Школяр (СИ) - Василий Горъ

поспорить. Но Земляничка не стала — ободряюще сжала мое предплечье, кинула взгляд в ростовое зеркало в роскошнейшей золоченной раме, явно повешенное перед «выходом в свет» специально для дам, сочла, что мы выглядим «более чем достойно», и заявила, что тоже готова ко всему на свете…

…Как и следовало ожидать, из-за того, что публика прибывала в зал с противоположной стороны, первые несколько мгновений на наше появление отреагировало всего пара-тройка небольших компаний. Солидные мужчины, упивавшиеся собственной важностью, мазнули взглядами по подростку и какое-то время заинтересованно разглядывали стати «весьма перспективной» девицы. Зато женщины, в мгновение ока оглядев нас с ног до головы, жутко возмутились нашими нарядами и, конечно же, решили поделиться своим мнением о малолетних «ниспровергателях основ» с другими поборницами традиций. В результате волна шепотков, покатившаяся с нашей стороны огромного помещения, достигла противоположного и вызвала аж две волны интереса к нам-любимым — женскую и заметно запоздавшую мужскую.

Первая, признаюсь, рассмешила. Ибо за демонстративно недовольными взглядами светских львиц проглядывала зависть. Причем не только к юности и красоте моей спутницы, но и к ее смелости. А вторая взбесила. Хотя нет, не так: бесило презрение, появлявшееся в глазах мужчин в тот момент, когда они понимали, что перед ними не урожденный дворянин, а ублюдок. Пусть даже и «Зыбинский». Впрочем, держать лицо я научился еще лет в восемь, поэтому уверенно вел Яну к фуршетным столам и не замечал недовольства, которое вызывал одним своим присутствием в столь представительном обществе. Да, при этом раз за разом мысленно повторял фразу Суккубы «Ты — подросток, соответственно, обращать на тебя внимание невместно…», но понимал, что неписаные законы высшего света чтят далеко не все его представители, трезво оценивал свои шансы в противостоянии со взрослыми и опытными магами, коих вокруг было предостаточно, и, чего греха таить, откровенно побаивался спровоцировать межродовую войну Зыбиных с кем-нибудь еще.

Как ни странно, в тот самый момент, когда всеобщее внимание стало действовать на нервы сильнее всего, мне улыбнулась удача. Причем сразу два раза: от одной из групп аристократов вдруг отделилась знакомая фигурка и, улыбаясь во все тридцать два зуба, поплыла к нам. А сразу после того, как я сообщил Яне, что нам вот-вот придется пообщаться с моей учительницей по русской словесности, справа-сзади раздался рокочущий рык Гаранина:

— Тимофей Ильич, сейчас я познакомлю вас с юным, но очень достойным бойцом, взятым под крыло родом Зыбиных.

Не успели мы развернуться на месте так, чтобы оказаться «между двух огней», как подоспевшая Лисицина добавила свое мнение к мнению Архимага:

— Господа, вы не поверите, но Лютобор Игоревич хорош не только на арене — я настолько впечатлена его Даром Слова, что почти месяц веду войну не на жизнь, а на смерть, уговаривая этого юношу посетить хотя бы один мой литературный вечер!

Тут Мстислав Рогволдович вспомнил о вежестве и инициировал начало взаимных представлений. А после того, как обязательная программа подошла к концу, седовласый Огневик с аурой убийственной мощности, оказавшийся Архимагом из рода Светловых,

вперил в меня тяжелейший взгляд и изобразил намек на добродушную улыбку:

— Как я понимаю, вы пишете любовную лирику?

— Не угадали! — довольно мурлыкнула Марина Викторовна. — Лютобор Игоревич пишет великолепнейшие сочинения и… на редкость остроумные эпиграммы. Правда, от природы молчалив, и каждую из него приходится вытягивать чуть ли не клещами, но, поверьте на слово, оно того стоит!

— Молчалив, толков, остроумен и боевит? Достойное сочетание, однако! — заметно благожелательнее заявил Тимофей Ильич и… лишь после этого обратил внимание на инфоблок. А когда ознакомился с тем, что в него вбила «старшая сестричка», внезапно расплылся в мальчишеской улыбке: — Так, стоп, это ведь вы прилетели в театр на фиолетовой «Искорке», верно?

— Торопился приобщиться к прекрасному… — «скромно» признался я.

Архимаг громогласно расхохотался, одобряюще хлопнул по плечу и выдал сентенцию, убившую наповал большинство невольных слушателей:

— А вы, однако, хват! И это внушает нешуточный оптимизм: именно такие юноши, как вы, в свое время создали костяк нынешнего дворянства…

Пока народ обтекал, переваривая утверждение человека, который, как выяснилось значительно позже, лет десять тому назад входил в десятку сильнейших боевых магов Российской Империи, Светлов пообещал, что как-нибудь приедет в лицей посмотреть на мою дуэль, посоветовал не зарывать в землю дар слова и ехидно усмехнулся:

— Ладно, не буду мешать вам и вашей очаровательной спутнице приобщаться к прекрасному. Еще увидимся. Хорошего вечера!

Я уважительно поклонился, дождался ухода архимагов и Лисициной, повернул «прелестную спутницу» к столикам, заставленным подносами с печеными, и услышал ее еле слышный шепот:

— Все, можешь считать, что строить нас уже никто не решится!

— Из взрослых… — справедливости ради уточнил я.

Девушка взяла премиленькую «звездочку» из пяти клубничек на чем-то бисквитном и презрительно фыркнула:

— Ровесников мы построим сами. О, а вот, кстати, и они…

«Они» — то есть, госпожа Рейден с весьма представительной свитой — уже навелись на нас с другой половины зала и даже начали движение. Правда, сама Ингеборга делала вид, что идет не к нам, а к столикам, но внимательно слушала то, что ей рассказывало сразу двое воздыхателей, а те, как, впрочем, и все остальные сопровождающие, поглядывали на нас с завидной регулярностью.

Я одарил эту компанию равнодушным взглядом и последовал примеру Яны. Только продегустировал «нечто», залитое шоколадной глазурью. Увы, пирожное оказалось куда слаще, чем хотелось бы, поэтому я запил его морсом. Благо, бокалов с ним на соседнем столике было видимо-невидимо. Легкая кислинка клюквы перебила приторное послевкусие, и я предпринял вторую попытку найти что-нибудь съедобное. На этот выбрал трубочку с заварным кремом и не прогадал — она растаяла во рту и заставила взять еще одну. В это время к фуршетным столикам подошла «императрица» и повела себя в ключе, описанном Раисой Александровной, то есть, остановила свиту в поле нашего зрения, но чуть поодаль, дабы я, простолюдин, проникся величием Прелестного Пупа Всея Земли и подбежал представляться.

Ага, разбежался: дав этой компании обосноваться возле съестного, я без какой-либо спешки доел третью трубочку, затем поухаживал за Яной, вручив ей бокал с вишневым соком, «заметил» толпу ровесников и уделил им «аж» секунд пять-шесть своего внимания — проигнорировал абсолютно всех парней, мазнул взглядом по лицу и, как сказала бы Виктория Жданова, по «прыщикам» центра их личной Вселенной, «разочаровался», заметил рядом заметно «более интересный комплект», но посмотрел на лицо его хозяйки и… с гордостью самца, завоевавшего самую красивую самку, сосредоточился на выдающихся достоинствах «своей» Землянички.

— Ты ее взбесил… — еле слышно сообщила Зыбина. — Она покраснела, как помидор, сжала кулачки