Седьмое небо - Татьяна Устинова

— Дорогая, — вдруг пророкотал Маргаритин жених, — по-моему, это совершенно не твое дело.

— Не мое?! — взвизгнула Маргарита. — Не мое?! Мой сын привел в дом какую-то проститутку, которая догадалась сказать ему, что она беременна, и это не мое дело?! Ему сорок лет, и он еще ни разу не был женат, а теперь ни с того ни с сего собрался жениться только потому, что…

— Господи, за что мне все это? — спросил Шубин, обращаясь к темному небу.

Лидия тоже задрала голову и посмотрела. Звезд не было, низко летели рваные облака, подсвеченные снизу “огнями большого города”. В просветах между ними открывались другие, более высокие и темные облака, и в этом была какая-то первобытная жуть, как обещание близких и неотвратимых катастроф. Почему-то всю жизнь Лидия боялась темного ночного неба.

— Пошли, а? — попросила она и потянула Егора за рукав. — Пожалуйста…

— Она уже говорит тебе, что ты должен делать! — злорадно констатировала Маргарита. — Ты что, и вправду собираешься жить со случайной шлюхой…

— Что тебе надо? — спросил Шубин таким тоном, что Маргарита попятилась и на самом деле прижалась к решетке. — Денег? Сколько?

Вот оно в чем дело, вяло подумала Лидия. Вот он — источник высоких чувств и трагического вдохновения. Вот он — подземный ключ сложных и разнообразных эмоций.

Ей просто нужны деньги.

— Видите ли, в чем дело, — солидно начал красавец-мужчина, — у меня свой небольшой бизнес. Довольно прибыльный и успешный. Я питаю самые искренние и теплые чувства к вашей матушке, — добрая улыбка в сторону Маргариты, — но мои финансовые обстоятельства не позволяют мне жениться, не обговорив вопроса о приданом. Надеюсь, что, как мужчина, вы вполне поймете меня.

— О чем? — переспросил Шубин. Лидия быстро на него взглянула. — О приданом?

— Небольшое приданое, — пояснил красавец-мужчина безмятежно. — Которое вполне по силам вам и которое устроит меня.

Лидия осторожно сунула руку в карман дубленки Егора и сжала там его ладонь.

И вправду, господи, за что ему все это? Может, уже достаточно для одного дня?

— Вы не торопитесь, — продолжал красавец-мужчина отеческим тоном среди всеобщего молчания, — мы вполне можем встретиться не сегодня и не на ходу, чтобы обсудить все условия. Милости прошу ко мне на дачу в Малаховку. Я отлично понимаю, что такие вопросы не решаются сгоряча. Просто Маргариточка уверяла меня, что мы должны все обсудить именно сегодня, и я решился вас побеспокоить.

Егор медленно выдохнул. Красные круги перед глазами бледнели, расплывались и медленно исчезали. Он не ожидал, что Маргаритин жених приведет его в такое бешенство.

Маргарита комкала платочек и смотрела в асфальт.

Интересно, подумала Лидия, каково это — чувствовать себя бесприданницей? И затевать целую историю, чтобы выклянчить это приданое? И знать, что, если выклянчить не удастся, жених так же солидно и неторопливо попрощается и уйдет, не оглянувшись и ни на миг не утратив душевного спокойствия?

— Значит, так, — сказал Егор. — Ритуля, если тебе действительно нужен… нужна эта скотина, я заплачу ему. Сколько вы хотите? Ну, судя по вашему виду, десяти будет вполне достаточно.

— Вполне, — согласился жених, несколько, — впрочем, вполне умеренно — обиженный на “скотину”.

— Десять тысяч долларов, — подытожил Шубин. — Отлично. Брачный контракт я составлю сам. Мне не хотелось бы покупать Ритуле квартиру, когда вы ее выставите. Все условия вашего совместного проживания, прописки, права наследования, распределение доходов будут оговорены в контракте. Если вас обоих что-то в нем не устроит, значит, сделка не состоится. Контракт будет готов в течение десяти дней и вступит в силу с момента его подписания и официальной регистрации брака. Через десять дней моя секретарша передаст вам готовый экземпляр. — От бешенства он позабыл, что безработный и у него нынче нет секретарши. — Все? Мы решили все вопросы? В Малаховку не надо ехать?

— Только одно, — благодушно сказал счастливый жених. — Надеюсь, что после свадьбы вы не уменьшите Маргариточкино содержание. Я хотел бы, чтобы это было упомянуто в контракте отдельным пунктом. А насчет квартиры вы зря волнуетесь, я человек порядочный.

— Забирай своего порядочного, — приказал Шубин Маргарите. — Желаю счастья в личной жизни!

— Что это тебя так понесло? — спросила Лидия, когда наконец они зашли за витую решетку двора. — Распределение доходов, права наследования… Да еще скотиной обозвал. Ты думаешь, ей легко было переться к тебе и просить денег, без которых ее не берут замуж?

— Иногда я ее ненавижу, — признался Шубин. — Так, что даже себя не помню. На самом деле у меня было плохое детство, Лидия. И все из-за нее и таких же сволочей, которые появлялись, уходили, иногда уносили последние деньги и какое-то барахло из нашей квартиры. Я все время был один, есть хотел до умопомрачения, ждал деда как избавления от всех бед. С утра до ночи я ждал, что приедет дед и заберет меня. Маргарита не отдавала, мужики меня лупили, не все, конечно, но некоторые, учился я плохо, болел без конца…

Лидия схватила его за отвороты распахнутой дубленки, потянула и прижала спиной к кирпичной стене. От неожиданности он дал себя прижать.

— Наплевать и забыть, — сказала она и посмотрела ему в лицо. — Ты понял? Прости ее, она всего лишь дура. Да еще такая, видишь, не слишком счастливая. У тебя все по-другому — у тебя чудный дед, брат, целая семья!

— Это точно, — подтвердил он, отводя глаза. — Семья. Особенно Димка, которого я бросил.

— Ну пойди и повесься, — предложила Лидия и поцеловала его в губы. — Когда я первый раз в жизни тебя увидела, то перепугалась до ужаса. А сейчас мне кажется, ты такой славный, — она потерлась щекой о его свитер, — такой милый… — и она потерлась другой щекой.

— Милый, — повторил он. — Славный… Вот ерунда-то.

Он, Егор Шубин, славный и милый. Никогда в жизни он не был славным и милым. Наверное, даже в два месяца он уже не был ни славным, ни милым. Никогда в его жизни не происходило ничего подобного: он не обнимался с девушками у подъезда собственного дома и не разговаривал с ними на душещипательные темы. Ему это даже в голову не приходило. Да и девушек-то никаких не было. Были бабы, с которыми он спал. Все понятно и просто.

А сейчас?

Он осторожно взял прядь ее блестящих темных волос и близко поднес к глазам. Ему казалось, что это прядь какой-то дивной, нечеловеческой красоты. Ему хотелось рассматривать ее волосы, пальцы, кольца, щеки, локти, ресницы. Он мог три часа простоять, прижавшись спиной к кирпичной стене, затаившись и чувствуя только, как ее щека касается его свитера.