Любовь кардинала - Эвелин Энтони

И теперь она заканчивала письмо к Ришелье:

«В течение некоторого времени мне известно о заговоре против вас. Знаю, что король в нем участвует. Но он и понятия не имеет о существовании прилагаемого к письму договора с Испанией, составленного и подписанного посланцем Сен-Мара от имени последнего. Полагаю, это можно назвать государственной изменой, поэтому и посылаю экземпляр этого договора, чтобы вы использовали его, как сочтете нужным. Главный ваш враг вам известен. Но остерегайтесь также месье де Туа и герцога Бульонского. Вам пишет и предупреждает та, для кого ваше благополучие превыше всего остального».

Королева подписала письмо только буквой «А». Как уже говорилось, она вложила письмо и договор с Испанией, врученный ей испанцем, в пакет и запечатала его. Затем позвонила, появился паж и низко поклонился королеве.

– Жду распоряжений Вашего Величества.

– Немедленно пошлите за курьером. Пусть его приведут сюда.

Когда курьер появился, Анна протянула ему пакет. Звали курьера Делон, и служил он у Анны уже более десяти лет.

– Отвезите этот пакет в Тараскон и вручите лично кардиналу Ришелье. Никому другому, только ему. Понимаете?

– Да, Ваше Величество. Только кардиналу.

– Вот двадцать пистолей. Возьмите в конюшне самую быструю лошадь и немедленно мчитесь в Тараскон.

Король Франции склонился перед крестом, висящим в алькове возле его постели. Посланец кардинала Ришелье, месье де Шовиньи, молча стоял в стороне, как бы тоже в молитве опустив голову. Он слышал звуки рыданий и, пару раз бросив искоса взгляд на короля, видел, что тело Людовика содрогается от конвульсий. Письмо Ришелье лежало на ночном столике вместе с копией договора с Испанией. Людовик читал и перечитывал длинный документ, произнося некоторые отрывки текста вслух. Седан, мощное независимое укрепление под командованием герцога Бульонского, должно поступить в распоряжение испанского гарнизона. Под начало Сен-Мара и герцога Бульонского передаются двенадцать тысяч пехотинцев и кавалерия численностью пять тысяч всадников. При необходимости Седан должен стать убежищем для королевы и дофина. Перед началом всех этих действий кардинал Ришелье должен быть убит. В случае смерти короля регентство делится между королевой и герцогом Орлеанским.

Шовиньи рассмотрел совместно с Людовиком каждую статью договора, развивая мысли кардинала, изложенные в письме. Кардинал был очень болен и опечален немилостью короля. Рискуя еще большим недовольством последнего, он раскрыл предательство тех, кого король предпочел верному и преданному слуге. Сен-Мар вел переговоры с врагом Франции, согласился передать укрепленный Седан в руки испанцев и самым бессердечным образом строил планы на случай смерти короля. Очередная измена Гастона комментариев не требовала.

Какое-то время Людовик сидел, как оглушенный. Его пальцы нервно бегали по строчкам лежащих перед ним бумаг, в глазах стояли слезы. Сен-Мар – предатель! Сен-Мар, которого он так любил, кому полностью доверял, насмеялся над властью и авторитетом короля, ведя за его спиной переговоры с вечным врагом Франции – Испанией. Юноша, которому одинокое сердце Людовика отдало все свое внимание и любовь, строил планы в предвидении его смерти, рассчитывая извлечь из этого личную выгоду.

– Не верю, – произнес наконец Людовик. – Я не могу в это поверить.

– Увы, сир, – Шовиньи широко развел руками. – Не может быть никаких сомнений. Этот договор – подлинный экземпляр, на нем печать короля Испании. Подписан месье Фонтрейлем по поручению месье Ле Гранда. Все они вас предали. Можете мне поверить, что кардинал страдал всей душой, посылая вам эти бумаги. Но вы в опасности, сир. И обязаны все знать!

– В какой опасности? – пробормотал Людовик. – Опасность грозит только Ришелье.

– Здесь не один раз говорится о вашей смерти, – указал Шовиньи. – Достигнуто согласие о регентстве – и это при том, что вы живы и здоровы! Расправившись с вашим Первым министром, за кого, по-вашему, возьмутся негодяи? Угроза всегда опасна, сир, когда она исходит от тех, кого вы любите и кому доверяете.

– Здесь говорится о королеве, – неожиданно вспомнил Людовик. – Значит, она с ними!

– Королева послала этот договор Его Высокопреосвященству, – возразил Шовиньи. – Если бы не ее верность вам, заговор так и не был бы раскрыт.

– На мне лежит проклятье, – громко сказал Людовик. – Боже, пожалей меня, потому что в этом мире я никому не могу доверять! – Тут король упал на колени, плача и молясь, чтобы Бог дал ему силы взглянуть в лицо фактам.

Когда он встал, лицо его, казалось, покрылось пятнами и еще больше осунулось. Шовиньи с изумлением подумал, что за время их разговора король постарел.

– Где Ришелье?

– В Тарасконе, сир. Лежит в постели больной уже несколько недель.

– Мне нужен он или Мазарини. Кто-то должен встать на мою защиту. Вы же знаете, что Сен-Мар сейчас здесь. Что мне делать, Шовиньи? Что я ему скажу?

– Не говорите ничего, сир. Просто пошлите за капитаном вашей стражи и прикажите его арестовать. А также герцога Бульонского и других, о ком говорится в письме кардинала. Нельзя терять времени.

– Но я не могу, – промямлил Людовик. – Я его люблю. Я не могу его арестовать.

– Он вас предал, – бросил Шовиньи. – Взял все, чем вы его одарили, – вашу привязанность и благосклонность, богатство, почести – все! А втихомолку заключал договор с Испанией и строил планы в пользу вашего брата. Знаете, где он находится сейчас, в этот момент? Когда вы льете слезы, поддаваясь искушению проявить милосердие?

– Нет, – Людовик покачал головой. – Не знаю. Спит, наверное, в своей постели.

– В постели, сир, да. Но не спит. У него в городе любовница, дочь оружейника. Он сейчас с нею.

Шовиньи увидел, как лицо короля налилось кровью.

– Пошлите за Шаростом, – сказал он, – и вызовите стражу. Пусть отправятся в логово шлюхи и там арестуют Сен-Мара!

На рассвете следующего дня в Тараскон выехал курьер, увозя с собой письмо Шовиньи, второпях написанное кардиналу. «Все кончено, – говорилось в письме, – Сен-Мар арестован, и выданы ордера на арест де Туа и герцога Бульонского. Король просит своего Первого министра как можно скорее вернуться к нему или в крайнем случае прислать кардинала Мазарини». Заговор провалился. Ришелье победил!

Кардинал лежал, обложенный подушками, в своей мрачноватой спальне, Мазарини сидел рядом с ним. Больной потягивал вино из серебряной чаши, на лице его появился легкий румянец.

– Я говорил вам, – сказал итальянец, – что вы победите.

– Я победил, да. И я счастлив, Мазарини. Это моя последняя победа, и самая главная! – Он повернулся с улыбкой к собеседнику, и в полуприкрытых глазах сверкнул прежний огонь. – Я сохранил власть, и меня не покинули, как я сначала думал.