Цепь измен - Тесс Стимсон

— О Господи, — в отчаянии выкрикиваю я, — что я натворила!

Он мне не перезванивает. Через десять дней я прекращаю попытки. Именно я хотела сделать наш разрыв необратимым. И как же я в этом преуспела!

Иду на работу, потому что больше нечем заняться, но работа уже не спасает. С ужасом представляю, что совершу еще одну ошибку. Это как вдруг взять и разучиться ходить. То, что раньше воспринималось на уровне инстинктов, я теперь слишком тщательно анализирую, все больше увязая в собственном страхе. До отвращения старательно проверяю и перепроверяю простейшие процедуры. Хоуп не первый ребенок, погибший из-за того, что я подала неверный сигнал. Каждый врач живет с осознанием простой истины: рано или поздно какой-нибудь пациент погибнет по его ошибке или профессиональному заблуждению. Не смерть Хоуп породила во мне неуверенность — наоборот, мои сомнения стали причиной ее смерти. Как я могу доверять собственным мнениям на работе, если в обычной жизни они оказываются такими неадекватными?

Я вызываюсь работать на Первое мая, потому что мне невыносимо торчать дома. Сижу в кабинете, невидящими глазами уставившись в отчет о вскрытии Хоуп; мне не нужно его читать — я выучила его наизусть. И вдруг ко мне без стука входит Ричард Ангел.

— Доктор Стюарт! Можно переговорить с вами?

Пожимаю плечами.

Ангел резким движением поворачивает кожаное кресло и усаживается с противоположной стороны письменного стола, как будто боится, что моя близость ядовита. Учитывая, как мне везет в последнее время, он, видимо, прав.

— Я здесь по просьбе доктора Николсон, — сообщает Ангел. Ну конечно: он же не хочет, чтобы я приняла его приход за нечто вроде профессиональной солидарности. — Люси убедила меня — должен добавить, против моего личного здравого суждения, — созвать собрание треста, чтобы обсудить дело Шоров до начала официального расследования. — Ангел строит такую мину, будто только что откусил лимон. — Это ваш шанс — ваш единственный шанс — изложить свое видение дела, прежде чем мы примем решение, какую степень поддержки сможет оказать вам больница. Думаю, нет необходимости лишний раз напоминать, что от этого зависит ваше будущее.

— Разве вы не поддерживаете позицию Шоров? — удивленно вопрошаю я.

— Они озвучили свою претензию широкой общественности, что, как вы наверняка понимаете, весьма осложняет дело, — недовольно поясняет Ангел. — Это очень некстати. Несомненно, быстрое и незаметное решение вопроса теперь не представляется возможным. — Он хочет сказать, что больничный трест не может просто взять и заплатить, чтобы свести к минимуму шумиху в прессе, признав ответственность и, таким образом, бросив меня в волчью яму.

Меня не одурачат Ангеловы обещания беспристрастного расследования. Дай ему волю — и мне придется барахтаться в открытом океане, отдавшись на милость газетам, полыхающим красными заголовками: их хлебом не корми — подкинь трагическую историю об умершем младенце, и они раздуют ее до небес.

— Вы же не испытываете ко мне добрых чувств, не так ли? — интересуюсь я для поддержания беседы.

Ангел каменеет.

— Мои личные предпочтения в данном случае ни при чем.

— О, бросьте, Ричард, — подкалываю я. — Свои «личные предпочтения» вы обозначили весьма четко и ясно. С тех самых пор как здесь командуете, вы ждали подобной возможности.

— Если вы намекаете на то, что мне не по душе ваш интуитивный подход к работе, — тогда да, я в самом деле опасался результата, который мы теперь имеем, — огрызается Ангел. — Вы эмоциональны, доверяетесь инстинктам при постановке диагноза, вы умышленно вовлечены…

— «Умышленно вовлечена»?

— Доктор Стюарт, это не благотворительность. Это бизнес. Наши клиенты ждут самого лучшего…

— Наши пациенты ждут, чтобы к ним относились как к людям, а не как к инкубаторным цыплятам на эдаком медицинском конвейере! — восклицаю я. — В трех четвертях случаев точная история болезни позволит поставить правильный диагноз еще до того, как вы возьмете в руки стетоскоп! Чтобы это сделать, вы должны знать, кто ваши пациенты и что их привело к вам. Конечно, приходится быть вовлеченной…

Ангел встает.

— Это бессмысленно. Вижу, у нас с вами фундаментальные расхождения в отношении подхода к работе с клиентами. Независимо от результата расследования, доктор Стюарт, я посоветовал бы вам задуматься, совместимо ли ваше мировоззрение с политикой данной больницы. — Ангел задерживается в дверях. — Собрание коллегии назначено на двадцать третье. Не могу подобрать слов, чтобы выразить, как важно вам на нем присутствовать.

Ему вслед в закрывающуюся со стуком дверь летит пресс-папье. Ублюдок. Вот ублюдок! И какого черта Люси с ним связалась?

Разумеется, ответ на этот вопрос мне известен. Ричард Ангел — полнейшая противоположность Лоренса Николсона: предсказуемый, организованный, морально устойчивый — согласно своим принципам; никогда не нарушит данного слова или правил; честен до такой степени, что приводит в замешательство. Он искренне верит: его способ управления больницей лучше всего подходит для защиты интересов клиентов. Будь Ангел патологоанатомом, его преданность и дотошность меня бы только восхищали. Беда лишь в одном: при его плачевном врачебном такте у наших пациентов еще есть пульс.

К моменту возвращения домой ярость уступает место отчаянию. Если больница откажет мне в поддержке, мои шансы выиграть иск весьма призрачны. А если я проиграю…

Теоретически все врачи застрахованы государственной службой здравоохранения и получают компенсацию при несчастных случаях в профессиональной деятельности; однако на практике сумма компенсации не покрывает и стоимости бумаги, на которой изложены условия страхования. Как и у большинства медиков, чья работа связана с повышенным риском, у меня есть дополнительная страховка, за которую я плачу сама. Во всяком случае, прежде была. В последние месяцы я совсем запустила свои бумаги и счета.

Роюсь в сумке в поисках ключей. Я могу лишиться лицензии на медицинскую практику, работы — всего.

Всего лишь три месяца назад это привело бы меня в сущий ужас. А теперь мне все равно. По сравнению с уже потерянным моя карьера почти ничего не значит.

Из тени выступает человеческий силуэт. На лицо падает тень — и я пронзительно визжу.

Джексон.

— Не хотел тебя напугать, — говорит он.

— А чего ты ждал — вот так прятаться в тени, а потом выпрыгнуть передо мной! Какого черта ты тут делаешь?

— Жду, когда ты вернешься домой.

— Давай заходи побыстрее, пока кто-нибудь не вызвал полицию.