Афганский исход. КГБ против Масуда - Александр Полюхов

Пьеса «Появление заморских гостей с дарами» завершилась «банкетом»: у речки резали и жарили баранов, варили плов и похлебку. Угощение было праздничным по афганским понятиям, но скромным по масштабам. «Муха» объяснил, что осенний праздник — местная традиция. Разведчик впервые осознал, как много едят европейцы, физические нагрузки у которых в разы меньше, чем у афганцев. Поэтому горцы экономили силы, передвигались не спеша и предпочитали лежать вместо того, чтобы сидеть, и сидеть вместо того, чтобы стоять. Почти как Черчилль, которому приписывают изобретение данной формулы. В отличие от него сухопарые местные не пили коньяк и сигар не курили.

— Неплохо получилось, — подошел довольный Уве. — Церемония состоялась, а за ней и общий обед. А ты сомневался.

— Прошло удачно. Миссия в гуманитарной части успешна. Начинается второй акт — переговоры о смысле жизни и смерти. Поможешь?

— Как обещал. Что конкретно делать?

— Сесть с глазу на глаз с Масудом и обстоятельно поговорить, втроем. Или вчетвером, если брата подключит. Я вчера удочку закинул, теперь твоя очередь.

— Ок, сразу после обеда. Ритва будет злиться.

— На тебя, взявшего ее с собой? Или на Масуда, живущего по законам Шариата? Или на Свенссона, организовавшего экспедицию?

— Конечно, на меня, я же рядом. У Ахмад Шаха она мечтает взять интервью, как на него злиться. Ты ей разонравился, не пойму почему.

— Что тут поделаешь. Твоя девушка — твоя забота. Что касается интервью, не вмешивайся — местного царька не перевоспитаешь. Сколько сил тратит Наджибулла, правительство и Народно-демократическая партия, а дальше Кабула и дюжины городов освобождение женщин не двинулось. Да и там успехи скромны: максимум афганки не носят паранджу, а девочки ходят в школу.

Недооценка женщины — привычка не только на Востоке, но и среди европейцев. На деле Ритва установила контакты среди местного прекрасного пола и сдружилась с чуть балакающей по-английски женой командира. Через ее мужа шпионка надеялась выйти на Масуда или, по крайней мере, на его брата Ахмад Зия. Переговоры продвигались, хотя результата еще не дали. Внешне смирившись с гендерной дискриминацией, Нурми строила свои планы. Стурстена в них не посвящала, чтобы не проболтался русскому.

Общество таджиков жестко структурировано по сравнению с европейским, внутри каждой страты/слоя своя иерархия, а каждый слой имел каналы связи с соседними. Так, первые знакомые таджички привели Ритву к жене командира, та обещала вывести шведку в страту мужчин — через мужа. Тот мог вывести на «Верного».

Алехин также учитывал стратификацию общины: въштел на «Гаишника» напрямую, но собирался воспользоваться оперативной информацией, которая спускалась из слоя мужчин в слой подростков. Боевики имели более низкий статус, чем иностранный гость, к тому же находились под жестким контролем командиров. С детьми статусом и контролем пренебрегали.

Главная надежда — Али. Смышленый мальчик, как догадался Матвей, стал очередной секс-игрушкой «Верного» после того, как Некруз — предыдущий «ординарец» — повзрослел и попал под подозрение как шпион. Жутко смотрелись со стороны отношения внутри «любовного треугольника». Педофил внушал Али ужас и требовал нежности, но как только отводил взгляд, его жертва тайком глядела вслед с ненавистью. Одновременно парнишка тянулся к Некрузу, понимая, что тот прошел через горнила «любви» с командиром, и надеясь на его поддержку. Остальные подростки и мужчины боялись Некруза и презирали «Муху». «Присядет на что угодно, даже на х…, точно как муха, — пояснил самый бойкий из пацанов в ответ на интерес оперработника. Английским сплетник не владел, но «Муха» и «х…» знал — старшие научили.

Жертвы сексуального насилия либо считают самих себя виноватыми, либо мечтают отомстить. Али относился ко вторым и мог повторить путь старшего друга. Тот по-братски относился к нему и, похоже, многому успел научить. «Смена растет, — с горечью вздохнул Алехин. Увы, выбирать не приходилось: необходим источник информации, близкий к полевым командирам. Такой незаметный и забитый как Али, мечтающий о мести. Масуд не склонен к мужеложству, но рядом «Верный», которому он такое позволял. Дети на войне рано взрослеют и отвратительно вовлекать их в боевые действия. «Не я сделал такой выбор, — утешал себя разведчик. — Надеюсь, садист и педофил испьет чашу до дна».

Вечером «Муха» позвал мужчин-шведов к Масуду. В комнате также находился его брат. Пол устилали ковры, дастархан был накрыт к чаю — изюм, другие сладости, фрукты. Сели вокруг и, если бы играли в карты, Ахмад Шах стал бы партнером Уве, Ахмад Зия — Матвея. Обменявшись любезностями по поводу дневной церемонии, перешли к политической дискуссии. Хозяин выполнял функции и оратора, и модератора одновременно, предоставляя остальным слово или паузу для вопросов и ремарок. «Гаишник» подробно изложил собственное видение будущего устройства Афганистана как федерального государства с ограниченным в полномочиях центральным правительством и широкой автономией для народов (их вождей) и племен (их военных командиров). «Идеалом был прежний король, который не вмешивался в дела провинций, а олицетворял единство страны», — подытожил он. Все вежливо кивали. Шведы перестали кивать, услышав, что такое государство должно функционировать по законам Шариата.

Стурстен рассказал, как удалось организовать миссию, не сказав, что инициатором являлся русский. Ахмад Зия расспросил о маршруте и транспорте из Москвы. Свенссон изложил логистику, прямо указав на содействие советских военных, по указанию Кремля предоставивших транспорт и охрану. Таджики удовлетворились полученной информацией. Гости передали инициативу Москвы о сохранении мирного статус-кво на период вывода советских войск. У афганцев это вызвало очевидный интерес и массу вопросов. Их задавал в основном Масуд, а отвечал — Свенссон. Чуть позже Стурстен, как и планировалось, удалился, сославшись на головокружение: «Извините, высокогорье». Оперработник вызвался его проводить домой и вернуться для продолжения беседы. Согласие хозяев последовало.

— Уве, тысячу спасибо за содействие, — поблагодарил Матвей на улице, — дальше я один. Если что, ты больше, чем уже сказано не знаешь. Оставайся в стороне, если возникнут осложнения.

— Ты уверен? Может быть, рано переходить к делу?

— Уверен, — захватив коробку с купюрами, отрезал разведчик. — Мой выход.

Маячивший у двери Али подхватил тяжелый груз и понес к резиденции Масуда. У дверей его телохранители заглянули в коробку. Содержимое его не насторожило, и он пропустил к охраняемому лицу. Лев ждал в одиночестве.

— Многоуважаемый Ахмад Шах Масуд, я узнал, что вы недавно женились, и привез скромный подарок.

— Право, не стоило беспокоиться. Тем не менее, приятно. Что это? — картинно удивился таджик, увидев новенькие пачки денег.

— Свидетельство моего уважения и малая толика афгани, которые обычно поступают из Москвы в Кабул. Моим друзьям в Кремле хотелось бы впредь иметь возможность финансировать Панджшер. Когда мир воцарится здесь, очень многое станет возможным.

— Расскажите подробнее, — не отводя глаз от лица гостя, предложил Масуд.

— Охотно. Я — сотрудник разведки, выполняющий задание высшего руководства Советского Союза, — оперработник чеканил слова, глядя на собеседника. — Москва предлагает вам воздержаться от действий против наших сил и объектов. В качестве знака доброй воли мы готовы прекратить подобные действия и оказать вам материальную помощь.

— Я ожидал чего-то подобного, господин Свенссон, правда, не в такой прямой форме. Ценю вашу смелость и откровенность. Приехать прямо сюда — поступок, на который может решиться только глупец или мудрец.

— Время рассудит. Так или иначе, раз мы сидим за дастарханом, следует использовать уникальную возможность максимально продуктивно.

— Какие гарантии, что вы действительно говорите от имени Москвы? У вас есть письменное послание?

— Майские соглашения, подписанные в Женеве, обстоятельно описывают урегулирование конфликта. Конкретные переговоры проводятся на персональном уровне. У меня широкие полномочия. Большие усилия и ресурсы затрачены Москвой для доставки сюда шведской гуманитарной миссии только для того, чтобы подтвердить серьезность моей миссии. Господин Стурстен будет свидетелем наших договоренностей. Мы опираемся и на содействие правительства Швеции. Вот фотография, — разведчик достал бумажник, — на которой видно, что министр иностранных дел Стен Андерссон санкционировал нашу поездку.

— Интересная личность, — прокомментировал «Гаишник», разглядывая снимок. — Очень авторитетная.

— Вы знакомы с господином Андерссоном?

— Только по его репутации и фотографиям. Что за здание на заднем плане?