Хаосовершенство - Вадим Панов

Ощущение чужой Традиции коснулось легким дуновением, только обозначило себя, но генералу хватило. Камень мертв, Храм мертв, но там, внутри, еще бьется сердце Традиции, еще теплится жизнь, а значит – ему туда.

И Ляо пошел дальше.

И после сотен лет запустения внутренний предел Храма производил величественное впечатление. Стены широких коридоров покрывали барельефы, рассказывающие о грандиозных битвах и великих свершениях. Каменные статуи, что прятались в нишах, поражали мастерством исполнения, а сохранившиеся фрески покоряли выверенными линиями и неувядающей яркостью красок. Здесь разговаривали с богами, и жрецы древней Традиции демонстрировали обитателям Верхнего мира стремление к совершенству.

Внутренний предел поражал даже сейчас, даже в полутьме – ведь не горела и десятая часть факелов, – каждое его сокровище требовало хотя бы остановки, хотя бы взгляда, поэтому Кирилл дал китайцу двадцать минут на то, чтобы добраться до Зала Богов. Ляо заявился через полчаса.

Мягко вынырнул из проема и замер в тени статуи. Напряженный, готовый к бою.

– Добрый день, генерал, – громко произнес Грязнов и миролюбиво поднял руки, демонстрируя пустые ладони. – Я один. Проходите, не стесняйтесь.

Несколько секунд китаец не отвечал, видимо, оценивал обстановку, затем вежливо произнес:

– Добрый день.

И медленно вышел на свет.

– Вы не чувствуете враждебности, и это, поверьте, не ловушка, – дружелюбно продолжил Кирилл.

– Здесь слишком мало силы.

– Так и должно быть. – Грязнов грустно улыбнулся. – Вы явились к финалу длинной пьесы, генерал, а не к кульминации. Скоро занавес, актеры устали.

– А театр?

– Театр закрывается.

Короткий и медленный, чтобы его не приняли за враждебный, жест. Так поседевший антрепренер указывает на ставшие ненужными декорации. На мертвые и обветшалые следы былого величия.

– Вы сдаетесь?

– Я ведь сказал: пьеса сыграна.

– Меня немного смущает отсутствие почтительности в вашем тоне, – признался Ляо. Он все еще был готов к драке. – Ведь мы говорим о смысле вашей жизни.

– Сейчас я могу себе это позволить, генерал, – рассмеялся Кирилл и указал на припорошенные каменной пылью ступеньки. – Прошу, присаживайтесь.

Поколебавшись, старик принял предложение.

– Спасибо.

– Не за что.

– На ваших руках кровь.

– Я давно не работал с камнем.

– А пришлось?

– Как видите. – Грязнов кивнул на разбросанный инструмент. – Несколько дней мучился.

В голосе ни тени агрессии, а главное – ни следа лжи. Таинственный каменщик отвечал искренне, и генерал почувствовал себя сбитым с толку. Он шел на битву, но встретил лишь усталого, не собирающегося драться человека.

– Могу я осведомиться, что вы создавали?

– Алтарь, – просто ответил Кирилл. И с законной гордостью добавил: – Мне было разрешено его создать, именно мне.

Вот сейчас в его тоне появилась та самая почтительность, о которой упоминал китаец.

– Новый алтарь?

– Совершенно верно.

Ляо едва сдержался, чтобы не задать следующий вопрос: «Для какого храма?!» Он догадывался, что получит честный ответ, но все равно не задал вопрос, поскольку именно этого ожидал сидящий напротив мужчина, и Ляо не хотел быть настолько предсказуемым. К тому же старик действительно чувствовал смущение. Вызванное не отсутствием почтительности, разумеется, а тем спокойствием, что излучал неизвестный.

Требовалось время на размышление.

Китаец вежливо улыбнулся, огляделся и кивнул на валяющийся неподалеку том.

– Та самая книга?

– Ага.

– Урзак действительно описал в ней путь к Последнему Храму?

– Ага.

– То есть моя охота за книгой не была напрасной?

– Вы могли испортить нам представление.

– Печально, что этого не случилось.

– Вот тут я с вами не соглашусь.

Мужчины негромко рассмеялись.

– Ваше лицо кажется знакомым, но я, к своему стыду, совершенно вас не помню, – признался китаец.

– Так и было задумано, генерал, мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы добиться этого эффекта. Вы не могли меня запомнить, вы не могли меня почувствовать. Хотя мы встречались дважды.

– Ваше имя?

– Кирилл Грязнов, антиквар.

В памяти Ляо промелькнули короткие, ничего не значащие диалоги на ничего не значащих приемах. Пятно вместо лица, светская болтовня, бокалы с легким вином.

– «Шельман, Шельман и Грязнов»?

– Если пожелаете какой-нибудь антиквариат, например свиток с автографом Конфуция, я к вашим услугам.

– Я дважды встречался с Чудовищем… Смешно.

– Я сильно рисковал, но не мог не быть там же, где и вы. У меня были дела, обязательства…

– Мне нравится, что вы используете глагол прошедшего времени, господин Грязнов.

– Прошу вас – просто Кирилл.

– Вы не обидитесь?

– Ни в коем случае.

– В таком случае вы можете называть меня Ляо.

– А может, Фань Чи?

Генерал даже не вздрогнул. Он уже понял, что рядом с ним, на ступенях мертвого храма, сидит и балагурит настоящая глыба. Человек, достигший в своей Традиции не меньших высот, чем он, великий Ляо, в своей. И было бы странно предположить, что Грязнов не знает его настоящего имени. И его настоящей истории.

– У меня есть немного вина, хлеб и сыр. Разделите со мной трапезу, уважаемый Ляо, прошу вас.

– Как я могу преломить с вами хлеб? Вы предали меня, Кирилл.

– Когда?

– На Луне.

– Вы должны были понять, что я там не был, – с легкой укоризной произнес Грязнов. – Как минимум моя комплекция… – Он похлопал себя по животу. Не свисающему из-за ремня, но объемистому. – Разве я похож на летчика?

– В таком случае кто? – Вопрос слетел с языка, а уже в следующий миг китаец догадался: – Кауфман!

– На Луну вас сопровождал Максимилиан, – подтвердил Грязнов. – С тех пор, правда, его слегка переклинило. Все-таки убийство бога не проходит даром, появляются новые инстинкты, новые желания.

– Вы создали убийцу?

– Он создал. И не убийцу – зверя. – Отвечая, Кирилл раскрыл рюкзак, достал из него чистый платок, расстелил его на ступенях, после чего положил нарезанный крупными ломтями сыр, пористый хлеб, немного зелени, поставил рядом бутылку красного вина и два металлических стакана. – С тех пор нас трое: я, Он и Максимилиан. Человек, убивший вашего бога.

– Для чего же Он создал вас?

– Я чувствую души, – после короткой паузы ответил Грязнов. – Души всего.

И протянул китайцу стакан.

Короткий взгляд – глаза в глаза, короткие сомнения и короткий жест – рука пошла вперед.

– Благодарю, Кирилл.

– Ваше здоровье, Ляо.

Не чокаясь, они выпили прекрасного красного вина, терпкого и ароматного. Грязнов закусил сыром, китаец пожевал зелени и отломил себе немного душистого, выпеченного вручную хлеба.

– Меня удивляет, что на встречу со мной не прибыл зверь. Или вы тянете время?

– Никакого подвоха, уважаемый Ляо, – вздохнул Кирилл. – Я мог бы поклясться, но здесь, в этом месте, достаточно только слова. Я не обманываю – мы никого не ждем.

– Но почему не прибыл зверь? – Генералу было все равно, с кем драться, ему на самом деле было интересно. – Директор Кауфман слишком занят?

– Знай Макс, что я здесь, он обязательно примчался бы.

– Чтобы убить меня?

– Вы ведь знаете правила: Макс специализируется на богах и не имеет пока права убивать жителей Срединного мира, – ответил Грязнов. – Он бы примчался, чтобы спасти меня. Ну и посмотреть на вашу гибель, разумеется.

– Как бы я погиб, если ни вы, ни Кауфман не имеете права лить кровь?

– Макс в этом вопросе изобретателен, словно Архимед, – рассмеялся Кирилл. – Он бы нашел способ. – Веселый смех еще не успел оттолкнуться от старых стен, а Грязнов уже говорил другим тоном, деловым и чуть задумчивым: – На самом деле вы не должны были никого встретить здесь, уважаемый Ляо, вы должны были просто сюда добраться. Увидеть место, которое искали большую часть жизни, увидеть Последний Храм. Увидеть и умереть. Когда Макс предложил эту ловушку, я сказал, что вы далеко не тот юнец, которого мы облапошили на Луне. Я сказал, что вы не придете. Я ошибся.

– Нет, не ошиблись. Я прекрасно понимал, что это ловушка, и поэтому пришел.

– Именно так и сказал Макс. Я ведь говорил, что он чертовски изобретателен. – Грязнов вздохнул. – Когда нужно кого-нибудь убить, Макс вживается в шкуру жертвы, начинает думать как жертва и находит тот самый способ, который приведет ее к гибели.

– Но я не тот наивный юнец, – хмуро отозвался китаец. – Теперь меня сложно обмануть и еще сложнее убить. До того, как зверь расправился с Лунным Зайцем, бог успел дать мне щепотку порошка. Я бессмертен.

– Я знаю, – равнодушно ответил Кирилл.

– И убить меня необычайно трудно, – бросил генерал. – Не думаю, что вам под силу.

– Я и не претендую. – Грязнов допил вино и вновь наполнил стакан. – К сожалению, мы не совсем ровесники…