Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова

Однажды в одной из гостиниц Голландии Николай назвался графом де Тулуз-Лотреком, думая, что ему окажут должное уважение, но портье потребовал документы, угрожая привести полицию, если клиент не предоставит ему паспорт.

Савину пришлось бежать от надоедливого портье, и именно тогда он твердо решил найти людей, которые сделали бы ему новые документы.

За паспорт пришлось заплатить самым маленьким бриллиантом, и Савин дал себе слово, что это было в первый и последний раз.

А потом он отправился в Рим, где его никто не знал, с несколькими грошами в кармане, которых едва хватило бы, чтобы рассчитаться за приличный номер.

Впрочем, просто приличный номер его не интересовал – только лучший.

В Риме Николай не собирался жить тихо и спокойно. Он предвкушал новые аферы, и от этого на его впалых, похудевших от скитаний и волнения щеках выступал румянец.

Савин приехал в Рим с небольшим узелком, хранившим форму русского офицера, капитана, которую ему удалось украсть у зазевавшегося в бане военного.

Чужой мундир пришелся впору, и Николай, сойдя с поезда, первым делом отправился в магазин мужской одежды и отрекомендовался хозяину представителем великого князя.

– Его высочество поручил мне найти лучший магазин, – пояснил он ошарашенному толстому итальянцу. – Если ему понравятся ваши костюмы, он закажет добрый десяток. Но, – Николай доверительно взял итальянца под руку, – сами понимаете, я должен привезти ему образцы.

Хозяин радостно замахал руками, забегал, продавцы быстро обмерили Савина и вынесли пять лучших костюмов из дорогой материи.

Николай тотчас облачился в один из них, а остальные приказал завернуть в оберточную бумагу.

– Поверьте, не пройдет и недели, как его высочество появится у вас, – пообещал он ошарашенному итальянцу, краска на лице которого проступила сквозь смуглоту, – я уверен, эта одежда ему понравится.

Откланявшись, он ушел, хозяин и продавцы долго смотрели ему вслед, а потом, радостно лепеча, побежали в магазин, чтобы приготовить его для приема высокого гостя.

Савин между тем заглянул в другой магазин, на витринах которого красовались добротные чемоданы и саквояжи. И здесь корнет представился доверенным лицом великого князя, пообещав привезти сюда его высочество, за что получил девять отличных чемоданов.

Этот подарок судьбы был для него более ценен, чем костюмы. Он давно понял, что в гостиницах не любили постояльцев без багажа.

Действительно, люди без багажа всегда оказывались беглыми мошенниками. Вот почему он явился в шикарную гостиницу Рима во всем блеске.

Это, конечно, обрадовало его, но Николай не мог не думать о том, что кошелек его почти пуст. Завтра он собирался сбыть кому-нибудь костюмы и несколько чемоданов. Деньги были необходимы как воздух. Без них он не мог провернуть ни одно дело. Но какое дело?

Савин лениво потянулся, встал и подошел к столу, на котором лежали свежие газеты. Взяв верхнюю, он принялся читать новости, просто чтобы занять себя, но уже через пять минут его лицо вытянулось и глаза загорелись необычным блеском.

Заметка, которая первой попалась ему на глаза, гласила о неблестящем положении итальянской кавалерии: для нее катастрофически не хватало хороших лошадей.

Улыбнувшись, корнет сунул руку в карман, сжал мешочек с бриллиантами, всегда приносившими ему счастье, и щелкнул длинными пальцами.

Он давно считал, что в жизни ничего не бывает случайно, и эта газета с такой ценной статьей оказалась перед ним тоже не случайно. Она, как добрый советчик, подсказала, как действовать в малознакомой стране.

Корнет стукнул кулаком по столу, издал победный возглас, шутливо нахлобучив на голову модную шляпу, подошел к большому зеркалу и повертелся перед ним, как заправская модница.

Он остался довольным своей внешностью: лицо гладкое, без морщинки, волосы такие же, пшеничного цвета, с чуть посеребренными висками, придававшими солидность, губы красные, сочные, брови черные и дугообразные.

Нет, скитания и заключения если и оставили какие-то следы, то явно не на лице. Он еще хоть куда и по-прежнему способен нравиться женщинам и вызывать доверие у мужчин.

Оторвавшись наконец от созерцания своей