Америка, Австралия и Океания - Диего Ланда

Сказание о грехопадении, объясняющее смертность богоподобного человека, повторяется в видоизмененной форме, распространенной по всему миру. Между тем как прежде старик просто сбрасывал старую кожу и появлялся в новом, помолодевшем виде на Соломоновых и на Банксовых островах, все живые существа стали умирать следующим образом. Старая женщина обычным способом сбросила свою кожу в море, но кожа эта повисла на выдвинувшемся кусте. Помолодевшая мать вернулась домой. Так как ее ребенок не хотел узнавать ее, то она должна была волей-неволей пойти и опять надеть старую кожу. С тех пор все люди умирают. На Лифу смерть явилась вместе с любимой пищей островитян — с корнем яма. Когда из сыновей первого человека, обращенных в животных, крыса принесла на поверхность земли корень яма из огородов старика, живущего в середине земли, пробравшись в особое отверстие, и корень этот был посажен, люди начали умирать, так как за украденное питательное вещество они должны были платить своей жизнью. Мы видим намек на грехопадение, когда слышим, что бог Нобу навсегда покинул Эрроманго после того, как он создал людей. На Вате рассказывают, что жители его однажды, во время отсутствия Нутерайна, сожгли его большие раковины и в наказание за то обречены были на смерть.

Грехопадению людей соответствует период общего упадка и ослабления богов. При этом обращение главного бога в животное играет такую важную роль, что в этом можно видеть оправдание бессмысленного поклонения животным. На Фиджи рассказывают о Денге: когда он однажды смотрелся в чистый ручей, он был поражен своим безобразием. Вследствие того он принял вид змеи. «Если я останусь безобразным человеком, — говорил он себе, — меня все будут презирать. А если я сделаюсь змеей, каждый будет меня бояться и повиноваться мне». В предпочтении, оказываемом животным идолам, заключается, вероятно, нечто позднейшее и регрессивное. Более чистое и высокое почитание высшего существа опустилось до поклонения пресмыкающемуся; героическое мужество и мудрость заместились страхом. Поэтому и полубоги — продукты испорченного времени, которое, будучи недовольно старыми богами, искало новых. На Фиджи один из начальников поднялся однажды на гору и воскликнул: «Кто хочет быть моим богом?» Не слыша ответа, он спустился к морю и повторил свой зов. Тогда ему ответила змея: «Я хочу быть твоим богом». Начальник пожелал признать змею в качестве бога и сделался ее жрецом. Но и в образе змеи это поклонение продолжалось недолго. Когда Денге, сросшись концом своего змеиного хвоста с основой земли, улегся в пещере Раки-Раки на покой, его посещал только старый слуга Уто, который, однако, при возрастающем равнодушии почитателей приходил по большей части с пустыми руками.

Повторяющееся во многих местах сказание о потопе не находится в какой‑либо заметной связи с прочими мифологическими представлениями. Потоп то вызывается верховным божеством, то обоготворенные герои открывают путь волнам. Фиджийский Денге — в то же время Нептун Меланезии. С этим сходятся его отношения к Тангароа и Мауи, властителям моря и виновникам потопа. Когда Денге жил еще на берегу моря в качестве главного начальника, некто начал войну с ним. Тогда он призвал океан с севера на всю низменность и потопил неприятеля, а сам убежал на горы. Когда в другой раз его сыновья-близнецы умертвили его любимую птицу, петуха с великолепными перьями, который будил его каждое утро, Денге даже затопил всю страну. Близнецов он отправил под конец в округ Рева, где они сделались покровительствующими божествами строителей лодок. Поэтому положение корабельных плотников считается здесь почти священным, как на Тонге. На Палауских островах рассказывается следующее сказание о потопе. Старая женщина Милат, которая произвела на свет четыре большие страны, жила в преклонном возрасте в стране Нгарекобукит в Эйрайе. Когда люди именно в то время убили там одного из семи калитов и друзья его, проходя по всему Палау, пришли к дому Милат, она дружески пригласила их к себе и спросила, чего они желают. Они объяснили, что они — друзья пропавшего. Милат дала им поесть, но сообщила им печальную новость, что он убит людьми своей страны. Тогда друзья решили в гневе уничтожить всю страну, пощадив только Милат. Они ей посоветовали сделать себе плот из бамбука, который она должна была держать на длинном канате из лиан перед домом, перед самым полнолунием запасти побольше пищи и даже спать на этом плоту, так как приближается большой потоп. Женщина сделала, как ей посоветовали, и вскоре вода залила всю твердую землю. Только плот старой Милат всплыл на поверхность. Но через некоторое время канат из лиан оказался слишком коротким, Милат была снесена с плота и утонула. Она приплыла без признаков жизни к скале и запуталась волосами в ветвях дерева, где и была найдена друзьями, искавшими ее. Согласно одному преданию, труп ее был превращен в камень, существующий и теперь, а по другому — она ожила с помощью женщины-калит, принявшей ее образ, после чего искавшие ее мужчины прижили с ней пятерых детей, от которых исходит население Палауских островов. Подобное сказание мы встречаем и на Банксовых островах. Потопы вообще не всегда насылаются в виде наказания. Денге причиняет их уже тем, что ворочается под землею. С потопами здесь, как и повсюду, соединены сказания о переселениях. С ними даже связаны исторические странствования тихоокеанских народов.

Служение божествам не всегда бывает делом жрецов, но эти последние занимают выдающееся положение потому, что они сносятся с высшими из небожителей и принимают на себя заботу о святилищах и жертвах. Наиболее священными считаются предметы, связанные с божествами, — храмы, идолы, жертвы, празднества и все, что употребляется при этом, животные и деревья, где боги пребывают по временам, и т. п. На Таити на христианские капеллы перешел обычай, в силу которого при освящении храма король сперва входил туда один, как самое священное лицо из народа. Каждый почитал прежде всего божество своего дома. Перед ужином у огня домохозяин молится семейному божеству. При домашних праздниках старейший в доме приносил семейным богам сосуд с авой. Общинному богу, которому служит жрец, дети посвящаются уже при самом рождении. Бог этот является в образе животных, движения которых истолковываются жрецами в качестве предзнаменований. Наконец, большим национальным богам служат жрецы, которыми бывают начальники или лица, близко связанные с ними. Отсюда исходит неправильное понятие, будто частные люди служат лично своим богам, а начальники — только через посредство жрецов.

Эти жрецы обозначаются на Тонге именем «отделенных», так как они — люди с особой душой. За потомками их признаются такие же способности. Жреческое звание наследуется в одной семье наряду с званием начальника, или начальники сами становятся наследственными жрецами. Известное благоволение богов простирается и на начальников деревень. На Самоа огонь в доме начальника никогда не должен был угасать, даже и ночью. Кто не хотел приносить начальнику деревни свои повинности, подвергался каким‑нибудь несчастным случайностям: он разделял подати с Айтиу. Высшие начальники оставались во время войны в деревне, чтобы помогать воинам молитвой. Но в затруднительных случаях жрецы должны были принимать участие в битве, насылая проклятия на врагов. На Гавайских островах, по крайней мере, к одному члену семьи начальника переходило жреческое посвящение. В жреца вселялись души умерших, и его семейный бог был его помощником. Вместе с этим одухотворением предание присваивало ему множество ценных знаний, из которых важнейшие исходят от высших божеств и являются источником крупного влияния. Когда удается получить какую‑нибудь частицу ближнего, то через нее посредством колдовства жрец, в руках которого находятся вред и польза других людей, может проявлять свою власть.

Части умерших служили самыми сильными волшебными средствами. Такими талисманами были на Маре пучок волос, ресницы, кости, ногти рук и ног жреца, в Новой Каледонии — ногти на руках, на Тонге — человеческие фигуры из кости, на Самоа — куски тапы, которую носили знаменитые предки. Но наибольшая ценность придается черепу, который самыми различными образами препарировался, сохранялся и служил предметом почитания. Подвергаясь медленному сгоранию в известной смеси волосы, ногти и т. д. какого‑либо человека могут причинить ему болезнь и даже смерть. Если кусочек кости трупа завернуть в листья и с пением некоторых стихов положить на дорогу, то нашедший его подвергается нарывам, сыпям и т. п. Жрецы маорисов убивают врага, вставив в его изображение камень на место сердца. Наряду со жрецами в Новой Зеландии существовали особые колдуны, а на Гавайях — астрологи. Здесь сыновья Гины, полинезийской Селены, были научены ворожбе своею бабушкой. Знанию жрецы придавали высокую цену. Их название «тогунга», буквально «толкователь знаков», в Новой Зеландии применялось к каждому, кто несколько выдавался в чем бы то ни было, например в постройке лодок или приготовлении копий, он считался «ученым». Все тогунги новозеландского племени считали самым ученым тино-тогунга, высшего, который жил с ариком, или начальником. Там, где не было общественных певцов, как, например, на Маркизских островах, жрецы были также носителями исторического предания. Таков был кагуна на Гавайских островах..