Найдена - Ольга Григорьева

– Не пойму, в чем винишься, – наконец вымолвил князь.

Я чуть не засмеялась. Это и впрямь было смешно: правда лежала перед ним, как на ладони, а он не понимал!

– Я предала твою сестру. Не осталась при ней.

– Но она знала, что делает, когда предупреждала Болеслава. Она сама выбрала путь. Ее никто не заставлял. В чем же твоя вина?

«Не поймет, – осознала я. – И никто из этих любопытных, обступивших меня людей тоже не поймет. Я предала веру Предславы. Этого не объяснишь, это можно лишь чувствовать…»

– Говори же..

О чем? Мне больше не о чем было говорить с князьями.

– Да врет она всe! Врет! – не выдержал Торн и замахнулся.

Я даже не почувствовала боли от удара, только висок опалило чем-то горячим.

– Не слушай ее, князь! Она заодно с этим! – Торн устремился к телеге с Рябым. – Спрятались в кустах, напали… Погляди, скольких славных воинов убил этот подонок! Погляди.

Он сдернул прикрывавшие ноги Рябого шкуры. Из-под них показались мертвые тела. Дружинники из сторожевого отряда…

Киевляне зашумели. Ободренный этим шумом, Торн прыгнул ко мне:

– Смерть ей!

Меч выскользнул из его ножен, словно ядовитая змея. Взмыл вверх. Страх толкнул меня к людям. Слева, над плечом, мелькнуло знакомое лицо. Коснятин! И он тут! Вспомнился наш разговор в Новгороде после веча. Посадник оказался единственным, кто поверил моим рассказам.

Ничего не соображая, лишь чувствуя за спиной холод смерти, я обвила руками его шею и сползла к коленям. Откуда-то изнутри вырвалось:

– Помоги…

Коснятин отступил. Мои руки разжались. Над головой что-то громко звякнуло. Затем коротко и гневно вскрикнул Торн. Завизжал пронзительный бабий голос, зашаркали шаги… Я подняла взгляд.

Красный, будто после бани, Торн, пригнувшись, стоял перед новгородским посадником. Его меч валялся в стороне, а в руке Коснятина блестел боевой топор на длинной рукояти.

– Князь еще не сказал своего слова, – громко произнес посадник. Торн заворчал.

– Верно. – Ярослав подхлестнул жеребца. Тот переступил тонкими ногами и подался вперед. – Охолонись, Торн, и не суди поперед моего суда.

Коснятин протянул мне руку:

– Вставай.

Ладонь у него была крепкая и горячая, но, едва выпустив ее, я зашаталась. Земля не держала. Шатнувшись, я прижалась к боку посадника. Жесткая кожаная куртка оцарапала щеку, но я не заметила. Ярослав повернулся:

– Веришь ей, Коснятин?

Тот кивнул. По губам князя скользнула улыбка.

– Тогда и отвечай за нее, покуда не разберусь. Коли по первому моему зову не представишь ее – сам окажешься под судом. Согласен?

Рука Коснятина поднялась. Я боялась глядеть ему в лицо и видела только крепкую шею и эту застывшую в воздухе руку. Сейчас она оттолкнет меня и голос Коснятина ответит: «Чтоб мне, новгородскому посаднику, нести ответ за безродную? Я ей не нянька! Сажай ее в поруб и не срами моей чести».

Ладонь посадника медленно опустилась на мое плечо, стиснула…

– Согласен, – коротко ответил Коснятин. – Будь по-твоему, князь.

47

Новгородский посадник и сам не знал, почему заступился за безродную девку. Он не собирался этого делать. Ее судьбу решал Ярослав, но ее молящий взгляд и голос… Он не выдержал. Топор сам лег в руку и отразил направленный на девку удар. А дальше все было просто. Маленькая рука, такая маленькая, что он застыдился собственной неуклюжести, доверчиво легла в его ладонь, и само по себе вырвалось безрассудное: «Согласен, князь».

Нет, Коснятин не жалел, что согласился опекать сказительницу, просто боялся. Найдена пугала и завораживала его. Еще в Новгороде посадник зарекся держаться от нее подальше. Зарекся, а вспоминал до сей поры… Она походила на костер. Не то прирученное пламя, что в угоду человеку ровно горит в печи, а загадочное, вольное, которое то стелется по земле, ластясь к вымокшим сапогам, а то вдруг вспыхивает и огненной змеей рвется к небу, рассыпая вокруг яркие искры. Коснятин догадывался, что такова она будет и в постели. Ненасытная и страстная любовница, нежная и покорная возлюбленная, преданная и ласковая жена…

Он старался об этом не думать.

Ярослав разместил его людей в доме боярина Кнута. Коснятин давно знал маленького и трусливого боярина. За последние годы рост Кнута не изменился, но пузо стало круглее, а нутро трусливее. Он кланялся Ярославовым дружинникам, словно дворовый раб. Коснятин подозревал, что Кнут столь же усердно прислуживал людям Святополка, однако не отказался от предложенного на постой дома. Испуганную и дрожащую Найдену он привел туда же. Боярин сперва насупился – мол, безродную девку в горницу, – но, заметив угрюмую ухмылку посадника, смолк и быстро убрался прочь. Едва оказавшись в тепле и безопасности, Найдена свернулась калачиком на лавке и уснула. Даже не поблагодарила…

Посадник снял сапоги, отложил меч и растянулся рядом. Ему давно хотелось этого. С Новгорода… Немного иначе, но хотелось.

Он подвинулся ближе. Теплое дыхание спящей коснулось его щеки, завиток волос лег в протянутую ладонь. Захотелось впиться ртом в приоткрытые во сне девичьи губы, стиснуть мягкое тело, сорвать ставшую лишней одежду… «Господи, убереги от греха», – закусив губу, шепнул посадник.

– Князь зовет! – В дверь сунулось лицо младшего дружинника. Хитрые карие глаза обежали клеть, натолкнулись на два распростертых на лавке тела и понимающе сощурились.

«Балда! Если бы он хоть что-то понимал!» Коснятин цыкнул на любопытного парня и встал. Словно желая удержать его, Найдена зашевелилась.

Посадник взглянул на нее и грязно выругался. Глупо! Думать о нищей девке?! Дрожать от прикосновения к ней, жаждать ее тела – и не брать?! Глупо!

Посадник перекинул через плечо меч, заправил за пояс рубаху и открыл дверь. В сенях по углам жались дворовые девки Кнута. Хихикали…

Коснятин брезгливо повел плечами. Сотни раз он слышал такие стыдливо-зазывающие смешки, сотни раз видел горящие любопытством и надеждой глаза. Любая из этих «скромниц» пойдет за ним по первому зову и скинет исподницу[34] за ласковое слово, чтоб потом плакать и просить вечной любви. А коли не любви, так хоть денег, чтоб прикрыть позор и найти мужа поглупее и побогаче. Любая, но не та, что осталась в горнице на лавке…

Коснятин вздохнул и прошагал мимо хихикающих девок. Нет, он не будет думать о Найдене, но и не отпустит ее. Она останется с ним. До тех пор, пока он не разберется…

48

С княжьего суда прошло два дня. Дни были ничем не примечательны, и в Киеве ничего не изменилось. Так же по утрам за воротами мычали бредущие на выпас коровы, так же шумел и толпился на пристани торговый люд, так же дружинники, только теперь уже другие, заигрывали с дворовыми девками и похвалялись собственной силушкой. Новгородский посадник получил от князя дом для проживания и поселил туда меня, однако сам в этом доме почти не появлялся. Он пропадал в княжьих палатах. Ярослав собирался отомстить Окаянному за братьев. Поговаривали, будто Святополк прибегнул к помощи печенегов и возвращается на Русь, однако были те слухи правдой или нет – я не знала. Еще рассказывали, что Ярослав ездил в Вышегород к могиле Глеба и Бориса и там клялся найти бояр – убийц Бориса. Но никто, кроме Святополка, не мог сказать, кто из вышегородских бояр обагрил руки княжьей кровью. Об этом знал еще Горясер, но он был со своим князем, и, не доставши одного, невозможно было расспросить другого.