Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон

– Лисбет Саландер, – мрачным тоном произнес Фрэклунд.

Сонни Боман покачал головой.

Никлас Эрикссон смотрел перед собой с непроницаемым выражением и только печально улыбался.

Драган Арманский испытующе посмотрел на сидевшую перед ним троицу.

– Одна из наших коллег, – заметил он. – Насколько вы узнали ее за те годы, что она здесь работала?

– Я как-то пробовал с ней пошутить, – вспомнил Никлас Эрикссон, чуть-чуть улыбнувшись. – Не получилось. Я думал, она мне голову оторвет. Она была такая бука, что я и десятком слов с ней не обменялся.

– Очень странный она была человек, – согласился Фрэклунд.

Боман пожал плечами:

– Да она была просто сумасшедшая, и иметь с ней дело было сущее наказание. Я знал, что у нее не все дома, но не думал, что до такой степени.

Драган Арманский кивнул.

– Она всегда была сама по себе, – сказал он. – И договориться с ней было нелегко. Но я нанял ее потому, что никогда не встречал человека, который умел бы так хорошо собирать материал. Она всегда показывала результаты выше обычной нормы.

– Вот этого я никогда не мог понять, – отозвался Фрэклунд. – У меня в голове не укладывалось, как можно быть такой талантливой в работе и при этом совершенно неспособной к нормальному общению с людьми.

Все трое кивнули.

– Объяснение, конечно, нужно искать в состоянии ее психики, – ответил Арманский, похлопав по папке. – Она была признана недееспособной.

– А я и не знал, – удивился Эрикссон. – Я хочу сказать, что у нее же на лбу не было написано, что она признана недееспособной, а ты об этом не говорил.

– Не говорил, – подтвердил Арманский. – Я не хотел заранее ставить ее в невыгодное положение. Каждому человеку нужно дать шанс.

– И результат этого эксперимента мы имеем в Энскеде, – заметил Боман.

– Может, ты и прав, – согласился Арманский.

Арманский немного помолчал в нерешительности. Перед тремя профессионалами, которые сейчас смотрели на него, ожидая, что он им скажет, ему не хотелось признаваться в том, что он питал слабость к Лисбет Саландер. Во время предшествующей беседы все трое не выказывали никаких эмоций, но Арманский знал, что они, как и все прочие служащие «Милтон секьюрити», не выносили Лисбет. Он не хотел выглядеть перед ними слабым или растерянным. Поэтому нужно было изложить дело так, чтобы создать впечатление профессиональной заинтересованности и энергичного подхода к делу.

– Впервые за все время существования «Милтон секьюрити» я решил бросить часть его сил на решение чисто внутренней задачи, – сказал он. – Затраты на нее не должны стать непомерно большими, однако я собираюсь освободить двоих, Бомана и Эрикссона, от текущих дел. Задача в общих чертах состоит в том, чтобы выяснить правду насчет Лисбет Саландер.

Боман и Эрикссон вопросительно посмотрели на Арманского.

– Я поручаю расследование тебе, Фрэклунд, ты будешь его возглавлять. Я хочу знать, что произошло и что заставило Лисбет Саландер убить своего опекуна и семью в Энскеде. Должно же быть какое-то разумное объяснение!

– Прошу прощения, но это скорее в компетенции полиции, – заметил Фрэклунд.

– Разумеется, – тотчас же согласился Арманский. – Но у нас есть одно преимущество перед полицией. Мы знали Лисбет Саландер и представляем себе, чего от нее можно ожидать.

– Мда, – с сомнением ответил Боман. – По-моему, никто в нашей конторе не знал Лисбет Саландер и не имел ни малейшего представления о том, что творится в ее головке.

– Это не имеет значения, – возразил Арманский. – Саландер работала на «Милтон секьюрити». Я считаю, что наш долг установить истину.

– Саландер не работает на нас, дайте сообразить, уже почти два года, – вспомнил Фрэклунд. – С какой стати мы должны за нее отвечать! Мало ли что она там вздумает! И мне кажется, нам совсем ни к чему, чтобы полиция решила, будто мы вмешиваемся в полицейское расследование.

– А вот тут ты не прав, – сказал Арманский.

Это был его козырь, который надо было как следует разыграть.

– Как так? – удивился Боман.

– Вчера я имел долгую беседу с начальником предварительного следствия прокурором Экстрёмом и инспектором уголовного розыска Бублански, который возглавляет следствие. Для Экстрёма складывается трудная ситуация. Тут речь не о какой-то там гангстерской разборке, в этом деле жертвами расправы стали адвокат, криминолог и журналист. Это вызвало огромный резонанс в средствах массовой информации. Я заявил, что поскольку главной подозреваемой является бывшая служащая «Милтон секьюрити», то мы решили подключиться к расследованию этого дела.

Сделав паузу, Арманский затем продолжил:

– Мы с Экстрёмом оба считаем, что главное сейчас – это как можно скорее задержать Лисбет Саландер, пока она не успела натворить еще что-нибудь, причинив вред себе или другим людям. Поскольку мы знаем ее лучше, чем полиция, поскольку лично были знакомы, мы можем оказать помощь следствию. Поэтому мы с Экстрёмом договорились, что вы двое, – тут Арманский указал на Бомана и Эрикссона, – направляетесь в Кунгсхольмен и присоединяетесь к группе, которой руководит Бублански.

Все трое в изумлении уставились на Арманского.

– Прошу прощения за дурацкий вопрос, но ведь мы теперь гражданские лица, – сказал Боман. – Неужели полиция вот так запросто допустит нас к расследованию убийства?

– Вы будете работать под началом Бублански, но отчитываться также и передо мной. Вы получите полный доступ к материалам следствия. Все данные, какие у нас имеются, и все, что вам удастся выяснить, мы будем передавать инспектору Бублански. Для полиции это значит, что она просто получает бесплатное подкрепление. Да и вы трое не такие уж насквозь штатские люди. Вы, Фрэклунд и Боман, много лет проработали в полиции, прежде чем поступили сюда, а ты, Эрикссон, учился в полицейской школе.

– Но это же противоречит принципам...

– Ничуть не противоречит! Полиция часто привлекает в своей работе консультантов из самых разных областей. В преступлениях сексуального характера это могут быть психологи, при расследовании дел, в которых замешаны иностранцы, используются переводчики. Так что вы просто привлекаетесь в качестве гражданских консультантов, имеющих специальные знания о личности главной подозреваемой...

Фрэклунд задумчиво кивнул.

– О'кей. «Милтон» присоединяется к полицейскому расследованию и старается оказать помощь в деле поимки Саландер. Еще что-нибудь?

– Только одно: со стороны «Милтон» ваша задача в том, чтобы установить истину. Ничего более. Я хочу знать, застрелила ли Саландер этих троих, а если да, то почему.

– А разве есть какие-то сомнения в ее виновности? – спросил Эрикссон.

– Те косвенные улики, которыми располагает полиция, указывают на нее. Но я хочу знать, нет ли в этой истории каких-то других аспектов: нет ли здесь неизвестного нам соучастника, который, может быть, и держал в руках оружие, или еще каких-нибудь особых обстоятельств.

– Думаю, что нелегко будет отыскать смягчающие обстоятельства, когда дело идет об убийстве трех человек, – заметил Фрэклунд. – В таком случае мы должны исходить из предположения, что она, возможно, вообще невиновна. А в это я не верю.

– И я тоже, – согласился Арманский. – Но ваше дело всеми возможными способами помогать полиции и способствовать тому, чтобы она была задержана как можно скорее.

– А бюджет? – поинтересовался Фрэклунд.

– По текущим расходам. Будете держать меня в курсе того, что во сколько обходится, и если траты окажутся слишком большими, мы это дело бросаем. Но можете считать, что вы работаете полный рабочий день в течение по крайней мере одной недели начиная с этого дня.

Немного поколебавшись, Арманский добавил:

– Я здесь лучше всех знаю Саландер. Это значит, что вы можете считать меня причастным к этому делу и в случае надобности допросить.

Пройдя по коридорам, Соня Мудиг вошла в комнату для допросов в тот самый момент, когда перестали скрипеть стулья. Она села рядом с Бублански, который собрал на совещание всю следовательскую группу, включая начальника предварительного следствия. Ханс Фасте, председательствовавший на совещании, бросил на нее раздраженный взгляд и начал вступительное слово.

Он по-прежнему занимался тем, что разбирался в многолетних столкновениях социальных служб с Лисбет Саландер. Этот след он называл психопатическим, и ему удалось собрать действительно впечатляющий по объему материал. Ханс Фасте откашлялся:

– Здесь с нами доктор Петер Телеборьян – главный врач психиатрической клиники Святого Стефана в Уппсале. Он любезно согласился приехать в Стокгольм, чтобы помочь расследованию своим знанием личности Лисбет Саландер.

Соня Мудиг перевела взгляд на Петера Телеборьяна. Это был курчавый человек небольшого роста с очками в стальной оправе и маленькой бородкой-эспаньолкой, одетый в свободном стиле: в бежевую вельветовую куртку, джинсы и рубашку в полосочку с застегнутым воротом. У него были резкие черты лица, во всем облике угадывалось что-то мальчишеское. Соня знала Петера Телеборьяна в лицо, так как они уже встречались по другим деловым поводам, но ни разу не разговаривали. На последнем семестре в Высшей школе полиции он вел у них курс о психических нарушениях, затем она сталкивалась с ним на курсах по повышению квалификации, где он читал лекции о психопатии и психопатическом поведении у подростков. В другой раз она присутствовала как слушательница на судебном процессе одного серийного убийцы, на котором Петер Телеборьян выступал в качестве эксперта. На протяжении нескольких лет принимая участие в публичных дебатах, он стал одним из самых известных психиатров страны. Он славился тем, что непримиримо боролся со стремлением правительства урезать средства на закрытые психиатрические учреждения, в результате чего часть из них была ликвидирована и люди, страдающие явными психическими расстройствами, оказались выброшены на улицу с перспективой стать бездомными, создающими проблемы для общества. После убийства министра иностранных дел Анны Линд59 Телеборьян стал членом государственной комиссии, занятой повышением уровня психиатрической помощи в стране.