Натуралист на Амазонке - Генри Бейтс

Бухта Мапири была конечным пунктом моих дневных экскурсий на берег реки к западу от Сантарена. Можно, впрочем, пройти в сухой сезон пешком, как то нередко делают индейцы, 50-60 миль по широким и чистым песчаным пляжам Тапажоса. Единственными препятствиями на пути являются ручейки, которые, когда вода стоит низко, можно перейти вброд. На восток я в своих прогулках доходил до берегов протока Маика. Он впадает в Амазонку милях в 3 ниже Сантарена, где чистые струи Тапажоса начинает окрашивать мутная вода главной реки. Маика окаймляется широкой полосой роскошного ровного луга, ограниченного с обеих сторон прямой стеной высокого леса. На сантаренском берегу он опоясан высокими, поросшими лесом кряжами. Ландшафт этого рода всегда производил на меня такое впечатление уныния и заброшенности, какого никогда не вызывали яркие девственные леса, вплотную обступающие большую часть рукавов Амазонки. Луга лишены цветов и каких бы то ни было животных, если не считать нескольких маленьких, скромно окрашенных птичек да одиноких орлов-каракар, которые жалобно воют, сидя на самых высоких ветвях мертвых деревьев по лесным опушкам. Несколько поселенцев выстроили на берегах Маика хижины с глинобитными стенами, крытые пальмовыми листьями, и занимаются по преимуществу присмотром за небольшими стадами крупного рогатого скота. Все они, по-видимому, бедны до убожества. Быки, однако, были, хоть и небольшие, но лоснящиеся и упитанные; природные условия округи, казалось, благоприятствовали земледелию и скотоводству. Во влажный сезон вода постепенно поднимается и покрывает луга, но там сколько угодно возвышенных мест, куда можно увести скот. Население, ленивое и невежественное, кажется, совершенно неспособно воспользоваться этими благами. Около домов нет ни садов, ни плантаций. Мне сказали, что садить что-нибудь тут бесполезно, потому что скот съедает молодые побеги. В этой стране скотоводство и земледелие совмещаются очень редко, так как люди, по-видимому, не имеют понятия об огораживании участков земли для обработки. Они говорят, что устраивать ограды стоит слишком больших хлопот. Сооружение прочной изгороди — дело, разумеется, трудное: здесь есть только два-три вида деревьев, пригодных для этой цели, потому что их не портят насекомые, да и те разбросаны по всему лесу.

Хотя луга были местом, весьма бесплодным для натуралиста, леса, которые тянутся вдоль них, кишели жизнью: численность и разнообразие встречавшихся здесь насекомых всех отрядов были просто поразительны. Лесной пояс пересекали тропинки, которые вели от одного поселенческого дома к другому. Несмотря на влажность земли, деревья были не так высоки, а их кроны не так густы, как в других местах, поэтому солнечный свет и тепло тут легче достигали почвы, и подлесок был куда разнообразнее, чем в девственном лесу. Никогда не встречал я такого количества форм карликовых пальм, как здесь; то были прелестные миниатюрные виды, иные не достигали и 5 футов в высоту, и на них висели небольшие пучки круглых плодов размером не больше крупной грозди смородины. Некоторые лесные деревья своими размерами, мощными ветвями и даже корой напоминают наши дубы. Очень широко распространена была здесь одна великолепная пальма, которая сообщала округе особенный отпечаток. Это была Оепоса rpusdistichus, один из видов, называемых туземцами бакабой. Она достигает футов 40-50 в вышину. Крона у нее глянцевитого темно-зеленого оттенка и своеобразной уплощенной, или сжатой, формы, листья располагаются по обе стороны почти в одной плоскости. Когда я впервые увидал это дерево в кампу, где в течение нескольких месяцев днем и ночью дует с огромной силой восточный ветер, то подумал было, что листья не расходятся одинаково в стороны вследствие постоянного действия ветров. Однако плоскость, в которой растут листья, не всегда совпадает с направлением ветра, и крона имеет такую же форму, когда дерево растет среди защищающих его лесов. Плод этой прекрасной пальмы созревает в конце года и высоко ценится туземцами, которые, стирая с орехов мягкую оболочку и смешивая ее с водой, приготовляют приятный напиток, сходный с описанным в одной из предыдущих глав асаи. Пучок плодов весит 30-40 фунтов. Напиток внешне похож на молоко и имеет приятный вкус орехов. Взбираться на дерево очень трудно вследствие гладкости его ствола, поэтому туземцы, когда им нужен пучок плодов для какой-нибудь чашки напитка, с одной только этой целью срезают и, следовательно, губят дерево, которому еще расти бы 20, а то и 40 лет.

В нижней части лесов Майка, ближе к реке, находится пласт плотной белой глины, служащий жителям Сантарена источником материала для производства грубой гончарной посуды и кухонной утвари: котелки, кастрюли, маниоковые печи, кофейники, миски для стирки и другие предметы хозяйства бедняков повсюду в стране делаются из такой же гончарной глины, которая встречается с небольшими промежутками на всей поверхности долины Амазонки, от окрестностей Пара до границ Перу, и составляет часть огромного мергельного отложения табатинги. Чтобы придать посуде огнеупорность, к глине подмешивается жженая древесная кора, называемая караипе; она гоже придает изделиям прочность. Караипе служит предметом торговли: ее продают корзинами в лавках большинства городов. Мелкие ямки, вырытые в мергелистой почве на Маика, очень привлекали многие формы пчел и ос-каменщиц, которые употребляют глину на постройку своих гнезд. Таким образом, здесь перед нами еще один пример той своеобразной аналогии, которая существует между искусствами у насекомых и у человека[23]. Я не раз часами наблюдал за их поведением; краткий отчет о повадках некоторых из этих деятельных созданий может представить известный интерес.

Всех больше в глаза бросалась большая желто-черная оса с замечательно длинной и узкой талией [стебельком] — Pelo -paeus fistularis. Вид этот собирает глину маленькими комками и, скатав из них удобные круглые шарики, уносит их во рту. Оса с громким жужжанием летит прямо к ямке, садится и, не теряя ни мгновения, приступает к делу: через две-три минуты она уже кончает месить свой маленький груз. Гнездо осы имеет форму сумки; оно имеет 2 дюйма в длину и прикрепляется к ветке или другому выступающему предмету. Одна из этих неугомонных искусниц как-то начала строить гнездо на ручке сундука в каюте моего челна, когда мы в течение нескольких дней стояли на одном месте. Она была до того поглощена своим делом, что позволила мне осмотреть в лупу движения ее рта, пока сидела на своей постройке. Каждый новый катышек она доставляла с торжествующей песней, которая сменялась веселым деятельным жужжанием, когда насекомое садилось и принималось за работу. Оса клала шарик влажной глины на край гнезда и размазывала его по всей круглой кромке нижней губой, направляемой челюстями. Для этого насекомое садилось на кромку верхом и, кончая обработку каждой новой порции, прежде чем улететь на сбор очередного катышка, проходило один раз вокруг кромки, прибивая ее с боков ногами. Оса трудилась только в солнечную погоду, и предыдущий слой бывал иногда не вполне сух, когда к нему добавлялся следующий. На все сооружение уходит около недели. Я отплыл отсюда до того, как маленькая пестрая строительница до конца справилась со своей работой; она не стала сопровождать челн, несмотря на то что мы продвигались вдоль берега реки очень медленно. Вскрывая закрытые гнезда этого вида, часто встречающиеся в окрестностях Маика, я всегда находил их набитыми маленькими пауками рода Gastracantha в том обычном полумертвом состоянии, в какое приводят осы-матки насекомых, предназначенных служить пищей их потомству.