Бриллианты с царской иконы - Ольга Баскова

толстое, неприятное лицо. – Видите ли, Мадлен сказала мне, что нам ни в коем случае нельзя допустить вашего возвращения в Россию. Мне стало хм… хм… интересно почему. И я обратился к своим друзьям из Петербурга.

Челюсти Николая задвигались, руки дрогнули.

– Я понял, почему возвращение туда было бы для вас нежелательно, – продолжал Менц, не изменившись в лице. – Вы замешаны в нескольких очень некрасивых историях, и вам не избежать российской тюрьмы. Я с интересом узнал, что вас обвиняют даже в краже бриллиантов из опочивальни невестки вашего императора.

– Это наглая клевета! – вспыхнул Савин. – Его высочество сам попросил об этом…

– Тра-та-та, – вдруг произнес адвокат, и Николай вздрогнул от неожиданных звуков. – Тра-та-та. Мне говорили другое. Что касается меня, я уверен, что бриллианты у вас. Ваша подруга не заплатила мне ни гроша, ибо у вас нет денег – все проиграно, а получить перевод от брата для вас невозможно, пока вы сидите в тюрьме.

– К чему вы клоните? – внезапно охрипшим голосом спросил Савин.

Менц ухмыльнулся. Его ухмылка показалась корнету самой мерзкой из тех, которые он когда-либо видел.

– Я уверен, что бриллианты хранятся в вашем номере, – продолжал адвокат. – И благодаря им вы можете обрести свободу. – Он наклонился к подзащитному. – Поверьте, как только Мадлен передаст мне камни, я сделаю все, чтобы вытащить вас отсюда. Слово честного человека: вы выйдете из тюрьмы свободным и счастливым. В противном случае вас ожидают высылка и каторга и бриллианты вы увидите очень не скоро.

Николаю стоило больших усилий взять себя в руки и не вцепиться в красное толстое лицо Менца.

– Бриллиантов у меня нет, – твердо сказал он. – Я знаю, кто пустил этот слух. Великий князь Николай Константинович и его родственники захотели все замять – и сделали меня вором. Да, я держал в руках целых два бриллианта, но отнес их в ломбард по просьбе Николая Константиновича. Вот и все, клянусь вам.

Блестящие глазки адвоката лукаво смотрели на Савина.

– Позвольте вам не поверить, господин Савин. – Адвокат показал желтые лошадиные зубы. – Ваша любимая женщина тоже говорила о каких-то бриллиантах, которые видела у вас своими глазами. Думаю, речь идет об одних и тех же камешках.

Корнет развел руками, как бы удивляясь сказанному:

– Мадлен видела бриллианты? Бред. Она никак не могла их видеть, ибо они не существуют.

Менц тоже развел руками.

– Я думал, вы более благоразумны, – огорченно проговорил он. – Но вижу, что ошибался. В таком случае позвольте мне откланяться. К сожалению, я не отношусь к тем, кто защищает бесплатно. Желаю приятной поездки на родину, господин Савин.

Он поднялся, постучал о пол тросточкой, как бы давая подзащитному последний шанс, и с достоинством вышел. Надзиратель повел Николая обратно в камеру.

Глава 42

Ницца, 1882 г.

Время до суда пролетело в бесплодных попытках Мадлен отыскать хорошего адвоката.

В результате девушка договорилась с господином Мартье, высоким, сухощавым, с гривой седых волос, падающих на плечи, и заплатила ему, продав бричку.

Ее подруга Полина сказала, что Мартье никогда не считался лучшим, и оказалась права. Адвокат проиграл дело, и Савин был приговорен к шести месяцам заключения.

На его несчастье, из Петербурга подоспели бумаги, словно торопясь ужесточить наказание за все, что сделал корнет в своей жизни, и Николая стали готовить к высылке на родину.

Плешивый судья сообщил ему: в России его ожидало более суровое наказание. Конечно, Сумароков использовал все свои связи, чтобы предъявить бывшему товарищу обвинение в воровстве, к нему присоединились ростовщики, которым Савин не заплатил ни копейки, поспешив уехать за границу. Царская семья, узнав, что корнет наконец найден, требовала принять самые суровые меры. Офицеру грозили несколько лет каторги.

Вернувшись в камеру после разговора с судьей, Савин лег в гамак и задумался. О том, чтобы продать бриллианты, не было и речи, как и о том, чтобы вернуться в Россию. Но что же делать?

Он вскарабкался на единственный табурет, прибитый поближе к окну, и стал смотреть сквозь толстую решетку на безмятежно проплывавшие облака, как будто они могли помочь ему.