Под знаком змеи.Клеопатра - Зигфрид Обермайер

После обеда он отослал слуг и приказал не беспокоить нас.

— Теперь мы одни, Олимп, и в дальнейшем — если ты позволишь — я буду называть тебя твоим настоящим именем.

— Я уже давно привык к тому, что у меня два имени.

— Хорошо, Олимп. Я решил предложить тебе при моем дворе должность, которая превосходит все, что ты когда-либо сможешь достичь в Александрии. Она принесет тебе богатство и почет, достойные какого-нибудь правителя. Но сначала ты должен для меня кое-что сделать.

Он сказал это так приветливо и мимоходом, как будто от меня требовалось всего лишь прописать какое-нибудь лекарство. Однако это не обмануло меня, и я насторожился, чтобы не совершить какой-нибудь ошибки.

— Это очень почетное и заманчивое предложение. Его стоит всерьез обдумать. Но ты хотел сказать еще что-то, басилевс?

Я был само внимание и почтительно слушал.

— Когда спадет жара., царица отправится в Александрию, и ты вместе с ней. Она могла бы подхватить здесь какую-нибудь болезнь, которая в дороге усилится, так что в конце концов в Александрию прибудет только траурная процессия.

— Ты сказал, она могла бы, но ведь мы не хотим этого.

Ирод приветливо взглянул на меня и отпил вина, смешанного с водой и гранатовым соком.

— Я храню напитки в пещере у подножия холма Голгофы. Как приятно отведать их жарким летним днем!

— Да, это подлинное наслаждение, которого в Александрии испытать нельзя, — согласился я.

— Так вот, Олимп, ты мог бы наслаждаться так ежедневно. Я сделал бы тебя главным врачом госпиталей в Иерусалиме и руководителем ведомства здравоохранения. В твоем подчинении будет все, что связано с медициной, водоснабжением, чистотой улиц, разведением лекарственных растений и тому подобным. Я Во все это не вмешиваюсь. Конечно, кроме того, ты получил бы еще должность придворного врача. Для начала твое жалованье составляло бы талант серебра.

Вот как низко он оценивал меня! Должно быть, на моем лице отразилось разочарование, потому что он поспешно добавил:

— Конечно, я имею в виду аттический талант, а не птолемеевский…

Это было шестьдесят мин, или шесть тысяч драхм.

— Много денег, — сказал я, — очень много денег.

Теперь стало ясно, что о траурной процессии речь шла

вполне серьезно. За предложенную мне должность и шесть тысяч драхм я должен был каким-нибудь ловким способом отправить Клеопатру на тот свет. Я оцепенел и не мог. произнести ни слова.

Заметив это, Ирод сказал как бы невзначай:

— Я вовсе не требую чего-то необычного. Личные врачи уже много раз играли в истории подобную роль. Некоторые историки считают даже, что Александр Великий был отравлен своим врачом Филиппом по требованию военачальников. Это вполне понятно: им надоело только завоевывать, они хотели бы также воспользоваться тем, что уже завоевали. Что же касается нашего улучая, то для меня это что-то вроде необходимой обороны. И не только — это будет также дружеской услугой императору.

— Этого я не понимаю.

— Клеопатра медленно, но неотвратимо губит Антония. Он дает ей больше, чем полагается клиентальному правителю, он уменьшает свои собственные владения — к которым относится также и мое царство — в пользу Египта, и недалек день, когда в Риме не смогут больше мириться с этим. Это означало бы его падение. Поэтому, избавив его от этой женщины, мы оказали бы ему дружескую услугу.

Я безуспешно пытался привести в порядок свои мысли. Ситуация казалась мне все более нереальной. Может быть, все это мне снится? Как же так: царь Иудеи сидит с личным врачом Олимпом в своем недостроенном дворце и принуждает его убить египетскую царицу.

Я попытался вникнуть в суть дела.

— Позволь мне вопрос, басилевс. Представь, что я сообщу о твоем предложении царице, а она сразу пожалуется на тебя Антонию. Разве ты не рискуешь при этом?

Ирод неторопливо погладил свою черную, ухоженную бороду. Сверкнули драгоценные камни в перстнях, украшавших его узкие смуглые руки. На его умном и мужественно красивом лице мелькнула легкая улыбка.

— Я ничем не рискую и скажу, что предложение исходило от тебя, потому что при египетском дворе тебя недостаточно ценят и слишком мало платят. Тебя будут пытать и заставят сказать все, что мне будет нужно. В конце концов тебя объявят предателем и замуруют или сожгут заживо. Вот так, Олимп, — все очень просто. У того, кто сидит на троне, длинные руки.

«Выиграть время, — думал я, — выиграть время — вот что сейчас самое важное».

— Если царица заболеет на обратном пути, то на тебя, конечно, не падет никакого подозрения, но меня, личного врача, привлекут к ответу. Меня станут допрашивать и, может быть, даже пытать, и выяснится, что это было сделано по твоему поручению, так что я едва ли смогу занять эту прекрасную должность. Еще вопрос: простит ли тебе это Антоний — в подобных ситуациях он действует быстро и решительно.

Ирод несколько раз кивнул.

— Обо всем этом я тоже думал. Но как ловкий врач ты сможешь сделать так, чтобы заболела не только царица, но и, например, одна из ее придворных дам и несколько слуг. Если умрет не только она, но и несколько рабов, то не возникнет и никаких подозрений.

— Понимаешь ли ты что-нибудь в медицине, басилевс?

— Можно сказать, что нет…

— Мне лестно, что ты такого высокого мнения о моем врачебном искусстве и считаешь, что я запросто могу вызвать лихорадку. Ее довольно трудно вылечить, а уж вызвать специально — нет, басилевс, это превосходит мои возможности.

Ирод задумчиво посмотрел на меня, встал и подошел к окну. Посмотрев в него некоторое время, он обернулся.

— Мне хочется дожить до того момента, когда этот дворец будет готов. Может быть, я задумал его слишком большим. Наша жизнь подобна шаткой лестнице: мы взбираемся вверх, ступенька за ступенькой, и не знаем, выдержит ли она наш следующий шаг или обрушится и мы упадем… Нет, Олимп, в медицине я ничего не понимаю, но я говорил с одним из моих врачей, старым и очень опытным. Он сказал, что при некоторых заболеваниях врачи могут вызывать искусственную лихорадку, которая способствует выздоровлению. Если это так, то она может ведь способствовать и смерти. И тогда никто не скажет, что это сделал врач. Разве привлекли к ответу Филиппа, личного врача Александра Великого, когда его господин внезапно скончался в одну из майских ночей? Нет, никто этого не сделал. Каждый знает, что лихорадка поражает целые деревни, города и даже армии. Это бич Божий, и мы должны смириться с этим. Никто не станет подозревать тебя, Олимп, поверь мне. Когда затем Клеопатру похоронят в Александрии, ты подождешь еще некоторое время и потихоньку уедешь. Должен ли ты заботиться о семье?

Это было спасение.

— Да, басилевс, в Александрии меня ждут жена и сын. Семья моей супруги наверняка захочет меня удержать — ведь меня так долго не было, а по возвращении я обещал…

Ирод небрежно махнул рукой.

— Все это разрешимо с помощью денег. Я дам тебе несколько кошельков с золотом, и ты положишь их на стол перед семьей твоей жены. После этого они охотно отпустят тебя, поверь мне.

Теперь мне было ясно, что он не выпустит меня из рук, пока я не соглашусь с его планом. Тогда, чтобы не возражать ему, я сказал, что его предложение очень заманчиво, но надо все как следует обдумать. Он улыбнулся приветливо, и взгляд его темных глаз, казалось, потеплел.

— У тебя ведь есть еще время, Олимп. Важно только, чтобы ты понимал всю необходимость моих действий. Я не испытываю ненависти к царице, но государственные интересы принуждают меня поступить так — на благо всех людей, которые мне доверены.

Разве не слышал я уже однажды что-то подобное?

После этого Ирод снова едва замечал меня, зато стал проявлять явный интерес к Николаю из Дамаска, с которым вел долгие ученые разговоры — как не без гордости сообщал нам бородатый учитель. Хитрый арабский правитель пытался использовать в своих целях не только меня, но и Николая — и это стало совершенно очевидным, когда над всеми нами разразилась катастрофа.

Почему я тотчас же не отправился к царице и не сообщил ей о коварных планах нашего гостеприимного хозяина, чтобы вместе с ней обсудить наши дальнейшие действия? Я хотел еще раз обдумать все в тишине и спокойствии. Я никогда не придавал деньгам слишком большого значения — в этом я похож на своего отца. Может быть, причина этого также в том, что я никогда на самом деле не был беден и всегда находил средства к жизни. Когда я пытался представить, что можно сделать с шестью тысячами драхм ежегодно, мне ничего не приходило в голову. Все, что мне было нужно, — это жить в уютном доме, заниматься своей работой, чтобы была хорошая еда и кубок вкусного вина к ней, ну, и чтобы время от времени я мог купить книгу, которую обязательно хотел иметь. Для всего этого вовсе не нужно было шести тысяч драхм, а вполне достаточно и двух. Правда, тут я был бы чем-то вроде маленького царя — да, в случае, если Ирод сдержал бы свое слово. Но если вместо этого он потихоньку прикажет меня убить, кто тогда обо мне спросит, кто будет беспокоить царя подобными мелочами? Ирас — да, она, конечно, не успокоится, пока не выяснит мою судьбу. Она будет оплакивать меня — а потом найдет кого-нибудь другого. Хотя я и не собирался всерьез принять этот план, но все же хотел спокойно обдумать все его возможные последствия.