Соблазненные луной - Лорел Гамильтон

Глава 23

Полчаса спустя мы выстроились на подиуме перед тремя микрофонами. Мэдлин вполне пришла в себя и с легкостью с нами управлялась – хоть среди нас были чуть ли не самые могущественные создания на земле. Ну, если бы величие подавляло или тем более пугало Мэдлин, она бы не проработала семь лет с королевой Андаис. Дойл и Баринтус даже напомнили ей, что время у нас ограничено. Она поменяла любимую потрепанную куртку Галена на искусно сшитый пиджак. Парку Китто пришлось засунуть подальше – этого я ожидала, но я не подумала, что джинсы и рубашка-поло тоже окажутся не к месту. На наше несчастье, плечи у Китто были широковаты для подростковой одежды, а одежда на взрослых мужчин была ему длинна – так что в Лос-Анджелесе мы ничего подходящего ему не нашли. Надо полагать, королева ожидала чего-то такого, так как прислала шелковую рубашку жемчужного цвета с длинными рукавами, подходящую к черным брюкам, которые нам все же удалось отыскать. Но присланный ею черный пиджак не подошел – оказался широк в плечах и рукава слишком длинны. Мэдлин пришлось согласиться, что водной рубашке Китто выглядит лучше, чем в пиджаке. Все остальные, как она нехотя признала, смотрелись хорошо. Хотя на самом деле никто из мужчин не смотрелся просто "хорошо". Потрясающе, грандиозно, великолепно – но не "хорошо".

Мне самой нужна была юбка покороче. Мэдлин такую привезла – в мелкую складочку, едва прикрывающую зад. При моем пристрастии к чулкам это означало, что я буду сверкать кружевным верхом чулок при каждом движении. А если не поостерегусь, поднимаясь на подиум, то покажу и гораздо больше. Я порадовалась, что белье у меня без завлекательных дырочек или кружевных вставок. Максимум, что смогут увидеть счастливчики, – это плотный черный шелк. Разумеется, к новой юбке мне нужны были другие туфли. Мэдлин их привезла – лаковые, на четырехдюймовой шпильке. Ходить на таких каблуках я умею, но я вытребовала у нее обещание, что смогу переобуться, прежде чем выйти на снег. В шпильках по снегу гулять можно, только если хотите переломать ноги.

Я стояла на подиуме у стены между Холодом и Дойлом. Прочие стражи выстроились по бокам от нас. Слегка похоже на то, как выстраивают приговоренных к расстрелу – хотя полукруг полицейских перед подиумом вроде бы гарантировал, что до расстрела не дойдет. В душе я была уверена – если только королева не скрывает от нас что-то важное, – что полиция нужна для того, чтобы репортеры не ломились на сцену. А может, я просто побаивалась такой толпы журналистов. Что-то близкое к клаустрофобии, словно люди отбирали у меня воздух.

Я участвовала в пресс-конференциях сколько себя помню, но после смерти отца и всеобщей шумихи по поводу его убийства мне не бывало так легко с репортерами, как прежде. В самые горькие минуты моей жизни они лезли ко мне с вопросами: "Что вы сейчас чувствуете, принцесса?" Обожаемого мною отца убили неведомые мерзавцы. Что, черт бы их всех побрал, я могла чувствовать? Но королева ни разу не дала мне сказать это вслух. Только не правду. Нет, королева Андаис, только что потерявшая брата, заставила меня встречаться с журналистами и вести себя по-королевски. Вряд ли когда-то еще я так ненавидела свое королевское происхождение. Если вы из королевской семьи, вам не дадут тихо оплакать свою потерю. Ваше горе растиражируют в телевизионных новостях, в ежедневных газетах, в глянцевых журналах. Куда бы я ни взглянула – везде были портреты моего отца. Куда бы ни повернулась – снимки его мертвого тела. В Европе напечатали даже те фотографии, которые не решились опубликовать в Америке, – кровь с них почти текла. Мой высокий, сильный отец, превращенный в кровавое месиво. Волосы черным плащом разметались по траве, а все остальное неузнаваемо.

Наверное, я всхлипнула, потому что Дойл тронул меня за руку. Он прошептал, нагнувшись ко мне:

– Что с тобой?

Я качнула головой, показывая, что все в порядке, облизнула внезапно пересохшие под помадой губы и опять качнула головой.

– Просто припомнила еще одну такую же людную пресс-конференцию.

Он сделал то, чего никогда не делал на публике, он, Мрак королевы: он меня обнял. Одной рукой, правда, чтобы не потерять возможность выхватить оружие. Я прижалась к кожаной куртке и теплому сильному телу Дойла под ней. На фотовспышки я не реагировала, стараясь не думать о том, что завтра же этот снимок обойдет все существующие газеты и журналы. Мне нужно было, чтобы меня обняли, и я прижалась к Дойлу и постаралась отогнать горе. Мне предстоит говорить о поиске мужа, принца, будущего короля. Это радостное событие, и королева ждет от нас улыбок.

Мэдлин приняла первый вопрос, пока я еще стояла в обнимку с Дойлом. Разумеется, задали его мне.

Дойл еще раз меня приобнял, и я скользнула вперед на моих четырехдюймовых каблуках. Вопрос был уже знакомый. Вряд ли сегодня будет много новых вопросов.

– Вы уже выбрали мужа, принцесса Мередит?

– Нет, – ответила я.

Поднялся другой репортер:

– Тогда в чем цель вашего визита на родину? Что вы хотите нам объявить?

Королева меня проинструктировала заранее.

– Мой дядя, Король Света и Иллюзий, дает бал в мою честь.

– Вы берете с собой своих стражей?

Вопрос коварный. Если я скажу "да", напишут, что без телохранителей я не чувствую себя в безопасности при Благом Дворе. Что, по существу, верно, но всем это знать не обязательно.

– Мои стражи везде следуют за мной... – Я сделала паузу, и Мэдлин шепнула мне на ухо: "Стив". – Стив, – повторила я. – В конце концов, там будут танцы, так не оставлять же мне лучших моих партнеров сидеть дома и считать ворон?

Смешки, улыбки – и дальше, дальше.

Женщина-репортер:

– Королева Андаис объявила, что сегодня будет бал в вашу честь при вашем дворе. А когда начнется ваш визит к Благому Двору?

– Он планируется через две ночи от сей. – "Планируется" я сказала на случай, если что-то стрясется и визит покажется нам слишком опасным. "Две ночи от сей" – потому что прессе нравится, когда мы употребляем непривычные или архаичные обороты – или то, что они такими оборотами считают. Я принцесса эльфов, и некоторые люди чувствуют разочарование, когда я говорю как средняя американка. Так что иногда я пытаюсь говорить так, как этого ждут от эльфов. Из стражей у большинства сохранился хотя бы намек на прежнее произношение. Только я говорю как девчонка со Среднего Запада. Ну, еще Гален.

– Не собираются ли дворы примириться?

– Насколько мне известно, мы не находимся в состоянии войны – разве что вы в курсе чего-то новенького, Мори. – На этот раз я припомнила имя репортера сама. Улыбнуться, головку чуть склонить к плечу, показать им, как я юна, – если хочу показаться юной. Моя замена глазам олененка Бэмби: "Только посмотрите, какая я безобидная и милая, не обижайте меня!"