Привратник Бездны - Сергей Сибирцев

И в следующую секунду мое ущербное сознание оказалось не удел: оно, милое, просто-напросто отключилось, чтобы не перегореть, переживая болевой шок, который приключился с его, так сказать, временным носителем...

И возвернулось оно, тщедушное, только в просторном пассажирском салоне автотранспортного средства, куда я был, видимо, впихнут, или брошен этой молчаливой принцессой, владеющей набором каких-то малораспространенных приемов восточных рукоприкладств...

И, приводя дыхательную систему в надлежащий автоматизированный режим с помощью принудительной вентиляции: нюхнув какой-то ароматической гадости, и сводя и разводя (по конкретному совету профессиональной драчуньи-дюймовочки) локти в стороны и вверх, я вроде бы вновь удовлетворился новым презентом судьбы-матушки, которая ни за что не желала оставлять меня наедине с рутинным холостяцким времяпрепровождением...

- Барышня, милая, весьма признателен, - наконец-то выползла из меня запоздалая благодарность, - еще пару таких пауз, и я бы забыл, как дышать...

- Ничего. Это наука на будущее, - не оборачиваясь, бросила садистка-водительница, легчайше трогая "меркурий" с места, обозначив на спидометре сразу же какую-то непозволительную скорость, так как меня, не успевшего свести и опустить локти, просто таки вдавило в кожаное упружистое тело спинки кресла.

- Вы полагаете, у нас с вами совместное будущее, - попытался я храбро поскоромошничать, выглядывая в зеркальце холодные глаза хорошенькой крошки-похитительницы здоровых, но несколько отощавших на санаторных харчах, мужиков.

- Вы бы поменьше кокетничали, господин Типичнев. Вам предстоит давать отчет обо всех последних ваших действиях. Совет Ордена намерен заслушать вас сегодня. У вас будет прекрасный защитник - Игорь Игоревич. Он единственный, кто полностью в теме.

- Игорь Игоревич? А милиционер мне говорил, что... Значит все-таки существует этот ваш... Орден посточевидцев, - так вроде звучит название вашей симпатичной загадочной конторы... Говорите, этот человек в курсе всех моих передряг... Интересно. Неужели кому-то интересны мои дурацкие злоключения? Да, барышня, а деретесь вы знатно! Спецназовская элитная выучка...Нам простым смертным против ваших штучек... А вы, случаем, не в "теме"? Я что, и в самом деле участвовал в казни, этого, как его... ремесленника-киллера? Асфальтовым катком, да?

- Вы не участвовали. Вы привели приговор в исполнение. Правда, не очень квалифицированно. Сами едва не пострадали. Спаслись чудом. В последнее мгновение, полураздавленный профессиональный ликвидатор сбросил вас с себя, - бесстрастным, безо всякого намека на какие-либо эмоциональные краски, странно скрипученьким тембром, поведала мне водительница-пигалица о моем палаческом идиотском опыте...

- Неужели вы... Нет, вы изволите шутить! Я вам, все равно не верю. Я же прекрасно помню этот дурацкий тягомотный сон. Я вот не припомню, - чем он закончился... А этого, который охранял меня... Здесь я точно лично участвовал... Иначе бы не имел счастья общаться с вами, милашка...

- Охраннику, господин Типичнев, вы переломили шейные позвонки. Это вам на Совете зачтется. Русский интеллигент не умеет, не способен квалифицированно лишить жизни противника. Он способен иногда убить. Убить зверски. В аффекте. Это - вечный минус русской интеллигенции. Вечная неудовлетворительная оценка. Вы, - будем надеяться - не из их числа.

- Архистранная рекомендация из моего, так сказать, послужного списка... Дослужился, голубчик! До вакансии низко квалифицированного палача, - дослужился таки, подлец! Поздравляю, голубчик!

- Господин Типичнев, радоваться еще рано. Имейте терпение. Возможно, вам опять повезет. Игорь Игоревич, считает вас любимчиком...

- Я любимчик вашего Игоря Игоревича? - вклинился я, посреди занудной тирады моего малокалиберного изящного кучера. - И здесь, молодец, успел дослужиться...

- ... любимчиком провидения, - точно вбила гвоздь умильно льдистая водительница, напоследок ударив несколько саркастической репликой: - Не обольщайтесь, господин Типичнее, насчет вашего положения в орденской иерархии. Любимчики Игоря Игоревича, всегда лидеры. Но не жалкие и побитые пассажиры.

- Милая девушка, меня ваши мелкопакостные уколы совершенно не задевают. Так что можете не трудиться. Крутите вашу баранку. А там разберемся, кто лидер, а кто обыкновенный наемный извозчик...

- Господин Типичнев, я начинаю верить, - Игорь Игоревич, в выборе кандидатуры-личности не ошибся, - с едва угадываемой снисходительностью бросила взгляд в чужестранную рамку салонного зеркала моя чертовски сдержанная цыпка-похитительница.

7. Возвращение блудного сына в действительность

Я видел (осознавал) себя сидящим посреди странного малокалиберного Колизея, прямо в центре некой невеликой (три на три), огороженной полуметровым черно-бархатным окоемом, арены-ристалища.

Я расположился на том самом достопамятном основательном (из своедельского кухонного гарнитура Василия Никандровича) бочкообразном староверском табурете, оседлать который в недавнем легендарном прошлом не решился (не посчитал нужным, побрезговал, или еще по каким-то высшим субординационным соображениям) сам Игорь Игоревич...

Меня на него утвердили молодые единообразно спортивной выправки люди.

Вокруг, начиная от вала-барьера, - и до самого потолка, переходящего в сводчатый буро-кирпичный плафон, располагались деревянные ярусы темно-полированных умесистых лавок.

Тишина, покой, безлюдье, несколько давили на растренированную психику...

Очередное испытание на интеллигентскую вшивость, так сказать...

Проверенный способ убедиться, что сие представление, не рутинная сновидческая галлюцинация, - ущипнуть бы себя, by the way за мочку, - увы, это простецкое неопасное движение в моем случае неосуществимо.

Мои руки заведены за спину, и заключены в наручники, те самые, подвально-казематные...

Чужую, источающую зловонную палитру ароматов, униформу сменили на, прежде мною невиданный, ритуальный гардероб.

Одеяние-панчо было весьма просто, и одновременно неповторимо роскошно.

Алый кусок льняного полотна в виде здоровенной многоугольной звезды, с вытканными, по всему багряно лучащемуся полю, золотыми нитями семью ужасными ликами Лебединой царевны Медусы - легендарной владычицы Гиперборейских северных земельных и водных просторов, находящихся у истинных пределов ночи...

Эти жуткие портреты целиком на совести ее протоантичной соперницы-воительницы девы Афины, которая даже среди Олимпийских коллег-богов отличалась особой безудержной женской жестокостью и мстительностью...

Не каждая соперница за Верховную Власть, готова лично лицезреть жесточайшие муки морально побежденной, предательски превращенной черт знает во что!

Ведь никакой Олимпийский салон красоты не взялся бы за удаление кабаньих клыков, свирепо торчащих из некогда прелестных уст, некогда возлюбленной владыки океанических стихий и глубин Посейдона... Или химическую завивку шевелюры, в которой вместо волос - целый сонм натуральных ползучих гадов... А между тем взгляд клиентки (помимо ее великодушной воли) - запросто обращает любую живую тварь в каменного идола-истукана...

И ежели не изменяет мне память, прекрасная государыня Афина не успокоилась на достигнутом.

Афина-Паллада с помощью сынка Зевса обезглавила таки соперницу, а покров ее телесный повелела натянуть на свой боевой щит, украсив центр его новообращенным изображением отталкивающего лика Морской девы...

Кстати, элегическую эпиклесу к своему имени доблестная леди-богиня Афина заполучила от своих восторженных рядовых воинов-ратников, после того, как лично содрала кожу с поверженного живуче могучего гиганта Паланта...

Да, мысли мои всегда пользовались привилегированным (особо собственным) положением, - и в какой бы жуткой, пошлой, подлой или юмористической ситуации не оказывался мой организм, - эти невещественные (порождение божественного эфира) вещи могли про (между прочим) себе позволить вольномыслие и витание в любых эмпириях, - в тех же гиперборейских, протоолимпийских, мифологических, пропитанных вседозволенностью, и всеверием в себя: бога-человека...

А если я заблуждаюсь относительно особого положения собственных мыслей?

Почему нельзя допустить, что я уже давным-давно не собственник сей неизъяснимой энтелехийской материи...

То есть, будучи обыкновенным самовлюбленным болваном рода человеческого, я, разумеется, льщу себя надеждой, что при любых государственно-житейских катавасиях, при всех экспроприациях, приватизациях и прочих ура-перестройках, реформах и переделах живого организма электората, - я все равно останусь при неделимой, сугубо личной собственности: при собственной мыслительной (умозрительной) вселенной, в которой пространство и время категориально относительны, призрачны и не имеют каких-либо границ, сдерживающих их божественную мощь и радость земного тленного конечного бытования в микрокосме белково-водянистой пылинки.