i c9f346a077dd1b7f - Unknown

которые не в ордене. Но мистер Стернс объяснил мне ситуацию, что вы были

разлучены после смерти ваших родителей. Мы рады видеть Вас здесь на время вашего

визита. Кингсли придется посещать занятия и продолжать учебу. Но Вы можете

присоединиться к нам в столовой ко всем нашим блюдам. У нас есть отдельные

гостевые покои на верхнем этаже этого здания. Я отправлю одного из мальчишек

отнести Ваши вещи.

- Merci, mon père, - сказала Мари-Лаура, озаряя отца Генри своей широкой

улыбкой.

Кингсли чуть не рассмеялся вслух из-за румянца, который полностью окутал

отца Генри из-под воротника до верха его лысой головы. Мари-Лаура производила

такой же эффект на мужчин, как Кингсли знал, он производил на женщин. И все, что

каждому из них нужно было сделать - это улыбнуться.

Кингсли и Мари-Лаура направились прямо в ее комнату на верхнем этаже

учебного здания. Она бродила вокруг, смеясь над всеми иконами на стенах, крестами,

изображениями святых, статуэтками Девы Марии, расставленными повсюду.

- Католическая школа? - подразнивала она. - Папа переворачивается в могиле.

Кингсли рассмеялся и пожал плечами.

- Я знаю. Это была не моя идея. Мальчишки в моей старой школе ненавидели

меня.

- За соблазнение всех их подруг и сестер, без сомнения. - Мари-Лаура погрозила

ему пальцем.

- Да, конечно. Но пырнуть меня ножом - это чересчур.

Ее глаза расширились.

- Ножом? Ты сказал, что это была всего лишь царапина.

267

Принц. Тиффани Райз.

- Большая царапина.

- Я не знаю, гордился бы тобой папа, или попытался бы убить тебя сам.

- И то и другое, - сказал Кингсли, и они рассмеялись.

- А что насчет тебя? Ты все еще разбиваешь каждое сердце в Париже?

- Конечно. - Она села рядом с ним на диван и скрестила натренированные,

изящные ножки. - Я должна разбивать их сердца, прежде чем они разобьют мое.

- Ты должна найти богатого старика и выйти за него замуж. Он скоро умрет и

оставит тебе все свои деньги. Тогда ты могла бы остаться в Америке со мной.

- Остаться в Америке? Зачем мне это делать? Если бы я вышла замуж за богатого

человека, я бы вытащила тебя из этого ужасного места, и забрала бы с собой обратно в

Париж.

Кингсли откинулся на спинку дивана и закинул лодыжку на колено.

- Не знаю. Я думаю, может, мне понравится здесь. Америка — это не так уж

плохо.

- Что? Мой брат Месье-Париж-Это-Единственный-Город-В-Мире, хочет остаться

в Америке? Как ее зовут?

Глаза Кингсли расширились.

- Не смотри так невинно, - сказала Мари-Лаура, тыча пальцем ему в грудь. - Как

ее зовут? Ты, должно быть, влюблен, раз хочешь остаться в этой стране.

Со стоном, чтобы прикрыть свою неловкость, Кингсли повернулся лицом к

Мари-Лауре.

- Я уверяю тебя, что не влюблен в девушку из этой страны. Даже не из Канады,

которая в полуметре отсюда. - Он указал на север. - Я люблю Америку. Париж -

пышный, роскошный, но Америка… есть что-то неприрученное в этом месте, что-то

дикое.

Мари-Лаура вздохнула.

- Если тебе здесь нравится, то мне бы тоже здесь понравилось. Сейчас, все что

имеет значение, что ты здесь.

- Я и пятьдесят мальчишек, которые не видели симпатичную девушку месяцами?

Она подняла брови.

- Я не буду жаловаться на эту часть вопроса. Теперь, может, тебе стоит показать

мне это место, если я буду жить здесь в течение следующего месяца.

268

Принц. Тиффани Райз.

Кингсли встал и взял ее за руку, поставив на ноги.

- Месяца?

- На дольше я не могу остаться. Мне пришлось соврать директору моей труппы и

рассказать ему, что у меня растяжение связок, которое должно заживать за месяц.

Если я пробуду дольше, я потеряю свое место в массовке.

- Ты не должна быть в массовке. Ты - Прима-балерина.

- Я буду. Когда-нибудь. Но мы все должны платить причитающееся. И, кроме

того, Лоран не может пока сделать меня Примой. Это было бы подозрительно.

- Еще одно покоренное сердце?

Мари-Лаура похлопала ресницами.

- Танцор… у них такие мощные ноги.

Кингсли замахал на нее рукой, пока они надевали свои пальто и снова

направлялись к двери.

- Я не хочу подробностей твоих завоеваний. Ты можешь быть красивой, но ты

все еще моя сестра.

- Ну, я хочу знать все подробности твоей личной жизни. Ой, подожди, ты в школе

для мальчиков. У тебя ее нет.

Она слегка похлопала его по щеке, чтобы поддразнить, выскакивая вперед в

холод. Ах, Мари-Лаура… Кингсли вздохнул. Если бы она только знала. Рука в руке,

они бродили по территории школы. Он показал ей столовую и познакомил ее с отцом

Альдо. Мари-Лаура и священник посовещались в течение нескольких минут о меню

этого вечера. Он планировал суфле. Она предложила Киш. Кингсли притворился, что

засыпает, и Мари-Лаура ущипнула его за руку, как она всегда делала, когда они были

детьми. Кингсли дернулся от щипка, достаточно резко, чтобы Мари-Лаура заговорила:

- Когда это ты стал таким чувствительным? - спросила она, пока они покидали

столовую. - Я только ущипнула тебя.

- Все нормально. Ты просто ущипнула меня, где у меня уже есть синяк. Я

выживу.

- Я найду часть тебя, которая без синяка, и туда я ущипну тебя в следующий раз.

Oui?

- Oui.

Он улыбнулся, но он знал, что потребуется незаурядная тщательность, чтобы

найти на нем ту часть, которая не имела бы синяк или рубец. Прошлой ночью, Сорен

был абсолютно беспощаден с ним. Избиение, казалось бесконечным. Секс и подавно.

269

Принц. Тиффани Райз.

Поразмыслив, Кингсли понял, что интенсивность их ночи была таковой, потому что

присутствие Мари-Лауры могло сделать их встречи гораздо более сложными. Но они

найдут способ. Они должны быть вместе, Сорен и Кингсли. Они принадлежали друг

другу.

- Что это? - Мари-Лаура остановилась перед часовней.

Кингсли склонил голову на бок и улыбнулся. Изнутри он услышал звук пианино,

наигрывающего запоминающиеся ритмы…

- Болеро, - сказал Кингсли. - Равель.

- Равель… - Мари-Лаура вздохнула и посмотрела на Кингсли со смесью печали и

тоски в глазах. Он знал, что она, должно быть, потерялась в тех же воспоминаниях,

что и он… Папа и его записи. Их отец лежал на полу своей квартиры в бликах

солнечного света, закрыв глаза и напевая вместе с музыкой…

- Я скучаю по нему, - прошептал Кингсли, беря ее за руку и сжимая.

- Я тоже. Но я скучала по тебе больше. Так сильно, что я думала, что умру.

Кингсли покачал головой.

- Не умирай. Теперь мы вместе.

Музыка нарастала, и Мари-Лаура повернулась лицом к часовне.

- Мы можем пойти послушать?

Кингсли начал вести ее туда, но как только они пересекли порог церкви, что-то

глубоко внутри него предупредило, что он должен остановиться, вернуться... музыка

становилась все громче по мере приближения к ее источнику. Кингсли стряхнул его

внезапно странный страх. Мари-Лаура следовала за музыкой, с широко открытыми и

загипнотизированными глазами, как у Гамельнского ребенка* (Га мельнский

крысоло в (гамельнский

дудочник) —

персонаж средневековой немецкой легенды.

Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся

выплатить вознаграждение за избавление города от крыc, c помощью колдовства увёл за

собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно).

У дверей в храм, они остановились и заглянули внутрь в сторону нефа. Сорен

сидел у древнего и разбитого рояля, без пиджака, с рукавами, закатанными до локтей,

открывающими его мускулистые предплечья. Он играл отрывок с такой потрясающей

виртуозностью и страстью, что Кингсли еще раз почувствовал, как музыка оживает

вокруг него. Закрыв глаза, он позволил нотам прикоснуться к нему, танцевать около

него, щекотать его лицо, задевать его волосы, шептать секреты ему на ухо.

Боже, как он любил Сорена. Любил его. Любил его, как отца, как брата, как друга

и любовника, и любил его, как врага, который заставил его быть сильнее, умнее,

мудрее, смелее. Сорен стал для него всем... Кингсли открыл глаза и увидел не Сорена,

270

Принц. Тиффани Райз.

а Бога за фортепиано, и понял, что он выбрал подходящего человека для поклонения.

Даже сейчас он мог упасть на колени перед ним.

Кинг почувствовал, как рука Мари-Лауры задрожала в его руке. Это вывело его

из своего уединения обратно в мир. Он посмотрел на свою сестру и улыбнулся. Он

понимал, теперь все… Сорен доставил ее сюда для него, для Кингсли. Сорен сделал