Соблазненная дьяволом - Тереза Мейейрос

Мисс Марлоу отстранила дочь на расстояние вытянутой руки и внимательно изучала ее. В ее глазах дрожали слезы.

— Ты только посмотри на свои бедные волосы! Уверена, что теперь их еще сложнее привести в порядок, чем прежде. Ты пользовалась зонтиком, чтобы защититься от солнца? Нет? Я так и думала. Теперь веснушек у тебя больше, чем на коричневом яйце из курятника. Придется кого-то из слуг графа немедленно послать в деревню за склянкой раствора Гауленда. Я уверена, что ты еще больше похудела. Ни один мужчина не захочет тебя, если на этих костях не нарастет хоть немного мяса.

Эмме пришлось скрыть тайную улыбку, когда она вспомнила, как Джейми ласкал мягкую округлость ее груди, как будто притрагивался к самой изысканной драгоценности.

— Любимая моя девочка! — дрожащими губами произнесла мать Эммы, поднимая глаза к лицу дочери. Из ее глаз полились слезы. — Таких красивых, как ты, я никогда не видела. Ты у меня самая прекрасная!

Она опять заключила дочь в свои объятия, но тут Эмма почувствовала, что кто-то нежно гладит ее по волосам. Она открыла глаза и обнаружила рядом отца. На его лице отчетливо просматривались следы последних пьянок, но сейчас глаза были ясными, а рука — твердой.

— Здравствуй, девочка моя, — улыбаясь, сказал отец. — Мы все рады, что ты вернулась.

Потом несколько минут царил совершенный беспорядок, когда подбежали сестры Эммы, стрекотавшие, как стая сорок.

— Ну и каково это — быть пленницей такого трусливого негодяя? — поинтересовалась Эдвина.

— Неужели он связал тебя и настаивал на своем? — спросила Элберта, не обращая внимания на возмущенный вздох матери.

— Неоднократно? — с надеждой в голосе добавила Эрнестина.

— По правде говоря, этот Синклер не обращал на меня никакого внимания, — солгала Эмма, охваченная воспоминаниями: вот Джейми впервые целует ее на залитом лунным светом крутом обрыве; Джейми несет ее по снегу к дому Мьюиры, и снежинки на его ресницах сверкают, как бриллианты; Джейми, обнаженный, стоит перед ней на коленях, не в силах больше скрывать своего отчаянного желания. — Всякий раз, когда он смотрел на меня, я уверена, что ничего не видел, кроме толстого кошелька с золотом, который надеялся получить, отправив меня назад к графу.

Все три девушки выглядели удрученными.

— Но он хотя бы грозил обесчестить тебя, если ты посмеешь сопротивляться ему? — осмелилась спросить Элберта.

— Боюсь, что нет, — вздохнула Эмма. — Почти все это время я провела, привязанная к дереву, наблюдая, как Синклер и эти его дикари, которые скачут с ним по горам, пьют виски и отпускают грубые шутки по поводу расходов моего бедного жениха.

Граф сжал фарфоровые челюсти.

— Мы тут с ума сходили от волнения, детка, — признался отец Эммы. — Только на прошлой неделе люди графа вернулись и сообщили, что тебя застрелили, когда они передавали выкуп. С тех пор они все это время прочесывали горную местность. Как тебе удалось спастись?

— Да, — граф с трудом сглотнул, как будто у него болело горло, — я уверен, нам всем будет интересно послушать, как тебе удалось вырваться из лап этих мерзавцев.

— О, все это только благодаря вашему мужественному племяннику! — Эмма повернулась и обхватила Йена за талию, шутливо притягивая его в их веселую компанию. — Меня спасла его поразительная быстрота реакции и мгновенная сообразительность.

— Меня это нисколько не удивляет. — Эрнестина завладела другой рукой Йена, глядя на него, как любящий кролик. — В первое же мгновение, как только мы встретились, я была готова сказать, что у мистера Хепберна героический характер.

— Вы слишком добры, мисс, — сквозь стиснутые зубы процедил Йен и попытался освободить руку, но Эрнестина вонзила в нее ногти, отказываясь его отпускать.

— Меня нисколько не задело, что Синклер преследует такую низкую цель, — сказала Эмма. — К счастью, его выстрел лишь оцарапал мое плечо.

Граф бросил убийственный взгляд в сторону крепкого человека, стоявшего рядом с ним с шапкой в руках и издававшего звуки, подозрительно похожие на возгласы досады.

— Когда он увидел, что я упала, Йену удалось быстро перетащить меня в безопасное место, пока другие открыли огонь, и прятать меня, пока не решил, что наступил достаточно безопасный момент, чтобы мы спустились с горы. — Эмма нежно сжала плечо Йена. — Кто бы мог подумать, что у такого джентльмена, как Йен Хепберн, есть талант выживать в диких условиях?

— Я часто повторял, что у моего племянника много талантов, — пробормотал граф, отказываясь смотреть в глаза Йена.

Оставив Йена в объятиях Эрнестины, Эмма вернулась к графу. Она опустила голову, глядя на него, чем намеренно подчеркнула разницу в росте.

— Все это время, пока длилось мое маленькое приключение, я только и думала о том, как вернусь и займу свое справедливое место невесты рядом с вами.

— Может, следует отложить нашу, свадьбу, пока ты полностью не оправишься от пережитого, моя дорогая. Думаю, что надо направить тебя на тщательный осмотр к врачу, чтобы полностью осмотреть повреждение плеча.

Несмотря на теплую улыбку жениха, холодный блеск его глаз говорил о том; что он имеет в виду не только се поврежденное плечо.

— О, в этом нет необходимости, — весело защебетала Эмма. — Это всего лишь царапина. Завтра утром ничто — и никто — не остановит нас. Мы встанем перед алтарем и произнесем друг другу клятвы в вечной верности.

— Добро пожаловать домой, моя дорогая, — сухо сказал граф, поднося ее руку к своим холодным губам и официально кланяясь ей. — Я с большим нетерпением буду ждать нашего бракосочетания.

— Я тоже, милорд. — Эмма, расправив юбки, присела в глубоком реверансе. — Я тоже.

В тот вечер Йен, расслабившись, сидел на кожаном диванчике перед камином в гостиной, наслаждаясь такой желанной сигарой и стаканом виски, когда в дверях появился лакей.

— Граф желает видеть вас, сэр.

Йен вздохнул, пожелав снова оказаться в непритязательном подвале Джейми. По крайней мере там ему, связанному невидимыми цепями, не надо было притворяться свободным. Йен погасил сигару, одним глотком осушил стакан и последовал за лакеем в кабинет дяди.

На сей раз его дядя не стоял, перед массивным окном, занимавшим всю северную стену кабинета, и не смотрел на гору за окном. Он сидел, согнувшись над столом, и в мигающем пламени камина был похож на длинного и тонкого старого паука. Теперь, когда миновала опасность попасть в сети старика, Йен чувствовал, что на него снизошло странное спокойствие.

Лакей аккуратно прикрыл за ним дверь, оставив их наедине. Дядя кивком указал на стул у дальнего конца стола.