, что требовало от Олега немедленного бегства.

Он не должен уходить со своего поста – на это намекали кости.

А с какой стати он обязан их слушать? Разве Олег сам себе не хозяин? И вообще – когда-нибудь он бросал костям настоящий вызов?

Хорошо, пусть этого вызова и не было, но не в этом суть. Когда-то надо решаться и делать то, что не согласуется с волей призраков. Дом представляет опасность для всех, кто находится рядом… Дому нужна кровь… Олег обернулся, думая, что рядом кто-то есть. Нет, он не будет входить. Он подождет. В таких вопросах спешка только вредит. Утром, первым делом, надо будет переговорить с Натальей о том, что он задумал. Будем надеяться, что она не станет возражать. Пожар в доме можно обставить как будто был несчастный случай. Удар молнии, например… Но как? Надо подумать…

Это как раз было самым сложным. В голове у Олега бродили одни только тени. Усталость и истощение сделали его неспособным ясно мыслить. На все окружающее он теперь смотрел как сквозь очки, покрытые толстым слоем пыли. Они коверкали факты и искажали представление о причинах и следствиях. Олег чувствовал, что его внутренний стержень вот-вот переломится, хрупкая плотина, отделяющая его от реки безумия прорвется. А там… Только изоляция, лечение, скорее всего, безрезультатное…

Может, он и сойдет с ума (точнее, поставит в своем противостоянии с ужасом последнюю точку), то, по крайней мере, успеет кое-что сделать.

Надо лишь выбрать подходящий момент.

Олег прошел вдоль фасада и спустился по мокрому склону пологого холма. Дождь капель, лежавших на листве, обрушился на его голову; вода побежала по капюшону. Олег не воспринимал, не думал, куда именно идет и зачем. Внезапно им овладело одно-единственное желание: лечь и уснуть. Может быть, он так и поступит. Можно найти какое-нибудь укромное место и устроиться там. До утра все равно ему делать нечего, а дома… дома может быть опасно. Наталья, тетя Ирина… Они начнут расспрашивать, что с ним случилось, совать свой нос куда не нужно. Тете Ирине вовсе не обязательно знать, что происходит. Ее осуждающий, просящий, немного заносчивый взгляд Олега дико раздражал в последние дни. Словно она знает нечто, что ему недоступно, и думает, будто он маленький ребенок и ничего не соображает. Если бы ей было что сказать по существу, то она бы это сделала еще, предположим, вчера. Но нет. Шведова просто сидит у себя дома и ждет, когда все закончится само собой. Она просила Олега прекратиться строительство. Он, конечно, не против – и сделал бы это в тот же день, если бы был хозяином. Но ей не понять, как все вдруг осложнилось… Проникнув в самое сердце особняка (нет, на самом деле, это не сердце, а его ненасытная утроба), Олег сорвал последние печати, которое наложило на особняк время. Теперь дом ведет себя по-другому. Его сила возрастает.

Она сотрет в порошок каждого, кто приблизится к дому с враждебными намерениями, ведь так, подумал Олег, шагая через заросли в темноте. Его фонарик был выключен. Смогу ли я в одиночку уничтожить его. Уничтожить.

Сердце Олега тяжело забилось. Внезапно он понял, что кто-то идет за ним, неотступно уже несколько минут, хотя и держится на приличном расстоянии.

Олег сжал молоток и поднял его к груди. Сзади кто-то есть. В лесу, ночью. В той части леса, где обычно никого и не бывает… Олег не знал, стоит ли ему поворачиваться или нет. Каждый волос на его теле торчал дыбом.

Повернись – и узнаешь.

Нет, я боюсь.

Если что – у тебя есть молоток. Не будь слюнтяем, ты взрослый человек.

Это здесь не причем, подумал Олег. Мысль вспыхнула в мозгу, словно метеор, и погасла, уступив место оцепенению, схожему с кататонической боязнью действий. Решить, что делать, было трудно. Когда Олег остановился, его преследователь сделал то же самое. Он затаился где-то сзади и чего-то ждет. Что этот человек предпримет, сообразив, что его раскрыли?

Олег ждал. Внутри его происходило движение; казалось, в животе кто-то медленно вращает ручку скрипучей шарманки.

Возможно, что на самом деле его преследует никакой не человек, а один из тех, кого Олег называл богами и духами этой земли. «Невидимые» и «неслышимые». Они ведут себя непредсказуемо, у них своя логика и мотивы, не говоря уже о непостижимом для человека течении мыслей. Олег сталкивался с этими существами несколько раз, но мог ощущать только их присутствие. Он их никогда не видел. Это чувство на грани, доступное лишь интуиции, сгусток сумрака посреди летнего солнечного дня… примятая трава и шорох загрубевшей сосновой коры. Но ни разу ни одно из этих существ не преследовало его. Олег знал, куда ему не следует ходить и в какое время, и старался не нарушать приходящих из ниоткуда предупреждений.