«Если», 2002 № 05 - Брайан Плант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот ответ я приберегла напоследок. И, как я и ожидала, он потряс Шана. Бедняга даже покачнулся, словно от удара.
— Похоже, ты говоришь серьезно… — пробормотал он.
— Почему бы мне не быть серьезной? Однажды ты привел меня к себе домой, позволь теперь мне пригласить тебя к себе. Но сначала скажи… Все-таки прошел целый год, и многое изменилось…
Шан понял.
— Этот костюм тебе очень идет, — сказал он. — И ты по-прежнему мне очень нравишься.
Мы много смеялись, вспоминая прошлое, которое почти позабыли. Было очень приятно стряхнуть пыль, пепел и ржавчину и снова почувствовать себя живым человеком. Я помню, как заглянувшая в номер горничная увидела нас, невольно ахнула… и ушла, хихикая и зажимая рот ладонью.
Шан однажды сказал мне, что «Золотой век» великой Британской империи, век ее наибольшего расцвета, зиждился на четырех простых словах — почему бы и нет? На протяжении целого тысячелетия христианство правило Англией с помощью вопроса «Зачем?» Зачем нужно возводить соборы, писать пьесы, открывать новые земли, развивать новые науки, основывать банки и строить заводы? На этот вопрос елизаветинская эпоха ответила просто — «Почему бы и нет?», и с этого все началось.
По складу характера Шан оказался тем самым жителем елизаветинской эпохи, который на любой вопрос способен был ответить — почему бы и нет? Я не сомневалась, что ему вовсе не хочется возвращаться к колонкам цифр, дебету и кредиту, к налоговым ловушкам — к унылому, серому городу, к унылому, серому, умирающему миру, который, хотя и выглядел стабильным и безопасным, ничего не обещал в будущем. Я же предлагала ему мир совершенно новый, молодой, который бы мы могли строить своими собственными руками. Я предлагала будущее, и не только для нас, но и для миллионов других людей. Перед нами лежали тысячи дорог, тысячи способов устроить свою жизнь, а главное, если бы вдруг что-то не задалось, у нас всегда оставалась возможность скатать созданное, как ком гончарной глины, и начать лепить все заново.
Мне это было очевидно, но я не торопила Шана с ответом. Он, как и я, понимал, что ему предстоит сделать трудный выбор. Потерять свой мир — или потерять друг друга; именно так стоял вопрос, а с подобными проблемами мы сталкиваемся далеко не каждый день. Поэтому, пока он думал, я вовсю наслаждалась удобствами, которые мог предоставить мне отель.
В один из дней я решила принять ванну. В номере была отличная ванная комната, где к тому же было полным-полно разных приятных мелочей, выдававшихся бесплатно. И вот, лежа в душистой горячей пене, я услышала, что Шан снял телефонную трубку. О чем он говорил, с кем говорил, я не поняла, однако беседа заняла у него несколько минут.
Когда я вернулась в спальню, мой друг сидел на кровати, а рядом на покрывале стоял телефонный аппарат. Лицо у Шана было очень строгое и официальное.
— Я только что звонил Жан-Полю, — заявил он. — И сказал ему, что увольняюсь.
* * *Через два дня мы отправились к границе чаго. Ехать пришлось на матату. В школах как раз начались каникулы, и в кузов скоро набилось очень много детей, возвращавшихся домой, к родителям. Садясь в матату, дети галдели, смеялись, шумели, и было видно, что оптимизма и энергии им не занимать. Но, углядев нас, они тотчас наклонялись друг к другу и принимались о чем-то шептаться. Шан это заметил.
— Они обсуждают нас, — сказал он.
— Просто они знают, кто я такая и чем занимаюсь.
Одна из девочек, одетая в черно-белую школьную форму, как видно, понимала по-английски. Наградив Шана убийственным взглядом, она сказала:
— Тенделео — воин. С ней мы снова станем народом.
Большинство детей вышло в Капсабете, где они пересаживались на другие матату. Мы же поехали дальше и вскоре оказались в самом сердце Нанди. Это была холмистая, зеленая возвышенность, отдаленно похожая на родину Шана — Англию. Я попросила водителя остановиться сразу за придорожным металлическим крестом, воздвигнутом на том месте, где когда-то давно скончался или погиб кто-то из путников.
— И что дальше? — спросил Шан, садясь на небольшой рюкзачок с теми немногими вещами, которые я разрешила ему взять с собой.
— Дальше будем ждать, — ответила я. — Не волнуйся, это недолго.
По красной глинистой дороге проехало двадцать автомобилей, навстречу им прошла санитарная колонна, два грузовика и междугородный автобус. Потом из мрака между деревьями бесшумно возникли Меджи, Хамид и Наоми, похожие не то на тени, не то на персонажи из сновидения. Они помахали нам рукой. Позади них из зарослей выходили мужчины, женщины, дети — целые семьи, включавшие грудных младенцев и древних стариков. Всего их было два десятка человек — два десятка наших новых граждан, которые по одному появлялись из темноты, боязливо оглядывались и бегом пересекали прямую, как стрела, пустынную дорогу.
Поздоровавшись со мной, Меджи смерил Шана взглядом.
— Это он?
— Да, это Шан.
— Я думал, он будет, гм-м…
— Белее? — спросил Шан.
Меджи рассмеялся и, пожав ему руку, представился сам и назвал остальных проводников. Затем он достал из кармана аэрозольный баллончик и принялся опрыскивать Шана защитным спреем. Шан отскочил и закашлялся.
— Что это за штуковина?
— Стой спокойно, если не хочешь, чтобы твоя одежда рассыпалась на куски, когда мы войдем в чаго, — сказала я.
Наоми перевела мои слова остальным. Раздался дружный смех — очевидно, ситуация показалась собравшимся довольно комичной.
Закончив обрабатывать одежду Шана, Меджи побрызгал из баллончика его рюкзак.
— Дальше пойдем пешком, — объяснила я Шану.
Ночь мы провели в хижине вождя в деревне Сенгало. Это была конечная остановка нашей железной дороги. Еще в бытность свою одной из «Девочек Дуста» я твердо усвоила, что друзей нужно заводить где только можно. Поэтому я не стала прятать Шана от тех, кто приходил в деревню поглазеть на «живого чернокожего англичанина», рассудив про себя, что от него не убудет. Правда, сначала Шан счел столь бесцеремонное разглядывание унизительным, но в конце концов успокоился и рассказал любопытствующим свою историю. Я, как могла, переводила. Когда Шан закончил, толпа, собравшаяся у дома вождя, захлопала в ладоши и защелкала пальцами в знак одобрения.
— Ах, Тенделео, разве мне с ним сравниться? — полушутя сказал Меджи, когда люди разошлись.
В ту ночь я спала плохо и часто просыпалась. Мне чудилось гудение самолета, приближавшегося к деревне под прикрытием грозового фронта.
— Я тебе мешаю? — спрашивал Шан сквозь дрему.
— Нет, не ты. Спи спокойно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});