Время моей Жизни - Сесилия Ахерн

Мы с Жизнью проследовали за остальными на улицу, на зеленую лужайку. Было всего десять утра, но уже порядком припекало. Перед нами на две мили протянулась взлетная полоса, а справа расположился ангар для самолетов. Нет, все же Блейк молодец, что это организовал. С другой стороны, обидно, что он воплотил нашу общую идею без меня: не я проводила занятия с новичками, не я сидела в приемной и приветствовала клиентов. Мечта была общая, а плоды ее он пожинает один. А я стою в группке весело хихикающих девчонок, предвкушающих встречу со знаменитостью, со звездой телеэкрана. Его портреты украшают их спальни, если, конечно, девчонки выписывают журнал «Страсть к путешествиям». Я выписываю.

Всего нас было девять человек. Четверо юнцов из гостиницы, три фанатки Блейка, Жизнь и я.

— Ну где же он? — спросила одна хорошенькая блондинка другую, и они прыснули со смеху, поглядев друг на дружку.

— Ты будешь просить у него автограф?

— Нет. Я буду просить у него, чтобы он сделал мне ребеночка. — И они снова закатились от смеха.

Жизнь посмотрел на меня, в глазах его тоже плясали смешинки. Он выглядел все лучше с того момента, как мы приехали в «Порто-Сорто», и не могу сказать, что меня это очень радовало. Дверь ангара загремела и медленно начала открываться. Сначала мы увидели самолет, а потом и Блейка — он стоял рядом с ним в оранжевом комбинезоне, застегнутом лишь до талии, так что плечи, загорелые мускулистые руки и грудь были открыты для всеобщего обозрения. Он был слишком далеко, лица я разглядеть не могла, но фигуру узнала сразу же. Сцена была потрясающая: он пошел нам навстречу пружинистой, энергичной походкой, точь-в-точь как в «Армагеддоне».

— Ох. Боже. Ты мой, — сказал Жизнь, прекратив наконец хрустеть своими чипсами.

Я гордилась Блейком, гордилась, что Жизнь видит его во всем великолепии. Да, люди восхищаются им, у него потрясающая аура — вот яркое доказательство.

Парашют был пристегнут к его поясу, и, когда он наполнялся ветром, Блейк вынужден был идти с трудом, как будто ему противостояла вся мощь стихии.

— Какой надутый индюк! — Жизнь запрокинул голову и от души расхохотался.

Я с изумлением уставилась на него. И тут Фантастическая четверка тоже принялась смеяться, что окончательно меня разозлило.

Гарри недоверчиво протянул:

— Эт-та тот самый па-а-рень?

Я ничего не ответила. Зато все остальные радостно приветствовали Блейка, вопили и хлопали в ладоши, впечатленные эффектным появлением. Я присоединилась к ним, вежливо поаплодировав, но в глубине души визжала от восторга на самой высокой ноте. Блейк улыбнулся и смущенно поглядел под ноги, словно говорил «ну и ну… да ладно, ребят, чего уж там». Затем отстегнул парашют и гордо, уверенно подошел к нам, а его торс и ноги, обхваченные ремнями, напомнили мне вдруг о рождественских свертках, так же перетянутых праздничными ленточками.

— Спасибо, друзья. — Сияя улыбкой, он поднял руки, призывая всех успокоиться.

Аплодисменты стихли, и все замолчали.

В наступившей тишине Жизнь, доевший свои чипсы, громко скомкал пакет в комок и засунул себе в карман. Блейк обернулся, посмотрел на него и увидел меня. И тогда лицо его расплылось в сияющей улыбке. Мой желудок исполнил тройной аксель, толпа завопила, я поднялась на верхнюю ступень пьедестала, взяла цветы, склонила голову, и на шею мне повесили золотую медаль, после чего в мою честь исполнили национальный гимн, а те, что заняли второе и третье места, сердито хмурились и обдумывали, как бы переломать мне ноги.

— Люси Силчестер. — Он улыбался, а потом повернулся к остальным, изнывавшим от любопытства: — Дамы и господа, позвольте представить вам любовь всей моей жизни.

Глава двадцать четвертая

Краем глаза я заметила, что мимо прошла Дженна. Возможно, то был самый счастливый миг в моей жизни, и следовало бы победно потрясать кулаком, но это было до крайности глупо. Блейк попросил всех немного обождать, пока мы с ним перекинемся хоть парой слов. Широко раскинув руки, он подошел и обнял меня. Я упала в его объятия, прижалась к груди, и он крепко стиснул меня, поцеловав в макушку. Все как прежде, все-все-все, мы подходили друг другу, как две сложные детальки пазла. Все как тогда — два года одиннадцать месяцев и двадцать один день назад, когда он пришел ко мне с утра, после ночи любви, и сказал, что уходит от меня.

И неожиданно меня захлестнула волна гнева. Я вспомнила: он принес мне в постель поднос с завтраком, сел на кровать и принялся объяснять, как сложно, как изощренно устроен его ум. Он мялся, трусил, прятал глаза, и я решила, что он собрался сделать мне предложение. Я боялась, что он собрался мне его сделать, а когда он замолчал, была готова буквально на все, лишь бы он его сделал. А потом он стоял перед гардеробом, а я лежала с подносом еды, вдавившим меня в кровать, и решал, что из вещей необходимо взять с собой в вольную одинокую жизнь. Если б одинокую, если б он не встречался с Дженной за моей спиной, с самого начала, с первых же дней съемок его телешоу. В тот самый день я потеряла возлюбленного, напилась, лишилась работы и водительских прав, а вскоре и квартиры, которую мы продали.

Он крепко держал меня два года одиннадцать месяцев и двадцать один день, но сейчас вся моя любовь к нему вдруг испарилась, уступив место злости. Я открыла глаза и увидела Жизнь: он с улыбкой смотрел на меня, прижавшуюся к Блейку. Я смешалась, меня смущали собственные неожиданные, разноречивые эмоции, и я высвободилась из сильных объятий.

— Поверить не могу, что ты здесь, — повторял Блейк, удерживая меня за плечи. — Выглядишь замечательно, все вообще замечательно! — Он рассмеялся, и мой гнев слегка утих.

— Блейк, познакомься с моим лучшим другом.

Он неохотно, медленно обернулся, словно не вполне понимая, о чем речь.

— Да, да, конечно. Привет, как поживаете? — И торопливо, точно делая нам с Жизнью одолжение, пожал ему руку, а потом снова с восторгом обратился ко мне: — Я так рад, что ты приехала.

— Я тоже, — рассмеялась я.

— Ты сюда надолго?

— Да просто заскочила сказать привет. Хотела посмотреть, как выглядит мечта в реальности.

— Оставайся и прыгни вместе с нами.

— О'кей, мы с удовольствием.

Его озадачило это «мы». Он бросил быстрый взгляд на Жизнь, а потом кивнул мне:

— Да, конечно.

Ему пора было начинать инструктаж, и он вернулся к группе, которой необходимо усвоить, как правильно вести себя во время свободного падения. Я-то преотлично все это и так знала.

— Ну извини, — тихо попросила я прощения у Жизни, который, впрочем, довольно прилежно исполнял упражнения.