Последний рубеж - Андрей Стерхов

– Да ни за чем. Просто…

– Вот именно, что просто.

– Арон, какого черта! – не выдержав, возмутился пилот. – Чего нудишь?

– Я не нужу, – возразил штурман. – Только полагаю, что если мы говорим про аварии, то давайте и говорить про аварии, а не про какие-то там дурацкие комбайны.

– Слушай, если бы я комбайн тогда не сбросил, и он бы лег на винт, то случилась бы авария. Безо всякого – офигительная авария бы случилась. Просто офигительная. Понимаешь? Офигительная!

– Вот тогда бы и рассказал.

– Тогда я бы не мог об этом рассказать.

– Почему?

– А ты подумай своей пустой башкой.

Харднетта окончательно достала эта шалопутная перепалка надоевших друг другу за долгие месяцы совместной работы людей. Он отключился и стал думать о своих делах.

Посещение места падения вертолета, сбитого У-лучом, являлось сугубо формальным действием. Чтобы отписать протокол, хватило бы обращения к документам ведомственной комиссии. Все нужные данные там имелись. Перенести из бланка в бланк – две секунды. Но оказалось, что маршрут от вахтенного поселка до триста восемьдесят четвертого километра Колеи проходит недалеко от места катастрофы. Харднетт намекнул, а пилот вертолета, выделенного Корпорацией, взял под козырек. Согласился сделать крюк. Что, в общем-то, и неудивительно: проигнорировать прозрачный намек федерального агента не каждый отважится.

Добрались за полтора часа. Покружили над сверкающим в лучах Рригеля хребтом, осмотрели из иллюминатора и по визору присыпанные снегом обломки, выслушали всеведущего штурмана, который во всех деталях и красках описал, как, по его мнению, спасатели разыскивали «черные» ящики и каким образом эвакуировали останки людей, и на том закончили.

Спускаться вниз на страховке Харднетт не стал. Дело геморройное и небезопасное. Геройствовать не видел смысла – тем более знал, что истинную причину падения машины надо искать не здесь, в горах, а на равнине – в Айверройоке. Поэтому дал команду болтливому штурману сделать для отчета несколько снимков с разных ракурсов и приказал лететь на Колею. Вот там-то как раз собирался плотно поработать.

Пилот и штурман продолжали вяло переругиваться. Глядя на них невидящим взглядом, полковник подумал: «Неплохо бы, пока суд да дело, еще раз пролистать журнал». Бортовой журнал, изъятый из вездехода пропавшего конвоя, лежал в портфеле начальника штаба местного дивизиона корпоративного конвоя Патрика Колба. Этого старого вояку с гуттаперчевым лицом горького пропойцы Харднетт прихватил с собой. Чтобы под рукой был. Мало ли какие вопросы могли возникнуть по ходу дела. Да и протоколы осмотра места происшествия кто-то ведь должен был от Корпорации подписать. Харднетт решил, что пусть это будет Колб. Тот поначалу юлил, отнекивался, ссылался на дикую занятость и предлагал в поводыри своего помощника. Пришлось щелкнуть по носу лицензией. Только тогда начштаба проявил готовность к сотрудничеству. Теперь вон дрыхнет в салоне, как младенец. Выдает рулады. Даже будить жалко. Старичка-сморчка. Бывают старички-боровички, а этот – сморчок. И – живчик.

– Мистер Колб! – выглянув в проем двери, крикнул Харднетт.

Похрапывающий начальник штаба никак не отреагировал.

– Разбудить? – предложил свои услуги штурман.

Полковник кивнул. Арон пробрался из кабины в салон, безжалостно ударил пускающего пузыри Колба по плечу и проорал в ухо:

– Проснись, дядя! Падаем!

Колб вскочил и заметался:

– А?.. Что?! Куда падаем?..

– Штурман шутит, мистер Колб, – успокоил его Харднетт. – Это я попросил разбудить.

Начштаба схватил Арона за грудки:

– Глаз высосу, сука, за такие шутки!

– Руки убери! – зарычал штурман.

– Э-э! – прикрикнул полковник. – На Коррекцию спешите?

Колб моментально утих, отпустил Арона и повернулся к нему:

– Вы что-то хотели, господин полковник?

– Хотел, – подтвердил Харднетт. – У вас где-то в загашнике бортовой журнал пропавшего конвоя. Дайте, полистаю. – И через секунду добавил: – Копию акта о воздействии на пятьсот первую – тоже. Будьте так добры. И… И заодно уж – распечатку объективного контроля боевых систем вездехода.

– Это все? – уточнил Колб, загнув три пальца.

– Пожалуй, что все, – подытожил Харднетт.

Колб кивнул и полез под кресло за бронированным кофром. Через две минуты полковник уже листал запрошенные документы. Сначала копию акта. Потом распечатку. А прошитый и пронумерованный бортовой журнал даже пару раз пролистнул от корки до корки. Пошел бы и на третий заход, чтобы наверняка запомнить все наизусть, но тут пилот объявил:

– Все, господа, подлетаем.

И начал снижение.

После осмотра места происшествия Харднетт устроился с портативным анализатором на башне вездехода и, приступив к манипуляциям с пробами крови, спросил у зевающего от безделья Колба:

– Какие будут версии?

– У меня? – переспросил тот, будто не поверив, что начальник федеральных агентов интересуется мнением его скромной персоны.

– У вас, у вас. У кого же еще? Что вы обо всем этом думаете?

– Ну… – Колб пожал плечами и с печальным вздохом, будто признавался в большом личном грехе, сказал: – Полагаю, господин полковник, один из пропавших ворюга. Досадно, но факт – один конвойный оказался сукой.

– Полагаете, только один?

– Ну да. Второй, похоже, был как раз против. Следы борьбы налицо. Пятна крови опять же, все такое… Никаких сомнений, господин полковник, второй сопротивлялся. Но только у него не получилось остановить первого. Тот его пришил, оседлал тягач, съехал с Колеи и, прорвав Сетку, смылся с краденым раймондием и палладием.

– С каким еще палладием? – не понял Харднетт. – В сводках никакой палладий не проходил.

– А топливные ячейки? Движок-то у тягача водородный.

– А-а, вот вы о чем, – дошло до полковника.

– Ну да, об этом, – кивнул Колб. – Уволок гаденыш и раймондий и палладий. Уволок… Правда, тут есть один темный момент.

– Какой? – поправив солнечные очки, спросил Харднетт.

– Да там… – Колб пощупал кадык, будто сомневался, на месте ли он. – Ну, в общем, контроллер тягача запрограммирован на движение в жесткой связке с вездеходом. Так? Так. Чтобы перейти с автоматического режима на пилотируемый, нужно в программе покопаться. Это нереально.

– Думаете?

– Точно говорю. Уж вы мне, господин полковник, поверьте. Тут без представителей ПВТ не обойтись. Без этих зализанных – голяк. Полнейший!

– А вы, мистер Колб, бортовой журнал листали?

– Было дело, – неуверенно сказал начштаба. – Ознакомился.

Харднетт усмехнулся:

– Оно и видно, что ознакомились.

– Да листал я его. Ей-богу, листал!

– Ну-ну. И ничего подозрительного не заметили?

Колб пожал плечами:

– Да нет вроде. Ничего такого. А что, там что-то не так?

– Откройте на сто второй, – приказал Харднетт.

Колб засуетился, сунулся в чемодан, извлек журнал и вскоре доложил:

– Открыл.

– Есть там запись о поломке температурного датчика? Или ошибаюсь?

– Нет, все верно. Есть такая.

– Где случилось?

– На девяносто шестом.

– Вот, – кивнул Харднетт. – На девяносто шестом. А мы сейчас на каком?

– Так… – Колб вытащил карманный блокнот и проверил запись. – На триста восемьдесят четвертом.

– Экипаж ремонтный расчет вызывал?

Начштаба замотал головой:

– Нет. Не было такого. Если бы борт поднимали, я бы знал. Принесли бы на подпись предписание.

– А тогда как они без устранения поломки почти триста километров прошли?

– Черт! Вы думаете…

– А чего тут думать? Один из них знал универсальный код. Если он спокойно взломал компьютер вездехода, то мог влезть и в контроллер тягача.

– И перепрограммировать?

– И перепрограммировать.

– Вот же сука! – воскликнул Колб. – Похоже, пришло время менять код во всех системах. Вы там шумните наверху.

Харднетт скептически хмыкнул:

– Шумну, конечно. Но знаете, сколько времени уйдет на смену кода?

Колб пожал плечами:

– Не знаю. Пару лет, наверное.

– Я думаю, на два порядка больше. Мы с вами точно не доживем.

– Вам виднее, – не стал спорить начальник штаба. Потом достал изрядно замусоленный платок и вытер пот со лба и шеи. Помолчав какое-то время, сказал: – И что? Получается, так оно все и было: один кокнул другого и – тю-тю с грузом?

– Насчет смертоубийства не уверен, – возразил полковник.

– Почему?

– Смотрите. Согласно акту, пятьсот первая система, или, как вы ее все здесь называете, – Сетка, пробита в двадцать тридцать двадцать четвертого числа. Именно в это время на центральный пульт диспетчерской поступило донесение о разрыве электрической сети. Так?