Просто незабываемая - Мэри Бэлоу

Фрэнсис дерзко выбрала «Пусть сияет серафим» из «самсона» Генделя, сложный отрывок для трубы и сопрано – трубы, конечно, не было, а было только фортепьяно и голос Фрэнсис.

«Пусть лучезарный Серафим в огне, но ангелы уже подняли свои звучные трубы».

Фрэнсис пела и смотрела на слушателей. Она пела перед ними и для них, приобщая их всех к торжеству текста и великолепию музыки, и было очевидно, что для нее это не просто выступление. На этот раз – и впервые – Лусиус видел, как она поет, и ему стало ясно, что она глубоко погружена в мир музыки и создает его заново с каждой нотой, которую берет.

И в том мире он был вместе с ней.

На самом деле Лусиус ушел в него так далеко, что вздрогнул от неожиданности, когда после ее исполнения грянули громкие продолжительные аплодисменты. С опозданием он присоединился к ним, чувствуя, как его горло и грудь сжимаются от того, что могло быть только непролитыми слезами.

Сказать, что он гордился Фрэнсис, было бы неправдой. Он не имел права на подобные чувства. То, что он чувствовал, было... радостью. Он радовался за Фрэнсис, радовался тому, что сам оказался причастен к этому событию.

А потом с еще большим опозданием он осознал, что должен встать, дать пояснения и попросить спеть еще. Но делать этого не было необходимости. Аплодисменты стихли, как только Кэролайн зашуршала нотными листами, разворачивая их и ожидая сигнала, чтобы начать играть.

Фрэнсис запела «Я знаю, мой Спаситель жив».

То, что было истинным великолепием в первом отрывке, во втором вызывало неподдельную боль. Еще до того, как Фрэнсис закончила, Лусиус смахнул слезы, совершенно не стыдясь плакать на публике во время музыкального выступления. Фрэнсис спела это лучше, чем в предыдущий раз, если такое возможно. Но конечно, в предыдущий раз, чтобы послушать ее, ему приходилось бороться за то, чтобы его не отвлекали.

Еще до того как стихла последняя нота, Лусиус был на ногах, хотя зааплодировал не сразу – он смотрел на Фрэнсис, стройную, величественную и красивую, остававшуюся в мире музыки до тех пор, пока не замер последний звук.

В течение короткого мгновения между последним аккордом и первым звуком аплодисментов Лусиус, без всяких сомнений, понял, что Фрэнсис Аллард – это та женщина, которую он будет глубоко любить всю оставшуюся жизнь, даже если после этого вечера никогда больше ее не увидит. Вопреки всему и несмотря на все, в чем она обвиняла его раньше в гостиной, он не жалел о том, что сделал.

Ей-богу, не жалел и сделал бы это снова.

И Фрэнсис никогда не пожалеет. Безусловно, она никогда не сможет пожалеть об этом вечере.

Наконец Фрэнсис улыбнулась и, повернувшись, жестом указала на Кэролайн, которая на самом деле проделала огромную работу за фортепьяно. Они обе кланялись, а Лусиус стоял, улыбаясь им обеим, и чувствовал себя таким счастливым, каким не был никогда в жизни.

В этот момент невозможно было не поверить в счастливый конец.

Глава 21

Фрэнсис была счастлива – безоговорочно и восхитительно счастлива.

Она была там, где ей положено быть, – она это понимала. И она понимала, что делала то, для чего была рождена. Она была наполнена до краев и переполнена счастьем.

И когда аплодисменты постепенно утихли, она инстинктивно, без каких бы то ни было мыслей повернулась, чтобы улыбнуться Лусиусу, стоявшему в первом ряду и улыбавшемуся ей с гордостью и счастьем, которых она не могла не заметить, и еще с чем-то.

До чего же она глупа! Почти с первой секунды их знакомства ей был дан шанс дотянуться до звезд, рискнуть всем ради полноты жизни – ради страсти и самой любви, а потом и ради музыки тоже.

Но Фрэнсис предпочла не идти на риск, и Лусиус поступил так же ради нее.

Она почувствовала такой сильный прилив любви к нему, что у нее перехватило дыхание, но не успела она опомниться, как к ней подошел граф Эджком. На глазах у всех он взял ее правую руку и, наклонившись, поднес к губам.

– Мисс Фрэнсис Аллард, – объявил он, обращаясь ко всем присутствующим. – Запомните это имя, друзья мои.

Вскоре наступит день, когда вы сможете хвастаться тем, что слышали ее здесь еще до того, как она стала знаменитой.

На этом концерт закончился, гости стали подниматься с мест, начались разговоры, в дверях бального зала появилась вереница слуг, несущих подносы с напитками и едой, которые они расставляли на покрытых белыми скатертями столах в глубине зала.

Но Фрэнсис не осталась без внимания; когда граф отошел, чтобы поговорить с ее бабушками, виконт Синклер шагнул вперед и занял его место.

– Нет слов, Фрэнсис. – Он снова был весьма сдержан. – Просто нет слов.

И тогда ей захотелось заплакать, но к ним подошла его мать и сердечно обняла Фрэнсис.

– Мисс Аллард, сегодня вечером я побывала на небесах и вернулась обратно, – сказала она. – Мой свекор, Лусиус и Эйми ничуть не преувеличивали, когда столь восторженно говорили о вашем таланте. Спасибо, что пришли сюда и пели для нас.

Лорд Тейт поклонился ей, а леди Тейт улыбнулась и сказала, что целиком и полностью согласна со своей мамой.

– Я слышала тебя, Кэролайн, – сказала Эмили Маршалл, взяв сестру под руку и улыбаясь Фрэнсис, – и ты была в высшей степени хороша, но дедушка прав. Однажды я смогу похвастаться, что моя сестра аккомпанировала мисс Аллард на ее первом концерте в Лондоне.

– А я смогу хвастаться перед всеми знакомыми тем, что вы стали моим лучшим другом еще до того, как я начала выезжать в свет, – объявила Эйми и, пылая от возбуждения, тоже обняла Фрэнсис, которая в ответ засмеялась.

От внимания Фрэнсис не укрылось, что ее окружает семья Лусиуса и что все они доброжелательно смотрят на нее. Она знала, что потом будет с удовольствием оглядываться на это драгоценное мгновение.

А затем все расступились, пропуская вперед еще одну пару. Лорд Синклер представил леди и джентльмена, но Фрэнсис раньше уже видела этого мужчину – это был лорд Хит. Она присела перед ним в глубоком реверансе.

– Мисс Аллард, – обратился к ней лорд Хит, – как вы, вероятно, знаете, каждый год на рождественские праздники я устраиваю один концерт, на который для удовольствия своих друзей и особо избранных гостей приглашаю самые крупные музыкальные таланты. Мне хотелось бы, чтобы вы позволили мне сделать исключение из моего обычного правила и теперь, во время сезона, организовать дополнительный музыкальный вечер, на котором вы были бы сольным исполнителем. Уверяю вас, что все, кто слышал вас сегодня вечером, захотят сделать это снова. А как гласит пословица, молва распространяется со сверхъестественной быстротой, так что в моем доме не хватит места для тех, кто захочет прийти.