Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

– Я тут смонтировал немного, чтобы шесть часов в темноту экрана не смотреть, – предупредил Змойров, с удовлетворением наблюдающий за круглыми от удивления глазами оперативника.

На экране резко скакнула картинка, заполнив кабинет утренним светом. В углу картинки была отчётливо видна фигура человека, накрытого пледом. Вот он стал ворочаться, поворачиваясь лицом к камере. Да это Она! Власов оглянулся на довольное лицо Альберта, который, словно в театре, получал огромное удовольствие от неординарного зрелища. Раздался звук открывающейся двери.

– А это я пришёл, – самодовольно ухмыльнулся «риелтор».

Власов, не отрываясь, смотрел на экран, ловя себя на мысли, что уже почти верит в происходящее и пытается найти этому разумное объяснение. Звук камеры был слабоват, но оперативник разобрался в небольшом диалоге участников видеозаписи. Обвиняемая пошла умываться, потом Змойров выскочил за ней следом, через какое-то время вернулся и сел за стол. Чуть погодя он уже звонил ему и докладывал о произошедшем с ним в офисе.

– Ну вот и всё. – Альберт закрыл экран ноутбука. – Теперь, может быть, ты скажешь, почему эту девку отпустили?

«Стоп! Ничего не говори! А то у него крышу сорвёт окончательно. Как бы он делов не натворил. А потом, что я могу ему сказать? Если сам ничего понять не могу. Может, в тюрьме отпускают за деньги на выходные? Я про такое знаю, сам, помнится, нужным людям устраивал. А эта мошенница вовремя не вернулась, вот они и придумали игру в «потеряшки», а сами ждут, когда она добровольно объявится».

— Ты дай мне эту запись, – попросил лейтенант полиции.

– И не думаю, – неожиданно отказал ему его подельник, – дать тебе в руку компромат против себя. Я же заявлял, что она у нас не работает. Хочешь меня на нары упечь?

Нелицеприятный разговор был прерван звонком начальника отделения, что сильно напрягло Власова. Он подумал, что, может быть, и за ним, как и за Грачёвым, была установлена слежка и служба собственной безопасности проследила, как он зашёл в офис «Ангела». Но испуг был напрасным. Козлов срочно вызывал его в отделение, пояснив, что в деле наметился серьёзный поворот.

Через полчаса, когда Власов вошёл в кабинет начальника, там уже были сотрудники собственной безопасности и следователь. Уданович настаивал на немедленном аресте Грачёва, а следователь ему возражал, говоря, что сейчас намного важнее найти главную подозреваемую и что без её показаний бывшему капитану полиции обвинения в соучастии не предъявить. Власов вертел головой, пытаясь понять, что происходит и что послужило такой резкой смене приоритетов.

– Пришёл ответ из регистрационной палаты, – видя его недоумение, прояснил ситуацию подполковник Козлов. – Теперь мы знаем, на кого обвиняемая оформила квартиру! Квартира оформлена в дарственную Грачёвой Анастасии Егоровне!

– Дочери капитана Грачёва! – подскочил на месте Власов. – Ну так это разве не доказывает, что он с преступницей был в сговоре! Корыстный мотив налицо. Я тоже считаю, его нужно срочно брать под стражу.

– Договор оформлен от имени Светланы Грачёвой, – покачал головой Александр Сергеевич, не соглашаясь с молодым оперативником. – Отец не участвовал в подписании договора от имени дочери. Он может заявить, что просто не знал об этой сделке.

– Надо не забывать о обнаруженном в столе Грачёва телефоне, через который шла координация преступных действий, – подал голос майор Уданович. – Надо оценивать всё в совокупности.

– Я предлагаю провести обыск в квартире у Грачёва, – подал голос начальник отделения. – Мы давно планировали обыск, а сейчас нам эту санкцию суд даст не глядя.

– Согласен, – поддержал его следователь, – а уж по результату примем окончательное решение.

…Звонок дочери застал Грачёва вечером на скамейке парка, где он успел потерять счёт времени, погрузившись с головой в осмысление происходящего. Бесконечные потоки мыслей поначалу протекали в его голове бурным потоком, каждый раз разбиваясь об непроходимые «пороги» человеческой логики. Однако постепенно, под «аккомпанемент» разливного пива и воблы течение мыслей стало более размеренным и спокойным. Грачёв снова и снова подтверждал для себя приоритет в этом бурном потоке обстоятельств – он не может теперь представить себе дальнейшую жизнь без этой женщины Кто бы она ни была. И тут… Он не успел понять, что хочет сказать ему дочь, как у неё из рук вырвали трубку и чей-то знакомый мужской голос попросил его срочно приехать домой, где сейчас будет производиться обыск.

«Власов. Это его голос. Сука, уже в дом ко мне проник, – узнал говорившего Егор. – Обыск решили у меня проводить. Придурки. Потеряли Её и теперь решили на мне отыграться».

— Эй, урод, отдай дочери телефон, а не то я сейчас приеду и дам тебе в «бубен»! – гаркнул на своего бывшего коллегу Грачёв.

На том конце возникла пауза, но потом в трубке снова раздался голос Насти.

– Скоро буду, дочь, не волнуйся, – поддержал свою малышку отец, допил остатки пива и осоловевшей походкой двинулся к машине. У входа в общежитие он увидел полицейский уазик и «форд» начальника отделения.

«Охоту на меня объявили! Однако настоящих охотников среди них нет! Они даже пойманную жертву не могут удержать! Упускают! Я был охотником, а эти слетелись, словно падальщики! Однако я им не разлагающийся труп. Хрен они получат, а не “Шарапова”!»

Подбадривая себя, он поднялся на этаж, где увидел перед дверью в свою комнату сотрудников полиции и понятых. Старшим был Сергей Власов. Грачёв направился к нему, протягивая руку для рукопожатия.

– Привет, Серёга! – напустил на своё лицо маску добродушия бывший оперативник, на самом деле собирая все силы, чтобы размолоть в труху кисть ненавистного ему коллеги.

Власов догадался, что его ожидает инквизиторский сюрприз, поэтому, проигнорировав протянутую руку, принял официальный вид.

– Господин Грачёв, вот, ознакомьтесь с судебной санкцией на проведение обыска по месту вашего проживания, – он протянул бумагу.

– Да ищите, – Егор равнодушно махнул рукой, – там всё равно ничего интересного для вас нет.

Начался обыск. Понятыми были приглашены две соседки, в том числе Варвара, которая теперь была вполне довольна, что не связалась с «оборотнем в погонах». Обыск проходил быстро и достаточно корректно. Вещи не разбрасывались, видимо, из уважения к былым заслугам капитана полиции. Анастасия вертела головой, следя за непонятными действиями полицейских, которых она всегда считала папиными друзьями, а потом смотрела на отца, словно ожидая от него пояснений.

– Посмотрите ещё в письменном столе у девочки, – видя, что в стенке ничего не обнаружили, распорядился Власов.

– Да чего там у неё смотреть, у ребёнка? – попытался возразить один из полицейских, но, увидев выражение лица старшего, осёкся и, пожав плечами, словно прося прощения у хозяев, полез в стол.

Перебрав детские рисунки, тетрадки и фломастеры, он открыл нижний ящик стола, в котором сверху, над стопкой детских журналов, обнаружил синюю прозрачную папочку. В ней оказались какие-то бумаги и флешка. Власов словно только этого и ждал. Он тут же обратил внимание понятых на находку, где оказалась ксерокопия договора дарения квартиры Царьковой.

– Что находится в флеш-карте? – обратился он к Егору, который уже почувствовал неладное.

«Этой папки у нас в доме никогда не было. Такие синие плёночные папки закупали для делопроизводства в нашем отделении. Хотят подставить?! Договор дарения на имя моей дочери. Дескать, я не мог не знать о том, что квартира Царьковой подарена Насте. Интересно, что там на флешке?»

Не получив от Грачёва ответа, Власов включил свой нетбук и продемонстрировал понятым содержание одного-единственного файла. В нём находился тот же самый договор дарения, составленный незадолго до его подписания. Все характеристики файла: его объём, формат и дату составления – оперативник тщательно зафиксировал в протоколе обыска и на этом объявил о завершении следственного действия.

– Увидимся на предъявлении обвинения, – выходя, кинул Егору бывший коллега.

– Папа, это не моя плёночка. – Как только полиция ушла, к Грачёву подошла его дочь. – Этот пакетик для бумаг дядя Серёжа принёс. Когда мы тебя ждали, я заметила, что у него из внутреннего кармана пальто торчал её синий краешек. А потом он попросил показать мои рисунки и сидел рядом с моим письменным столом. А я открыла нижний ящик, где у меня были мои любимые рисунки.

– Ты у меня молодец, – обнял дочку Грачёв. – С твоей наблюдательностью тебе можно у нас в полиции работать.

– Не хочу, – надулась девочка.

– Почему?

– Там плохие люди работают, – привёл свой аргумент ребёнок.

– С чего ты решила, что там работают плохие люди? – удивился такому заявлению своей малышки бывший полицейский.