Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Призайсанская степь встретила их шелестом ветерка в зарослях ярко-жёлтых ферул и невысоких кустиков саксаула, звоном кобылок и пением многочисленных жаворонков, многих из которых Брем и его спутники видели впервые. Особое умиление и даже восторг вызывал чёрный жаворонок — маленькая, задорная и очень бойкая птичка с жёлтым клювом и необычного для жаворонка угольно-чёрного цвета. Пригнувшись, она бегала по земле, как мышь, или, сидя на макушке куста, весело распевала песни. Было много и других интересных встреч, ведь Зайсанская котловина, несмотря на пустынность, богата животными, здесь даже есть эндемичные, то есть нигде более не встречающиеся виды. Путешественникам повезло: они не только видели куланов, журавлей-красавок, дроф-красоток, стрепетов, бульдуруков, садж, сурков, но и поймали недельного куланёнка.
У речки Калгуты экспедиция вступила в предгорье Курчумского хребта. Берёзовые рощицы, заросли кустарников, выветрелые гранитные скалы сопровождали путешественников до местечка Майтерек, где они сделали днёвку для отдыха и охоты. Здесь они встретились со своими друзьями, губернатором Полторацким и тронулись дальше. Отношения между местными российскими властями и немецкими гостями были самыми сердечными. Это чувствовал и Роман, два дня не отрываясь в читальном зале библиотеки читавший книгу.
С нетерпением Финш и Брем ожидали появления своих друзей. Около часа облака пыли и конский топот возвестили приближение поезда, который оказался гораздо более многочисленным и блестящим, что удивило немцев и даже привело в восторг. Впереди под предводительством опытных пастухов скакал целый табун лошадей, голов в 60, которые должны были доставлять молоко для приготовления свежего кумыса, служившего живительным источником для многочисленных казахских старшин. Их было много, среди них султаны, украшенные медалями и другими знаками отличия, все на отличных лошадях и в сопровождении многочисленных верховых, перед которыми конвой, сопровождавший исследователей и состоящий из восьми казаков и дюжины казахов, совершенно терялся. Тринадцатилетний сын губернатора Саша, искусный и неустрашимый наездник, ни за что не хотел уступить в верховом искусстве казакам и казахам, и первым прискакал и приветствовал путешественников. Вскоре показались и генерал, его смелая супруга и юная дочь. Как и следовало ожидать от такого любезного семейства, свидание было столь же непринуждённо, сколько искренне и радушно, и вскоре все уже сидели за обедом в уютной юрте, весело делясь между собой случившимися за последнее время событиями.
Отсюда начинался самый трудный путь. Поднявшись по ручью Узун-булак до вершины Салкын-Чеку, экспедиция двинулась вверх по гребню хребта, по тропе, по которой чабаны гоняли скот на местные пастбища. Где-то здесь всего 13 лет назад прошёл Г. Потанин, ещё раньше Карелин и, возможно, давным-давно, ещё в конце XVIII века, — искатель ревеня И. Сиверс.
К трём часам после полудня путешественники достигли узкой луговины, лежащей на высоте 1600 м и замкнутой кругом снежными горами. Тут предполагалось расположиться на ночь, после того, как в этот день перешли 14 речек и три перевала, причём первый составлял границу с Китаем. Снег и град сменились ливнем, а что касается дороги, то о ней не могло быть и речи. Путники поднимались всё выше и выше вдоль пенящихся речек, пересекали их, иногда долго ехали по их руслу, а где утёсы преграждали путь, карабкались по узким уступам высоко над пенящимися стремнинами, надеясь только на лошадей и проводников-казахов. Финш нигде не пишет, договаривались ли с китайцами о пересечении границы, но в то время свободный проезд вполне допускался. Более того, Полторацкий, ежегодно посещая озеро Маркакуль, тем самым как бы подготавливал передачу его России.
Любовь Константиновна, невзирая на усталость и тяготы пути, вела фотосъёмку, то и дело устанавливая громоздкий фотоаппарат, делала и коллективные снимки, и пейзажные, а однажды, отстав от всех участников, задержалась до полуночи и потом вынуждена была догонять остальных уже в темноте, и это при ужасающих условиях дикой тайги, чем вызвала немалое беспокойство как генерала, так и его гостей.
В следующие два дня шёл дождь, перемежающийся со снегом. Измученные, промокшие путешественники пробирались сквозь дебри и скалы, и вдруг неожиданно открылся вид на Маркаколь.
— Это превосходно! — воскликнул Брем, глядя на зеркальную гладь огромного озера, окружённого горами, на вершинах которых сверкал снег. Несмотря на непогоду и туман, струившийся над водой, озеро поразило путников своей дикой красотой. Со всех сторон к огромному водоёму подходили лесистые горы, длинными мысами вдаваясь в водную гладь. Клочья тумана клубились в распадках, белыми призраками поднимаясь к вершинам скалистых гор.
Путешествие через озеро Маркаколь и перевал Бурхат в долину Бухтармы заняло восемь дней и было полно приключений, временами опасных и рискованных, но зато путники вдоволь налюбовались такими пейзажами, которые они вряд ли где ещё могли бы увидеть. Они мёрзли под проливными дождями, пробирались через бесчисленные бурные потоки и завалы снега, зато по вечерам грелись у костров, слушая заунывные, берущие за душу казачьи песни. Единственное, что всех огорчило: царица алтайских гор Белуха, хорошо видная с перевала Бурхат, на этот раз была закрыта облаками. Тем не менее казаки, сопровождавшие отряд, с радостью отметили возвращение на русскую землю. Граница с Китаем проходила как раз через перевал. Здесь закончился горный маршрут, дальше путников ожидал более лёгкий путь по обжитым местам. За время похода люди так свыклись друг с другом, что многие получили дружеские прозвища. О. Финша, занимающегося на бивуаках съёмкой шкурок с птиц и зверей, прозвали «поваром», а Брема за его массивный нос — «носачом».
Роман и удивлялся, и гордился, что живёт в горах Алтая, о путешествии по которым автор книги выразился так: «Я прибавлю от себя, что восхождение на вершину Грей-пика в Скалистых горах США высотой 4600 м может быть названо детской прогулкой сравнительно с тем, что мы вынесли на Алтае». Кстати, как заметил Роман, книгу писал вовсе не Брем, а Финш. И получилось так, что, пригласив в экспедицию знаменитого друга, Финш оказался на вторых ролях и даже авторство как бы перешло от него к Брему, что явно несправедливо.
Спустившись в долину Бухтармы, путники наконец попали в населённые места, где встретили самый теплый приём в станице Алтайской,
